Олегу казалось, что он все делает непереносимо медленно. Зарядить в револьверник другую обойму — с йодисто-серебряной взвесью, синоптики такой разгоняют облака, а СБ — лишнюю нечисть, щелкнуть, выстрелить… и понять, что возился ты всего ничего, потому что Король за это время успел сделать всего четыре длинных шага. Вернее уже не совсем Король…
Выстрел разорвал темноту на галерее — и был как первая капля дождя, после которой обрушился ливень. Олег полностью потерял ориентацию — очки ночного видения не помогали, пространство вовне состояло из теней и вспышек, выстрелов и криков. Он сосредоточился на своей задаче — одна граната в центр комнаты, вторая в угол, третья в угол, чтобы распылить серебро по всему объему зала… Капсулы разрывались беззвучно — точнее, хлопок пневматики полностью заглушался пальбой. Когда Олег выпустил пятую и схватил новую обойму что-то подхватило его, развернуло, швырнуло и очень больно ударило о слепой экран голопроектора. Обойма, которую он так и не выпустил, разорвалась прямо в его руке, прикрывшей рефлекторно лицо — и, падая на нижнюю «плиту» проектора, сквозь оглушительную боль он услышал не менее оглушительный вопль. Не свой вопль.
Окажись гранаты осколочными — Олег бы погиб, и все люди в гостиной пентхауса — тоже. Будь они светошумовыми — он остался бы без руки и, возможно, без глаз. Но пластиковый корпус химической гранаты — это, по сути дела, воздушный шарик с двумя стенками, между которыми плещется йодисто-серебряная взвесь. Взрывным зарядом служит сжатый воздух. Поэтому для Бегемота все ограничилось обширной ссадиной на ладони, которую йод тут же и прижег. А вот варку из «Омеги» все это брызнуло под давлением прямо в лицо.
А потом лица у него не стало. Вместе с головой — нет, с частью головы. Олега вздернуло на ноги.
— Я цел, — выдохнул он не в ларингофон, а просто так, но его услышали.
— Четыре часа, — сказали в ракушке, и он защелкнул следующую обойму и выстрелил вперед и влево, туда, где на воображаемом циферблате находилась цифра 4, а в реальности, вероятно, кто-то из нападающих.
Оттуда донесся крик:
— Сдаюсь! Все, сдаюсь!
— Руки-ноги в стороны, — сказал совсем рядом Король. — Да вот так, жабкой.
— Ваше слово? — спросил где-то наверху Габриэлян.
Глухое «хррррр» было ответом. Видимо, оно означало «да» — потому что Кессель с максимумом возможной деликатности стащил хрипящего вампира за подмышки вниз по лестнице и уложил рядом с первым сдавшимся. Олег проморгался и увидел Короля, который наручниками сковывал пленника, завернув ему за спину руки и ноги. Второго так сковать было невозможно — по причине отсутствия обеих кистей. Кессель ушел, вернулся и положил ему на грудь что-то, завернутое в полиэтилен.
— А…ы…о… — прохрипел тот. Видимо, хватанул серебра ртом.
Потом визитеров обыскали, трофеи сложили на журнальный столик. По поведению остальных было видно, что все кончено. Олег почувствовал внезапную слабость и сел в ближайшее кресло. Кресло тут же просело, гелевые шарики хлынули Бегемоту на ноги.
— Что ж вы, — не своим голосом сказал Олег, — мебель режете?
Габриэлян задумчиво смотрел на свой «Ясень». Может, заклинило что? Нет, если бы заклинило…
— Оказывается, — громко, громче нужного сказал он, — у старших при попадании с близкого расстояния газовый след держится минуты две — а потом начинает растворяться. Странно. Раньше не замечал, — и так же громко, — Вологда, что у вас. Да? Спасибо большое. Нет, к нам их никак не надо. По номеру третьему. Да, встретят, да, вполне.
Он повернулся к омеговцам.
— Странные дела творятся в этом городе. Мы тут, понимаете, не одни. И наши спутники задержали одну веселую компанию. Вооруженную преимущественно пехотными ракетными комплексами. И что-то мне подсказывает, что в отношении вас у нее были самые недобрые намерения.
— Ты почему так громко говоришь? — тускло сказал Король.
— А я говорю? Извини.
Вспыхнул свет — кто-то починил перерезанный кабель. Король, сидя на соседнем кресле, с глухим матом ткнулся лицом в колени. В дверях сгрудились люди из персонала казино: хотя двери, содранные «Омеговцами» с петель, в ширину имели два метра, первый же охранник, прибежавший на шум (точнее, на прекращение шума), закрыл проход всем остальным, застыв на пороге а-ля статуя Командора.
— Большое спасибо, — сказал Габриэлян. — Вы почти не опоздали. Здесь лежат трое господ, четвертый наверху. Заверните их, пожалуйста, в пленку и отнесите вниз, в большой холодильник. Я просто не поверю, что у вас на кухне нет большого холодильника.
— Ты как, Миша? — спросил Кессель, подходя.
Король с видимым усилием выпрямился.
— Еще ноги мои ходют, — нездешним голосом сказал он. — Еще кони мои скачут. Еще руки мои тебя достанут и пушка моя греется у моего тела.
На привычных ко всему Кесселя и Габриэляна эта тирада не произвела впечатления. Произвела — на охранника. Увидев, как вытягивается его лицо, Бегемот захихикал и незаметно потерял сознание.
