И вот теперь вместо того, чтобы быть с ним мне снова предстоит учиться. Магнус снисходительно решил, что доставит меня назад в школу сам или же оставит здесь, чтобы я мог посидеть, подумать и если захочу снова учиться, то стоит лишь загадать на той же самой золотой звезде обратную дорогу. В этом случае через миг я уже буду там. А полет над океанами всего мира в его объятиях не состоится. Итак, я мог выбирать. Хочу я назад или нет. Но решение было уже принято. Больше мне некуда деваться.
Школа чернокнижия! Я сразу возненавидел само это название. Сейчас я сам готов был бить кулаками о стену, но боялся, что собью только кулаки, а не монолит. Вот Эдвин смог бы сокрушить стенки одним ударом ладони.
По их словам ему тоже предстояло учиться. У меня это в голове не укладывалось. Ему! Хоть под учебой могло иметься в виду нечто более привилегированное, чем у меня. Мне учиться жутко не хотелось. В отличие от принца у меня выбора не было.
Единственное, что мне осталось это надеяться, что после обучения, вернее заточения, мы снова будем вместе. И, тем не менее, я вспылил, когда узнал, что прислуживать ему будут именно Камиль и пряхи.
- Они же его соблазнят, - я от ярости потрясал кулаками и сам готов был взлететь. Наверное, со стороны казалось, что я пляшу на проклятом холме рядом с парящим рядом змеем, но на самом деле я от злости пинал ногами кочки, которые на самом деле оказывались гадкими ядовитыми существами. Они сами дохли на местной почве и все равно напоминали мне прях: пламенных, живых и агрессивных. - Это бестии, проклятие всего их рода. Шлюхи, а не феи. Как можно поселять с ними невинного неопытного мальчика.
- Невинный мальчик является сыном Денницы, - осторожно напомнил Магнус. - В нем спит дракон.
- Даже дракона можно совратить, - не задержался я с ответом. Я был полностью уверен в своей правоте, и от осознания этого мне хотелось выть. Конечно же, они его соблазнят. Моего Эдвина. А что останется мне. От ревности я готов был хоть сейчас удавиться. Я не находил себе места. Вот как, значит, чувствуют себя те, кто кончают с собой из-за любви. Во мне самом как будто разгорелся драконий огонь и сжигал меня изнутри. Я вспоминал обольстительную улыбу Пантеи, ее женскую привлекательность и очарование феи, искушающую прелесть ее подруг. Если бы из меня сейчас выполз монстр, способный крушить все и всех, я бы ни чуть не удивился.
- Нельзя оставлять его с ними одного. Они же на все способны. Куда только смотрит его отец? Почему он не заботиться о собственном сыне? Или почему не позволяет другим приглядывать за его за ребенком, хотя должен был бы делать это сам?
Я неистовствовал, а Магнус смотрел на меня с холодным безразличием и улыбался.
- Винсент, Винсент, - протянул он, едва я сделал паузу, чтобы отдышаться. Его лукавый искрящийся взгляд, казалось, проник мне в душу. Он видел все и все понимал. Я стал красным до ушей, как рак. Сомнений не оставалось. Что бы я не говорил, он понял саму суть.
- Никак не ожидал этого от тебя.
Я посмотрел на него и вдруг сам злорадно усмехнулся. Речь шла не о том, что запретная страсть оторвала меня от сельских модниц. Здесь таилось нечто более глубинное.
- Нет, ты ожидал, что сам вызовешь во мне подобную реакцию.
Он даже не сделал вид, что не понял меня. Напротив, в его взгляде промелькнуло нечто злорадное. Я отверг его, потом отвергли меня, мы были квиты. Магнус торжествовал. Хотя его привычная холодность не позволяла ему радоваться в открытую, но он хотя бы старался удовлетвориться ехидными замечаниями.
- Как легко тому, кто принимает доступное. Но ты, очевидно, унаследовал от собственного отца способность посягать лишь на что-то недосягаемое.
Это был болезненный удар. Я видел роковую связь. Он был прав. Эдвин для меня то же самое, что корона для сельского дворянина. Посягнешь на нее и ты труп. И все равно я собирался рискнуть. Я не первый в нашем роду, кто готов подставить свою шею под топор ради великой цели. Отцу не повезло, но разве должен я был унаследовать от него и его невезение. Может у меня все выйдет. Магнус нахамил и оставил меня одного, но я не жалел. Лучше быть в одиночестве, чем довольствоваться компанией второго сорта. Понимаю, есть те, кто могут закрыть глаза и представить, что шлюха из кабака это женщина их мечты, и не важно, что последняя недоступна, а от первой разит перегаром. У этих людей богатое воображение или просто отсутствует гордость. Лично я не могу подбирать объедки за другими и верить, что это золото. Если я хочу Эдвина, то я хочу только его. И лучше я останусь один, чем буду довольствоваться чьим-то дешевым телом, вместо желанного плюс игрой воображения.
