Увы, только небом тут и можно любоваться. Потому что стоит только опустить взгляд, как на глаза сразу же попадаются фигуры имперских штурмовиков, дежурящих в цветущем внутреннем садике посольства.
Еще пятеро стоят на крыше, целая рота несет службу по периметру. Обстановка в столице неспокойна, служба охраны дипломатической миссии переведена в режим повышенной готовности. А ведь я еще даже не выступил с официальным заявлением, и широким народным массам о появлении нового наследника, занимающего прокленнонскую позицию, ничего не известно.
Что-то будет, когда они узнают.
По информации от посла Брэдшоу, Керим ад-Дин уже третий день пребывает в состоянии тихого бешенства. И это мы еще лицом к лицу не встречались.
Что-то будет, когда мы встретимся.
Реннер отверг предложенный Джеком вариант эффектного появления на политической сцене Леванта, и кленнонцы принялись разыгрывать свои карты медленно и наверняка.
Что-то непременно будет.
Левант, насколько я успел заметить, практически не изменился за те почти два века, что я на нем не был. Впрочем, из окна посольского лимузина, шедшего на предельно допустимой скорости, мне удалось рассмотреть не слишком много подробностей, а в город меня, разумеется, не выпускали.
Зато по территории посольства я мог передвигаться почти беспрепятственно, а юный энсин Бигс по-прежнему играл роль моей няньки.
Все могло сложиться куда хуже, подумал я. И оно обязательно так сложится, дай только время.
— Чудесная тихая ночь, — донесся с соседнего балкона голос полковника Риттера. Мы с ним занимали смежные апартаменты. — Не люблю я такие ночи. Мне все время кажется, что это затишье перед бурей.
Полковник тоже тот еще оптимист.
— У тебя найдутся силы, чтобы перелезть ко мне?
— А что у тебя есть?
— Левантийский табак и кленнонское вино.
— Тогда найдутся.
— Стакан прихвати.
Риттер по-прежнему выглядел обритым наголо ожившим мертвецом, перед воскрешением пару лет пролежавшим в могиле, но утверждал, что чувствует себя лучше. Он мог самостоятельно ходить, отпускал все больше ехидных шуточек, а однажды я даже застукал его в местном спортзале, где он топтал беговую дорожку, обливаясь потом и нецензурно ругаясь сразу на нескольких языках. К моему великому облегчению, русского среди этих языков не было.
Звякнув стаканом, полковник неуклюже перевалился через невысокое ограждение, разделяющее наши балконы, оценивающе посмотрел на бутылку с вином, налил себе до краев и уселся в соседнее кресло.
— Я тут подумал, что если бы не сцапал тебя на Аракане, то, скорее всего, к этому моменту уже был бы мертв, — сказал Риттер.
— Ты выбрал странное время для благодарности.
— Это не благодарность, — сказал он. — Я служил Альянсу, Альянс развалился. Я служил человечеству, над человечеством нависла смертельная угроза. В глубине души я считал Визерса непогрешимым, но оказалось, что и он способен ошибаться. Вся моя деятельность теперь кажется лишенной смысла, а эта чертова новая жизнь, в которую я вляпался благодаря тебе, растоптала последние остатки моих иллюзий. Вдобавок у меня криоамнезия.
— Извини, — сказал я.
— Фигня, бывает, — сказал он и в два глотка осушил половину стакана. — На самом деле, я давно собирался поговорить с тобой тет-а-тет.
— Началось, — сказал я. — Теперь ты говоришь на испанском.
— Тебе не нравится испанский?
— У тебя жуткий акцент.
— Давно не практиковался.
— Я не хочу с тобой разговаривать. Ты все равно к утру все забудешь.
— Зато ты не забудешь, — немного зловеще пообещал он.
— Да и о каких разговорах тет-а-тет может идти речь? Вся территория посольства прослушивается имперской разведкой, так что в лучшем случае это будет разговор на троих. Ты, я и кленнонский офицер по внутренней безопасности.
— Только ты и я, — сказал Риттер. — У меня в кармане генератор помех. Так что офицер по внутренней безопасности будет свято уверен, что мы полночи заливали глаза в тишине и молчании.
— Где ты взял генератор помех?
— Собрал.
— Этому тебя научили в СБА?
— Как и многим другим вещам.
— И теперь у тебя разговор на целых полночи? — простонал я.
Когда Риттер вылез на балкон, я распечатал вторую бутылку, а потому пребывал в приятной алкогольной расслабленности. Происходящее все еще казалось мне бредом, как и тогда, когда Риттер заговорил по-русски, но теперь это меня абсолютно не беспокоило. Однако я сомневался, что меня и алкоголя хватит на полночи.
— А знаешь, что я нахожу самым забавным?
— Понятия не имею.
— Столько лет прошло, а главную роль в политике по-прежнему играет тот, у кого авианосец на рейде.
— Не, это полная чушь, — сказал я. — Ты — Джек Риттер, ты работал в СБА, но не имел никакого отношения к темпоральному проекту, я не рассказывал тебе про дядю Тома, и это значит, что ты ничего не можешь знать про авианосец на рейде. А это значит, что я или слишком пьян, или слишком в криостазисе, и мне снится очередной бредовый сон.
