— Спасибо, — отозвалась я тихо, — Сладких снов Вам, пэр.
Ящерица кивнул и, помедлив, заметил:
— Простите, что огорчил Вас своими необдуманными словами, лэсса. Можете не верить, но это не входило в мои планы.
Я посмотрела на Эйлта с искренним изумлением, силясь понять, о чём идёт речь. О каких словах, способных меня огорчить, он тут с таким раскаянием говорит? «Нет, она вполне может конкурировать со словами: дорогая, мой долг не позволяет нам быть вместе!» — всплыла в памяти давешняя реплика Сиятельного. Стало смешно.
В первый момент я хотела было сказать правду, но быстро передумала и опустила глаза к полу: откровений на этот вечер было более чем достаточно.
— Бросьте, пэр. Вы всего лишь сказали правду, — бросила я с горечью, отворачиваясь, — Спокойной Вам ночи.
Закрыв за собою дверь в покои и привалившись к ней спиной, я беззвучно рассмеялась. Шальная, пьяная весёлость снова накрыла с головой, и подавлять её в себе не хотелось. Медленно пройдя через всю комнату, я остановилась у зеркала и посмотрела на себя.
За всю жизнь я прочла немало книг. Рассказывали они не только о полководцах, правителях и дипломатах; были там и лирические стихи-такху, и записки различных лиссэс, работавших много лет назад в Доме Удовольствий, и дневники древних Императриц. Вообще, в Ишшарре каждый выдающийся человек обязан был оставить после себя письменное слово для потомков — это было правило, что вело свои корни ещё со времен Большой Воды. Этот закон гласил: «Люди — не вечны. Информация — вот истинная ценность».
И вот, читая о великих женщинах нашей истории, я сгорала от зависти и трепета, и ещё — восхищалась ими, не пытаясь судить или оценивать их поступки, однако зная: мне никогда такой не быть. Но в тот день, полный противоречивых и странных впечатлений, скрытый за туманом дорогих дурманов, я поняла: красота — это свойство ума, а не тела. Красивой женщину делает не то, какой видят её остальные, но то, какой она себя ощущает и подает, то, что она показывает окружающим. Для себя я сделала вывод, что женская привлекательность — всего лишь разновидность дипломатии.
Медленно сбросив верхнее платье, я расплела причёску, чувствуя странное волнение и предвкушение, гадая, придёт ли Эйтан ко мне сегодня. «Ну да, — промелькнула чуть истеричная мысль, — Вдруг ему снова захочется поболтать о крокодилах?»
Настроение резко упало; эти эмоциональные «качели», обострившиеся после посещения купален, успели основательно утомить. Я знала, что мне следует отдохнуть, ведь следующий день будет, можно сказать, судьбоносным. Вероятность того, что мы с принцем переживём это туманное «завтра», была невысока, и понимание этого только усиливало нервное напряжение.
О том, чтобы спать в таком состоянии, не могло быть и речи. Я решила воспользоваться универсальным методом возвращения душевного равновесия — направилась к книжным полкам. Разумеется, в женском гостевом покое не нашлось никаких серьёзных произведений, но, честно говоря, это к лучшему: не в том я пребывала состоянии, чтобы разбираться в хитросплетении древних интриг или нагромождении сложных терминов. Три тома «Записок красными кисточками», популярного чтива о постельных играх Императоров (считалось, что только Императорская Сваха имеет право писать алыми кистями), пришлось мужественно проигнорировать. Покусав губу, я остановила свой выбор на увлекательном научном труде, именуемом «Сто принципов правильного ведения домашнего хозяйства».
Признаюсь, сначала чтение шло не слишком хорошо; отвлекало буквально все: и шелест дождя за окном, и неудобное кресло, в котором сложно поджать ноги, и запахи, долетающие из сада. Однако, постепенно дело пошло на лад: мозг сумел сконцентрироваться на поставленной перед ним задаче, и глава, повествующая о правилах приготовления мясных блюд, начала казаться интересной и не лишённой логики. К тому моменту, как я добралась до разведения и повадок домашней птицы, окружающий мир окончательно растворился, погружаясь в книжный туман. Впрочем, дальнейшие события показали: тот день в моей судьбе не был предназначен для душевного умиротворения и вдумчивого чтения.
Я увлечённо рассматривала гравюры с изображениями различных пород свиней, когда на меня упала чья-то тень, заставив подскочить. Что уж там говорить: после всего пережитого за эти безумные дни, спокойствие моё было подорвано. Осознав, что кто-то стоит за моей спиной, я пружиной взвилась над креслом, перехватывая книгу поудобнее: автор был человеком основательным, и весил его эпохальный труд немало. При желании, увесистый том можно было использовать как оружие против нежданного визитёра.
— Спокойно, — мне на плечи легли тёплые ладони принца, — Это всего лишь я.
Честно признаться, этот факт не прибавил мне ни капли спокойствия. На обнаженных плечах как-то чрезвычайно остро чувствовалось тепло рук, которые Эйтан не спешил убирать. Глядя на него снизу вверх, я невольно припоминала слова Эстатры Ящерицы, и щёки мои пылали. Душевного равновесия не добавлял тот факт, что облачена я была исключительно в нижнее платье, тонкое и плотно облегающее тело. В общем, сейчас, вспоминая тот миг, я нахожу немало факторов, способных оправдать все глупости того вечера. О которых, впрочем, у меня так ни разу и не получилось пожалеть…
— Ваше высочество, — пробормотала я, когда молчание неприлично затянулось, — Что опять привело вас в мою спальню? В последнее время это становится традицией…
Он раздраженно повел плечами и отдёрнул руки, о чём я тут же пожалела. Это заставило разозлиться на саму себя, и, соответственно, на стоящего напротив индивидуума, который набычился и упрямо сложил руки на груди.