Когда он пришел в себя, он уже не сидел в кресле, по щиколотки в теплом геле, а лежал на кровати у себя в спальне. Совершенно определенно без геля. Было очень приятно выплывать обратно. И даже сидящий в кресле омеговец без всяких признаков наручников картины не портил.
— Шоколад, — вампир показал подбородком на плиточку в ярко-черной (именно так Олег обозначил этот насыщенный цвет) упаковке. Плиточка лежала прямо у Бегемота на груди. Бегемот протянул к ней правую руку — и не почувствовал прикосновения. Он видел пальцы, но они были немы. И стянуты бинтом. Это граната, вспомнил он, и левой разломил плитку вместе с оберткой. Откусил кусочек. Шоколад был горьким и жирным. «Авиационный», почему-то говорил о нем Габриэлян. И страшно подумать, сколько в нем всякой химии.
— Простите, — сказал вежливый мальчик Олег, — у вас чаю не найдется?
— Нет… к сожалению, — старший повел плечами, и Олег понял, что ему очень больно. — Но я могу позвать твоих…
— Коллег. Они сейчас сами здесь будут.
О чем можно вести светскую беседу со старшим, которого только что травил серебром? Наверное, у них тоже есть какие-то хобби…
— Что там? — спросил Олег.
— Там? — вампир кивнул теперь уже на дверь спальни. — Ваша группа поддержки и взвод уборщиц. А я жду, пока из Цитадели доставят бокс. А ты ешь, мальчик. Волна — это не шуточки.
Бокс доставят из Цитадели… не хочет Габриэлян рисковать свидетелями, подумал Олег.
Открылась дверь. Кессель внес на блюдечке большую дымящуюся чашку.
— Спасибо, — сказал Олег. Суслик помог ему сесть. — Как там Король?
— Полежит до утра — будет совсем хорошо. Покажи руку.
Размотав повязки, Олег, к своему удивлению, увидел не только ссадину на ладони, но и три длинных шва на предплечье.
— А это еще откуда?
— А это покойный Гордин тебя успел полоснуть когтями, — отозвался из кресла старший.
Надо же, пропустил. Он меня драл, а я пропустил. Наверное, сильно о плату приложился и уже не понимал, что где болит.
— Вы чаю не хотите? — спросил Кессель. — Я еще заварил.
— Нет, спасибо, — ответил омеговец. — И вообще мне сейчас лучше не есть и не пить. Сами понимаете…
— Увы, нет. Почти не помню.
— Эти, — рот старшего дернулся, — сказали нам, кто приехал, но не сказали, с кем. Ваш напарник тоже данпил?
— Он не данпил, он литературный персонаж, — пискнул Олег. — Я нужен?
— Нет, можешь спать. Сейчас доставят бокс, и мы все отправимся спать.
Прелесть рекреационных боксов состояла в том, что они крепко запирались не только изнутри, но и снаружи. Залезть в такой. И не открывать. До часу. Или до двух.
— Когда у нас рассвет? — обреченно спросил Олег.
— Часов через пять, — сказал вампир. И усмехнулся. — Тебе, наверное, кажется, что прошло много времени. На самом деле ты отрубился меньше часа назад. А весь бой шел сорок девять секунд.
Пять часов — это было неплохо. Во всех смыслах. Если, конечно, эти не планируют повторного визита. Хорошенького все-таки понемножку.
— Не бойся, — вампир, наверное, поймал опасение. — У вас подкрепление. Из Центра. А вот и оно.
«Оно» — оказалось высоким, плечистым типом в легком костюме спортивного стиля — извольте радоваться, московский отряд спецназа СБ «Гром».
— Пришел бокс. И… все остальное, — вежливо, но неприязненно сказал он старшему. Тот кивнул и поднялся. Теперь Олег увидел, что у вампира в двух местах был прострелен живот.
— Куда, простите… Здесь все-таки неудобно.
— В спальне направо, — кивнул визитер.
Неудобно что?
Они вышли все втроем — спецназовец, вампир, Кессель. Пауза. Внизу Кессель опять предложил кому-то чаю. Наверное, людям из цитадели.
Ответа Олег не расслышал.
Старший из Омеги явно двигался с трудом. Почему они не занесли бокс сюда? Он же запирается, в конце концов, а гостю и так досталось.
Олег сложил два и два. Похолодел. Поднял себя с постели и вышел на галерею. В одних трусах, но с револьверным гранатометом, который сам не помнил как взял. Вышел как раз вовремя, чтобы встретиться глазами с темноволосым, до синевы бритым молодым мужчиной. По виду — из более южных областей. Грузин? Абхазец? Аджарец? Осетин?
— Сюда, пожалуйста, — сказал еще один человек в форме.
— Спасибо, — механически ответил неизвестный. Голос низкий, хриплый. По походке Олег заметил, что парень слегка пьян. Совсем чуть-чуть.
— Извините, — сказал Олег, сдвигаясь с дороги.
Они отбились от Омеги — и из-за этого сейчас умрет посторонний хороший человек.
— Не за что, — тот пожал плечами. Хотел сказать еще что-то, но только махнул рукой.
За ним закрылась дверь.
— Это Лотерея, да? — скривившись, спросил Олег. Кессель вместо ответа протянул ему свою планшетку.
«Николай Чхония», — прочел Бегемот. — «2199.06.04». Он был младше, чем выглядел.
У этого человека пять братьев и две сестры. Семья — иммигранты. Статус граждан они получили 11 лет назад, и сейчас младшей дочери должно было исполниться 13. Что выводило родителей из-под иммунитета…