— Есть и третий вариант.
— Например?
— Я — не Джек Риттер.
— Да, это хороший вариант, — сказал я. — Он бы многое объяснил. Тот факт, что ты похож на Джека Риттера, как две капли воды, я отметаю как несущественный. Мы ж в далеком будущем, тут есть клоны, генетическая инженерия и прочая чушь. Так кто же ты?
— Кто, кроме тебя, еще может знать про дядю Тома в этом далеком будущем?
— Холден умер.
— А Феникс возродился из пепла, — сказал он. — Причем на этот раз в буквальном смысле.
— И ты все время был тут?
— Нет. Только в те периоды, которые Риттер не помнит.
— Значит, его провалы в памяти…
— Возникают в те моменты, когда я беру контроль над его телом.
— Так ты демон, — сказал я.
— В каком-то смысле.
— Мне заказать обряд экзорцизма?
— Полагаю, не стоит. Тем более к религии мое присутствие никакого отношения не имеет.
— Самое страшное, что в твоих словах есть определенная логика, — сказал я. — Но это не имеет значения, потому что все это — дикая антинаучная муть, в которую я никогда не поверю, Джек. Мне легче допустить мысль, что ты каким-то образом выучил испанский, да и русский заодно.
— А откуда я знаю про дядю Тома?
— Может быть, я болтаю во сне. А твоя комната — через стенку.
— Что мне рассказать, чтобы ты поверил?
— Понятия не имею, — признался я. — Дело в том, что я настроен очень скептически.
— Ты пьян.
— Только это и удерживает меня от того, чтобы расхохотаться тебе в лицо.
— В джунглях Белиза на нас напали агенты китайской разведки. Я их всех убил.
— Это не тайна. Визерс знал об этом, а значит, теоретически и Риттер мог знать.
— Когда я их убил, я сказал, что мое кун-фу сильнее их кун-фу. Несмотря на то что я их перестрелял. Эту шутку ты тоже рассказал Визерсу?
— Я не помню.
— Не ври. Чтобы ты и не помнил?
— Хорошо, это я не рассказывал. Но мне нужно что-то более основательное. Я не поверю в демонов лишь потому, что они пересказали мне не самую удачную шутку.
— Я не демон.
— Ты только что сказал, что демон.
— В каком-то смысле, — поправил он. — Я могу занимать чужие тела, но это и все, что роднит меня с древними сказками периода дремучего невежества человеческой расы.
— Какие еще новости?
— Я умираю, — сказал он. — Риттер умирает.
— Это печально. А от меня тебе чего надо?
— Ничего. На Веннту я обещал тебе историю, пришло время ее рассказать.
— А вот это похвально, — сказал я. — Люблю, когда люди выполняют свои обещания.
— Ты мне все еще не веришь?
— Нет.
— Визерс бы поверил.
— Ты всегда можешь попробовать отыскать его в аду.
— На Веннту мы оба прошли медицинское обследование, результаты которого тебя озадачили.
— Когда мы с Кирой улетали с Веннту, а ты остался прикрывать наш отход, ты вручил мне кредитную карточку, — сказал я. — Какой у нее был пин-код?
Риттер… мой собеседник без запинки оттарабанил двадцать четыре цифры.
Допустим, настоящий полковник Риттер мог знать этот пин-код, потому что именно он сцапал меня на Аракане. Знать — мог. Но помнить наизусть?
Не факт, конечно. Мог и помнить. Я не обладаю монополией на хорошую память.
— О чем мы разговаривали в Де-Мойне, когда Риттер с Бобом зачищали территорию от скаари, а мы вдвоем остались в подвале?
— О регрессорах и пустышках, — сказал он. — И о существовании тайной масонской ложи внутри Гегемонии скаари.
— Красиво, — сказал Холден. — Впрочем, не так красиво, как комбинация Визерса.
— Какая из них?
— Та, в которой он так качественно запудрил всем мозги поисками регрессоров и четвертой силы. Попытки изменить баланс при помощи внешнего воздействия.
— Тебе не кажется, что если это пустышка, то в нее вложено слишком много сил?
— Зато никто до последнего не подозревал о его истинных намерениях, — сказал Холден. — Ты, например, точно не подозревал, а твой новый дружок из СБА, хотя и догадывался, явно не представлял масштаба. Теория о регрессорах — это пустышка. Факты, которые лежат в ее основе, имели место быть на самом деле, но они никак не связаны друг с другом. Была Война Регресса, был корабль-разрушитель скаари, ну и что? Кто сказал, что это звенья одной цепи? Между этими событиями прошло слишком много лет.
— Скаари верят, что есть другие и что эти другие влияют на жизнь кланов.
— А мысли о существовании какой-нибудь тайной масонской ложи ты не допускаешь? — поинтересовался Холден. — Скаари — древняя цивилизация, о которой мы очень мало знаем. Там может быть бездна тайных обществ и подводных течений, о которых мы никогда не слышали и вряд ли когда-нибудь услышим. К тому же твой главный источник информации о Гегемонии — это Кридон, который имел тесные контакты с Визерсом.
— И что из этого следует?
— То, что теория о регрессорах — это не единственная пустышка Визерса.