— Не знаю, что ты там себе надумала, — зло бросил мой ночной гость, — Я пришёл уточнить, не изменила ли ты свое решение, только и всего! Итак6 ты точно хочешь пойти со мной?
Я невольно поморщилась и резко захлопнула книгу, небрежно отбросив её на ковёр.
— Разумеется, да. Мне казалось, что мы имели удовольствие это весьма бурно обсудить за ужином. Хотите, чтобы я снова встала перед Вами на колени?
Он резко развернулся к выходу и бросил через плечо:
— За все последствия отвечаешь сама. У меня не будет времени нянчиться с великовозрастным младенцем, которого гложет жажда острых ощущений!
Злость в моей душе заклекотала с новой силой, срывая остатки напускного спокойствия.
— Я всегда сама отвечаю за последствия, — проговорила я звенящим от ярости голосом, — Это, Ваше Высочество, вообще свойственно женщинам!
Эйтан стремительно развернулся ко мне. Ноздри его раздувались, и на скулах играли желваки. По всему выходило, что мне следовало остановиться, но здравый смысл, как по волшебству, напрочь покинул свою хозяйку.
— Скорее, для женщин это нетипично. Совершая поступки, они не думают о последствиях! Чужие чувства — просто игрушка. Для всех женщин! — рявкнул злой, как несколько демонов, принц. Вот тут, опять же, мне стоило прислушаться к сказанным им словам и вникнуть в их смысл. К сожалению, тогда ваша покорная слуга совершенно не была способна на логический анализ ситуации. Вдохнув побольше воздуха, я выдала фразу, способную по гениальности конкурировать с предыдущим монологом Змея:
— Я не похожа на других женщин, Ваше Высочество. Рожей не вышла! Недаром только ко мне в спальню Вы приходите исключительно для того, чтобы читать морали, ломать мебель и рассказывать о крокодилах! Знаете, это не то, чем я бы хотела заниматься по ночам!
И тишина. Ярость с лица его высочества схлынула, уступив место калейдоскопу каких-то непонятных чувств, а я ощутила сильное желание провалиться сквозь землю: ко мне только тогда пришло осознание того, что именно я сказала…
— Правда? — услышав этот вкрадчивый голос, я невольно сжалась в кресле, стараясь не смотреть на Змея.
— Простите, — проговорила я хрипло, — Я хочу остаться одна.
— Понимаю, — спокойный голос принца звучал совсем рядом со мной, — Я мог бы уйти. Но это было бы глупо с моей стороны, не так ли?
Медленно, словно во сне, я подняла голову. Наши взгляды встретились, и меня словно ударило молнией: по телу прошла волна дрожи, и все приобретённое спокойствие растворилось, смытое волной различных, но одинаково сильных эмоций. Предвкушение, страх, сомнение, решимость, надежда, влечение — все смешалось, оставляя непонятное томление.
Эйтан стоял в шаге, внимательно глядя на меня; кажется, ни одна из эмоций, промелькнувших на моём лице, не стала для него секретом. Он медленно поднял руку, не отводя глаз, и негромко, жестко велел:
— Иди ко мне.
В его глазах не было ни тени неуверенности — сомнения отпали. Он думал, что я без возражений подчинюсь приказу… он был прав.
Быстро, не давая себе подумать, я вложила свою руку в его. Змей тут же с силой сжал пальцы. «Останется синяк» — подумала я отстранённо; это было не важно.
Всё так же глядя в глаза, он резким рывком поднял меня на ноги, притягивая к себе, и обнял так крепко, что стало тяжело дышать. Его запах, терпкий и безумно приятный, окутал меня, заставив вздрогнуть.
— Не бойся, девочка моя, — шепнул он, обдав участок над ухом дразнящим теплом дыхания. На губы мои помимо воли набежала улыбка; разум же, наоборот, временно покинул свою хозяйку, оставляя её на волю чистых инстинктов. Обняв его в ответ, я постаралась как можно сильней вжаться в это крепкое, жилистое тело, и медленно провела языком по его шее, слизывая бисеринки пота и чувствуя, как дыхание становится прерывистым и неровным.
— Нет, мой Император, — шепнула я хрипло, слыша, как бешено бьется его сердце, — Мне не страшно.
Эта фраза, произнесённая мною вслух, послужила тем самым спусковым крючком, который послал все остатки самоконтроля к демонам в бездну. Не осталось ничего вокруг, только его ласки, то жесткие и болезненные, то нежные, как перышко; когда он подхватил меня на руки, я обвила его ногами, чувствуя, как тело моё обретает небывалую гибкость и чувствительность.
Остальное помнится мне урывками; его пальцы и губы на моем теле, мои запястья, прижатые к постели, волны боли и наслаждения, смешивающиеся в одну чистую эйфорию, заставляющие тело выгибаться дугой, пробирающие — до кончиков пальцев, до каждого нерва, до глубины души…