Победить или умереть. Это был девиз моего отца. Сказано было метко. Не первое, так второе условие отец все же выполнил. Ему пришлось сложить свою голову на плаху, чтобы продолжал царствовать приемный отец Эдвина. Сам Эдвин, наверное, казни даже не заметил. Вполне вероятно, что он в это время был на охоте, флиртовал с придворными дамами или с не менее заинтересованными его высочеством кавалерами. Казни хоть меня под его окном он бы даже не взглянул. Ну, вот его настоящий отец, я в этом уверен, смотрел на обезглавленных из-за угла или с высокого парапета и смеялся. Наверняка, его вездесущие слуги во время казни успели наполнить кубки кровью и поднести ему и конечно же он выпил, без всякого стеснения и без всякого аппетита. Он пил кровь лишь потому, что это кровь, нас, людей, и он царствовал лишь потому, что являлся царем над всеми правителями вселенной.
Сложно было не привыкнуть к тому, что он может появиться где угодно в своей накидке паломника или застыть немым ангелом на крыше высокого здания. Ангел из ада. Говорят, он умопомрачительно красив. Хотя, мне сложно поверить, что кто-то может быть прекраснее Эдвина. А еще я боюсь поверить в то, что, столкнувшись с высоким странником под капюшоном, я могу посмотреть на него и обнаружить, что под серой накидкой бьются мощные крылья ангела. Не насмешка ли это над всем живым, над слепой верой живых людей и над его бывшими цепями, наложенными богом, который теперь уже над ним не властен. Накидка паломника на падшем ангеле. Он может скинуть ее и предстать во всей красе, а может просто наблюдать и смеяться. Кстати, смеется ли он до сих пор. Я слышал, что его смех напоминает звон падающих золотых монет или раскат грома, в зависимости от его желания. А, может, страсть к Рианон навсегда разучила его улыбаться. Любовь может извести даже демона. Я сам убедился в этом. Скажи, мне кто-то год назад, что я стану мучаться от любовной тоски, и я бы рассмеялся так, что затряслись стены. Теперь, увы, мне было не до смеха. Так что Мадеэлю я даже можно сказать сочувствовал. Ну, вот я снова вспомнил о запретном имени. Нельзя так больше. Иначе, случайно призову его, и окажусь горсткой пепла у золотистый ступней падшего ангела. Еще хуже будет, если я докричусь до Рианон. Я уже было поднял перо, чтобы замазать их имена, но задержался. Они же до сих пор не пришли и не уничтожили меня. Значит, я могу писать дальше. Возможно, даже моя рукопись попом пополнит архивы запретной башни. Я не против. Главное самому после этого остаться живым. Я не хочу, чтобы мои кости стерли в порошок и добавили в чернила.
Ну, вот я замечтался. Мне было сложно представлять, как Мастема забирает голову моего отца и других заговорщиков и слизывает с них кровь. Он ведь мог сделать так после казни. Мне почему-то казалось, что именно так он и сделал. Лучше бы он последил за Эдвином. Как он мог сидеть на своем троне в аду и знать, что его мальчик вот-вот останется без королевства. Я ощутил, как мой лоб горит, будто дьявол уже ставит на нем печать. Ох, если бы только он выбрал меня спутником для своего сына. Уж я бы смог отстоять его интересы и в мире смертных, и среди волшебных существ. В конце концов, мы должны владеть обоими половинками мира, а не только одной. Эдвин слишком редкостное и могущественное создания, чтобы довольствовать чем-то малым. Он должен иметь сразу все.
Вот интересно, почему о его благе пекусь только я, а не его великий отец. Ведь это он должен был защищать его. Ведь у Эдвина так много завистников, а еще больше тех, кто подобно мне, хочет убить его за его недоступность. Ну, когда еще вокруг младшего принца поднималось столько шума, как вокруг него. Пожалуй, Эдвин единственный, кого инквизиция хотела отправить на костер не за его причастность к колдовству, а за его ангельскую сущность. Его красота их всех перевозбудила, и они начали рвать когти. Благо, он выпутался сам, всего парой изящных фраз, уложив врагов на лопатки. Ему никто не может противоречить, это еще один его необычайный талант. И все же куда смотрел его отец. Ведь сын был в опасности. Разве будучи самым могущественным в мире так трудно взять и вмещаться. Или он испытывает нас обоих и меня, и его, перед тем как наградить всем.
Являюсь ли я настоящим избранником тьмы или всего лишь мелким ничтожным чародеем, которому судьба скитаться по миру и нигде не иметь крупного выигрыша. Счастье улыбалось мне то здесь, то там, но всегда по чуть-чуть. И неприятностей за этим каждый раз следовало намного больше, чем было везения.
У Эдвина все иначе. Он с рождения более чем избранный. Он единственный в своем роде. Если не считать одной старой легенды про светлую часть Денницы. В нее я особо не верил, потому что уже успел поверить в Эдвина. Как видите, я верю только в то, что вижу. Эдвин щедро наделен такими талантами, о которых сложно и догадываться. Мне только не понять, почему отец так пренебрежительно относится к нему. Я бы на его месте не спускал со своего отпрыска глаз, а он даже не вмешивается когда надо. Может виной всему ревность Рианон. Она не хочет делить своего сверхъестественного мужа с сыном и наоборот. Ревность - самое страшное, что есть. Это я уже понял. Но с другой стороны, может, Эдвин сам уже успел поссориться с отцом. Кто его знает. Он юный, темпераментный и такой заносчивый. И за все это я так его люблю. Но каким же недосягаемым он мне кажется.