Военные спецы Империи долго ломали голову над вопросом, как бы всунуть в корпус крейсера большее количество взрывчатки, но самые оптимистичные прогнозы давали не более сорока процентов на успех, и в конце концов было решено действовать по старинке и отправить на Кридон десант. Тем более что под землей скаари тяжелого вооружения не держали, и шансы мобильной штурмовой группы решить проблему Кридона оценивались процентов в шестьдесят-семьдесят, а при таких раскладах это совсем немало.
— Бомба неуправляема, а потому ненадежна, — сказал тогда Реннер. — Ты посылаешь бомбу, она взрывается, и ты уже ни на что не можешь повлиять. В то время как штурмовой отряд способен принимать решения на месте и действовать по ситуации. Мы знаем, как выглядит Кридон, примерно знаем, где его искать. Лучшее, что мы можем сделать, это удавить поганца своими собственными руками.
— Это звучит глупо, но это на самом деле самый надежный вариант, — вторил ему Риттер. — В условиях боя человеческий мозг является самым надежным компьютером, и мы еще долго не сможем его ничем заменить. Там, где надо принять нестандартное решение, вывернуться из ситуации, которую невозможно предсказать и смоделировать в условиях штаба, идеальным оружием до сих пор является десантник.
— Я бы действовал иначе, — сказал опрошенный мною Холден. — Но мое время прошло, а вы может воевать с ящерами, как хотите.
— Но это может сработать? — допытывался я.
— Вполне, — сказал он. — А может и не сработать. Но если вы просто швырнете туда бомбу, и она не взорвется, или взорвется, но не там, или взорвется там, где надо, но не убьет того, кого надо, у вас не будет способа повторить попытку. Второй раз этот трюк вам не провернуть, поэтому, если вы как-то можете повысить свои шансы, вам следует сделать это сейчас. Впрочем, мне это абсолютно безразлично, да и тебе тоже.
— Мне небезразлично, — сказал я.
— Значит, скоро будет, — он пожал плечами. — Ты бьешься за человечество, исходя из ошибочной посылки, что сам являешься человеком. Как только ты перестанешь им быть, тебе станет наплевать на то, кто победит в этой войне.
— Как вы это делаете? — спросил я. — Как вы замещаете личность человека и овладеваете его телом?
— Через синапсы, — хмыкнул он. — Это не такой сложный трюк, когда ты являешься сгустком мыслящей энергии, но объяснить тебе это человеческим языком я не могу. У вас нет нужных слов для описания сего процесса, а показывать на пальцах бесполезно. Да и не очень хочется, честно говоря. Тем более что ты скоро сам должен вспомнить, как это делается.
— Знаешь, для представителя высшего разума, стоящего на самой вершине эволюционной лестницы, ты изъясняешься слишком…
— Человекоподобно? — попробовал угадать он.
— Что-то вроде того.
— Это неудивительно, — сказал он. — Поскольку сейчас я в довольно значительной степени являюсь человеком. Конечно, не в той степени, в которой человеком являешься ты. Ведь ты не помнишь альтернативы, а я помню.
— Знаешь, я все еще до конца не понимаю проблемы, из-за которой вы устроили этот сыр-бор с новыми телами, — сказал я.
— Это тоже довольно сложно объяснить.
— Попробуй показать на пальцах.
Холден вытянул вперед правую руку и показал мне оттопыренный средний палец. Вот она, наглядная иллюстрация торжества высшего разума над низшим.
В обычных условиях легкий крейсер способен нести на себе от одного до трех десантных катеров, и их количество зависит только от поставленной перед ним конкретной боевой задачи. Поскольку наша боевая задача была уникальная, на «Иглу-1» конструкторы умудрились впихнуть двенадцать штук.
Именно этим и был обусловлен дефицит жилого пространства, из-за которого нам пришлось лететь в жуткой тесноте.
Еще до того, как наш корабль вынырнул из гиперпространства, мы упаковались в новенькие боевые скафандры и заняли свои места на десантных катерах. В рубке управления остался только пилот, который должен был отправить наш крейсер в его последний маневр.
Дублирующая система связи была выведена в один из десантных транспортов, и теоретически кораблем можно было управлять оттуда, но Реннер решил не рисковать. Чем сложнее система, тем выше вероятность сбоя. Несмотря на то что время прохождения команд по электронной сети корабля исчислялось миллисекундами, адмирал чувствовал себя увереннее, когда кресло первого пилота было занято согласно штатному расписанию.
Пилот конечно же был обречен. Даже прояви он чудеса проворства и ловкости, он не успел бы добраться до катеров или спасательных капсул за то время, что ему оставалось после ввода последней команды. Но большого значения это не имело.
Если нам и суждено пережить пилота, то ненадолго.
В лучшем случае — на пару часов, в худшем — на пару секунд.
— Говоря по чести, мне не очень нравится то, что вы задумали, — сказал Риттер в одном из наших последних разговоров. — Возможно, на данный момент это и оптимальный вариант, но такие решения в любом случае принимаются не от хорошей жизни.
— Войны вообще редко начинаются от хорошей жизни, — сказал я.
