аботает система. Поэтому «Лунный свет» скрипел в 96 зубов, а заказы — брал.
— Но поскольку вчера мы все равно не успеваем, — Эней достал из шкафа пачку гречневой лапши и снял с полки кастрюлю, — начнем завтра. Сегодня — разбор наших собственных полетов. Цумэ, достань сметаны и дай зверю. И кстати, как насчет блох?
— В сметане? — возмущенно сказал Игорь. — Ни-ког-да. Только блох я ему еще не ловил. Пусть сам ловит. Сало в шоколаде…
— С провалом в Катере все ясно, — начал Антон. — Это местное СБ. Они решили, что накрыли локальную «дорогу». Сцапали тех, кто подвернулся и отрапортовали. А Габриэлян с компанией прибыл вовсе не из-за этого. По времени не получается. Похоже, что он правду сказал, и Ильинский шел в отрыв. По всем прикидкам выходит, что последний год в Катере шла кадровая война. Помнишь, Донна жаловалась, что трудно продвигать людей? Так это потому, что не мы одни играли. Особенно в управлении путей сообщения и в управлении связи. Командование МЧС Ильинский только начал двигать, но они сразу приняли меры. У них за последний год как-то ненормально много несчастных случаев в командном составе. И довольно странные назначения — люди со стороны в МЧС, например.
— Джон мне рассказывал, что у них замком отряда погиб. Машина сбила. Водитель был пьян в стельку. А назначили какого-то деятеля из милиции, — вставил Кен.
— Я с этого случая и начал, — кивнул Антон и продолжил: — Ильинский проталкивал в высших и средних звеньях своих людей. Те начинали перестраивать все под себя и, соответственно, смещать в том числе и наших. Сейчас надо на полгода минимум, а лучше — на год кадровые дела остановить. Потому что в ближайшее время СБ будет шерстить выдвиженцев Ильинского. Остальное мы на месте уже обсудили. Теперь к баранам…
— Бараны у нас, — Антон поиграл пальцами перчатки, став на миг очень похожим на Махно, — изумительные. Золоторунные. Стадо Гелиоса какое-то. Я запустил бредень по своим старым московским знакомствам — так оказалось, что Вадим Арович Габриэлян пользуется в узких кругах широкой известностью. Началось это три годика назад, когда он в Туле завалил старшего, который заделался серийным убийцей. А это был не кто-нибудь — смотрящий региона. После этой истории было еще две — в Минске и здесь, в Питере. Варки рангом пониже, с преступлениями неясно — но брал их Габриэлян с командой. То есть, что он поехал к Ильинскому — это просто закономерность. Я так понял, что он — ведущий спец в разборках Волкова с подчиненными варками. Так что вот тебе ответ на вопрос, почему Волков спустил его на варка в «Морене».
Три года назад, подумал Эней… три года назад они с Игорем уходили из Екатеринослава…
— Да, — продолжал Антон, — шутка сезона — когда вы брали блок М, он там сидел. В камере, то есть, сидел. Его Ильинский туда засунул. Весь московский бомонд теперь пытается сообразить, как он умудрился организовать себе такое алиби. Представляешь, что бы вышло, если бы вы ошиблись дверью?
Когда этот человек пришел на встречу к нам, он рассчитывал, он хотя бы подозревал, что к вечеру окажется в подвале… А войти много легче, чем выйти.
— Характер полномочий, — продолжал Антон, — черт знает, какой у него характер полномочий. Как по результатам, так безразмерный, пока он приносит нужные головы на блюдце. А вот дальше начинается опять-таки мистика и обскурантизм.
Он щелкнул пальцами и на кухонной стене возник улыбающийся чисто выбритый человек в квадратных очках. На лемура он похож не был. Никак.
— Вот так наш контрагент выглядел при жизни. Его многие знали и любили. Официально он погиб тогда в Нью-Йорке при обвале «Шератона», где шла конференция, но пропагандисты не учли, что могут остаться свидетели. Они и остались. Донна Харди, голограф, университет Урбана-Шампэйн. Она за сутки до начала операции по захвату цитадели приземлилась в госпитале с каким-то ненормальным штаммом перемежающейся лихорадки, от которого и умерла. Но пока умирала — успела рассказать и слить в Сеть, кем эти ребята на самом деле были и чем занимались. Было еще несколько человек — те, кто по тем или иным причинам не попал на конференцию. Они потом высовывались понемногу — кое-кого подполье пригрело. Знали они немного, но картинку сложить было можно.
— Эту историю в подполье хорошо знают, — сказал Эней. — Даже внизу.
— Вот чего внизу не знают, это что двое из руководителей организации, Майк Рассел и Стивен Логан, были «посмертно» замечены в Эдинбурге и опознаны как варки. Эти данные я нашел в архиве… из Гамбурга.
— Бывает, — глухо сказал Игорь. — Тем, кто… хорошо показал себя при… сопротивлении… иногда предлагают занять место в иерархии. Этим, наверное, всем предложили. Инициация — непременное условие, для командного состава — уж точно. Гарантия лояльности.
— Тебе предлагали?
Игорь кивнул.
— Значит, и Кесселю предложили, — вода закипела, но интерес к лапше был утрачен. Эней выключил конфорку. — И он согласился.
— Эти ребята знаешь, умеют предлагать, — усмехнулся Цумэ.
— Но ты отказался.