— Мы такие неудачники, что даже повоевать нормально не сумели, — невесело ухмыльнулся Риттер. — Визерс и единая Гегемония лишили нас этого шанса.
— Не факт, что без Визерса расклад был бы намного лучше, — сказал я. — Все-таки он выиграл время.
— Но большую часть времени он выиграл для скаари, — сказал Риттер. — А вот заплатили за это все, причем заплатили сполна.
— Альянс заплатил больше прочих.
— Не факт, — возразил Риттер. — Возможно, Империя еще просто не закрыла свой счет.
«Игла-1» вонзилась в проделанную брешь, тормозя с тройными перегрузками и стреляя во все стороны, внося посильную лепту в царящий вокруг хаос. Боезапас на корабле был небольшой, и крейсер расстрелял девяносто процентов его меньше чем за полминуты. Наверное, мы даже во что-то попали. Об этом было трудно судить, ибо половина приборов не работала, а телеметрия торпед исчезала спустя несколько секунд после старта.
Умный скафандр впрыснул мне в кровь первую порцию боевого коктейля, а я вцепился в подлокотники своего кресла. Сейчас «Игла-1» войдет в верхние слои атмосферы и начнется самое веселье.
— Готовьтесь, девочки, — прошипел командир нашей штурмовой группы капитан Эндрюс. — Сейчас нас немного встряхнет.
Если бы немного. Тройную перегрузку кленнонцы спокойно выдерживают и без скафандров, шестикратная доставляет им небольшое беспокойство, но в принципе они могут выдержать и гораздо больше.
В отличие от людей или тех, кто временно занимает человеческие тела.
Перегрузки мгновенно выросли до шести G, и мой желудок провалился куда-то в район коленей. Перед глазами поплыл розовый туман, в голове зашумело.
— Двадцать секунд до отстыковки, — спокойно сказал Реннер.
Адмирал находился в первом десантном катере. Я — в третьем.
Крейсер шел через верхние слои атмосферы и продолжал стрелять из носовых орудий, подавляя наземные цели. На тактический дисплей катера выводилась какая-то информация, но я оказался не способен за ней уследить.
Не очень-то и хотелось. Если скаари в нас попадут, я в любом случае узнаю это одним из первых.
— Десять секунд. — Голос Реннера с трудом пробивался через гул в ушах.
— Нервничаешь, летала? — поинтересовался Эндрюс у Карсона, сидевшего за джойстиками нашего катера.
— Абсолютно спокоен, — ответил пилот. — А ты еще в штаны не наложил, пехтура?
— Я бы с радостью, но мне ж потом во всем этом воевать.
— Это ничего, злее будешь.
— Пять секунд, — предупредил Реннер.
Можно подумать, у каждого пилота перед глазами нет таймера, ведущего обратный отсчет.
— Довольно плотный заградительный огонь, — сообщил Карсон. — Придется маневрировать, и маневрировать жестко.
Крейсер идет прямо на цель, но у него есть щиты. Десантные катера же такой роскоши лишены. Одно прямое попадание или парочка ракет в режиме преследования, и нам всем кранты.
— Поехали, — сказал Реннер.
Сразу за этим последовал рывок такой силы, что меня едва не выдернуло из кресла, несмотря даже на фиксирующие ремни. Катер вибрировал, и от этой вибрации возникало ощущение, будто мои внутренности перемешиваются друг с другом и размазываются в кашу. К горлу подкатила тошнота.
Сбросив все двенадцать десантных катеров, крейсер прекратил тормозить и на всех парах устремился к выжженной поверхности Кридона. Согласно плану, он должен был опередить нас примерно на полминуты.
— Что такое разум? — спросил меня Холден во время нашего последнего с ним разговора.
— Способность понимания и осмысления, — сказал я.
— Так об этом написано в словарях, — согласился он. — А как ты сам думаешь, зачем человеку нужна способность понимания и осмысления чего бы то ни было?
— Ты вдруг решил пофилософствовать?
— Перед смертью принято философствовать, по крайней мере среди людей, — ухмыльнулся Холден. На его обтянутом кожей лысом черепе ухмылка выглядела весьма зловеще. — Я всего лишь следую традиции, а заодно отвечаю на один твой вопрос.
— На который?
— Зачем мы затеяли весь этот сыр-бор, из-за которого галактика оказалась в том положении, в каком она оказалась.
— Если ты и вправду на него отвечаешь, я должен заметить, что зашел ты издалека.
— Вовсе нет, — сказал Холден. — Сначала разум был нужен человеку как инструмент в конкурентной борьбе. Без осмысления, понимания и правильной организации человечество бы просто не выжило. Не сумело бы развиться как вид. Посмотри сам, люди зависят от климата, не предприми они определенных усилий, они просто не пережили бы зимы. На земле водились сотни хищников, которые могли бы дать людям фору в схватке один на один. Любой катаклизм мог поставить человечество на грань выживания, а то и выдавить его за эту грань. Животные не могут приспосабливаться к этому миру. Они или выживают, или нет. Человек может приспособиться, человек может изменить этот мир под себя. Развести огонь холодной ночью, построить теплое жилище к наступлению зимы. Без понимания проблемы эти действия были бы невозможными.