— Я, — сказал Игорь, — не особенно их интересовал, если честно. Никто не ставил себе цели меня заполучить. Соглашусь — хорошо, не соглашусь — и ладно. Ты не понимаешь. И это бессмысленно объяснять. Просто поверь мне — если есть время и грамотные люди, перекроить можно любого. Любого. И тебя, и меня, и Пушкина Александра Сергеича.
— Подождите, — помотал головой Кен, — ты же сказал, что он данпил. Это-то как может быть?
— Я как раз хотел сказать «брэк» и перейти к этому вопросу, — Антон взъерошил свои лохмы. — В нью-йоркском инциденте присутствует еще один нюанс, а именно: в тамошней Цитадели, точнее, в смежном с ней здании, располагается не что-нибудь, а филиал компании ES, «Эффективные решения». Знаете, что такое?
— Знаю, — сказал Эней. — Пропагандистская брехня.
— Не-а, — Антон сощурился. — Пропагандистская брехня — это крики про вертикальный прогресс, а вот исследования с целью избавления старших от гемоглобин-зависимости идут очень серьезно. И по линии физиологии, и по прочим… линиям.
Костя покрутил рукой у виска.
— Ты хочешь сказать, что есть… другой способ? Научный? Да если бы они умели это делать, да физическими средствами, да надежно… давно бы армии из данпилов завели.
— Самое смешное, Костя — то, что ты сейчас дословно повторяешь аргумент против нас, — хмыкнул Игорь. — Дескать, если экзорцизм так эффективен — то где армии из данпилов? От кого другого мог бы ожидать, но от тебя… Ты не подумал, что тут могло быть чудо? Вот взял Господь — и решил не дать Кесселю пропасть. В конце концов, что мы знаем о Кесселе… А ES — это не пропаганда. Милена работала в европейской секции, в администрации. Их на самом деле интересует эволюция. И человеческая, и, главным образом, собственная. Им не нравится зависимость и светобоязнь. И процент смертности во время инициации. Если бы к ним в руки попался живой данпил — они бы его по косточкам разобрали. Кстати, судя по всему, и разобрали. Может, они сумели какого-то экзорциста заставить сотрудничать. Не знаю.
— Но понятно, — сказал Эней, — что номер у них не прошел. Иначе они бы их действительно вагонами клепали. И понятно, что… С нью-йоркской истории сколько лет прошло? Если бы он хотел от них сбежать, сбежал бы. Думаю, ты прав, — он повернулся к Игорю, — они его так ломали, что одни шкварки остались. Потому ты его и не чувствуешь. И я в бою не чувствовал.
— Андрей, — Антон назвал командира по имени, хотя между собой его почти всегда называли Энеем. — А вот эта видеозапись пришла от Алекто с пометкой специально для тебя. Я ее не открывал даже.
— Давай, — кивнул Эней.
Запись была без начала и конца — просто выдрана из любительской видеохроники с какой-то научной конференции. Научной — судя по бэджикам и печати интеллекта на разноцветных лицах. Фуршет, пиво, английская речь и разнобой акцентов… От одного из столиков донеслась песня, и камера (кто-то с комма снимал, наверное) развернулась туда.
A Scotsman clad in kilt left the bar one evening fair
And one could tell by how he walked he'd drunk more than his share
He staggered on until he could no longer keep his feet
Then stumbled off into the grass to sleep beside the street.
Пел Кессель — такой, как на первом снимке: гладко выбритый, молодой, только без очков, они торчали из нагрудного кармана рубашки. В руке будущий лемур держал кружку пива, но пьян не был — во всяком случае, не больше, чем зрители, хлопающие в такт. Он был даже не навеселе — просто весел, явно от природы веселый человек, щедро рассыпающий свой дар на других. Душа любой компании, он выглядел совершенно естественно в пиджаке и… ну да, килте.
Ring ding diddle diddle i de o!
Ring di diddle i o!
I wonder if it's true what they don't wear beneath their kilt…
Пел он заразительно и к концу припев подтягивали уже все присутствующие, а финальный пассаж, довешенный коротким, но замысловатым па джиги, встречен был обвалом аплодисментов. Кессель раскланялся — немного дурашливо, но не по-шутовски. Запись подошла к концу — и в последней цепочке кадров Эней увидел еще одно знакомое лицо. Вернее, совсем незнакомое — сто раз с тех пор перекроенное и переклеенное — но прищур, но улыбка. Но привычка отбивать понравившийся ритм на спичечном коробке…
Ростбиф.
Это наверное одна из последних его конференций, отстраненно подумал Эней. Когда он уже был хозяином подземки, но еще не сгорел. Понятно, почему Алекто хранила запись.
Эней распечатал само «тело» письма. Ничего особо личного там не было и он зачитал вслух:
«Запись с SIAMовской конференции в Мадриде. Таким Кессель был пятнадцать лет назад. Наш общий друг знал его. История с килтом в его изложении звучала так: в том году руководство Корнелла отчего-то сбрендило и издало циркуляр всему женскому преподавательскому составу приходить на работу только в юбках. Даже в Новой Англии такие заскоки случаются время от времени. На следующий день после выхода циркуляра Кессель пришел на работу в килте и ходил так, пока циркуляр не отменили. И сказал начальству, что в запасе у него имеются хакама и саронг. Вот все, что я лично знаю о нем. Поможет это тебе или нет — но я решила, что рассказ того стоит, да и песня хороша».