— Это и есть тот самый минский Володя, который танцует лучше меня?
— Aye-aye, sir, — бармен Сережа тряхнул «дредами». — Хотя насчет «лучше» это бабка надвое гадала. Тут Ник предложил устроить между вами турнир.
— Он победит, — сказал Андрей.
— Сдаваться до начала состязания — неспортивно.
— Какой тут спорт. Все девушки и гэи в зале будут за него. I’ve got no chance.
Сережа еще раз пристально окинул взглядом долговязую фигуру, потом — столпившихся у подиума девочек — и признал, что друг Энди прав.
Танец закончился под обвал аплодисментов. Игорь — то есть Володя — и Линда раскланялись. Ник, менеджер зала, поднялся на эстраду и прошептал что-то Игорю на ухо. Тот вернулся к микрофону и поднял руку, призывая к молчанию.
— Меня тут спрашивают, почему я ношу килт. Нет, это не очень личный вопрос, я отвечу. У меня на это есть несколько серьезных причин.
Во-первых, очень легко чесать везде, где чешется. Во-вторых, и чешется гораздо меньше — вентиляция, сами понимаете. В-третьих, иногда я бываю слишком пьян для манипуляций с ширинкой…
Ну это ты, положим, уже врешь, — усмехнулся Суслик. Точнее, мысленно обозначил, что тут стоило бы усмехнуться.
— В-четвертых, у меня есть преимущество в драке: дополнительный фактор внезапности при ударе ногой в голову. В-пятых, девушки любят отчаянных парней — а чтобы носить килт, нужно быть отчаянным. В-шестых, даже когда я облысею — ветер все равно будет играть моими волосами. В-седьмых, я много лет бессовестно разглядывал женские ноги — время подставить щеку. В-восьмых, на вопрос «что у тебя под ним», я отвечаю: «я». В-девятых, это безошибочное средство сортировки придурков: они обычно говорят: «Ой, какая юбочка!». И в-десятых, драпать из чужой кровати с поднятым килтом гора-аздо легче, чем со спущенными штанами.
К этому моменту половина присутствующих уже аплодировала и повизгивала. Главным образом прекрасная половина.
— А как насчет голубой ленточки? — подал голос Кессель.
— Начет чего? — он как будто не расслышал с первого раза. — Ах, ленточки голубой… Ну-у, мне пока не доводилось напиваться до такого состояния… Понимаете, — одно дело не сладить с ширинкой, а другое — не дойти до дома и уснуть под кустиком.
— О-о-о, Андрей-Андрей-Андрей! — Линда замахала руками, и женские головы повернулись в сторону Кесселя. Ему тоже перепала толика аплодисментов.
— Андрей Кессель, чемпион клуба по твисту! — отрекомендовал Ник.
— Экс, экс-чемпион, — Суслик протестующе скрестил руки над головой. Тут же со всех сторон понеслось: «Не, ну без борьбы такие вещи не решаются… Даешь реванш, Энди! За тобой Москва!.. Не посрами перед гастролерами!»
Пришлось выйти на подиум.
— Еще раз, друзья мои: в твисте я признаю свое безоговорочное поражение, тем более что Линда, увы, предпочла мне новичка…
— У-у-у-у!
— Так что я предлагаю рок-н-ролл!
— О-о-о-о! — снова заплескались ладони. Представление становилось еще более интересным, чем обещало вначале.
Суслик выдернул из зала Кэри. В рок-н-ролле станцованность с партнершей значительно важнее, чем в твисте, а Кэри, хоть плясала немного хуже Линды, обладала тем, что называют «свингом», природной танцевальной харизмой. Впрочем, покажите мне черную, у которой ее нет. Кэри гениально подстраивалась к партнеру, а вот Линда требовала от партнера подстраиваться к себе. Сумеет парень — ему и лавры, а не сумеет — сам нарвался, верно?
Ник отступил к пульту, вызвал плэйлист рок-н-роллов и выжидательно воззрился на Суслика.
— «Битлз», — сказал тот. — Rock’n’roll musiс.
И ударили «Битлз». И, как всегда, Суслик бросился в них с головой, потому что эта музыка давала ему возможность чувствовать себя почти живым. Они с Кэри синхронно вскидывали ноги, и он закручивал ее на полных два оборота, и чувствовал сквозь одежду гитарный изгиб ее тела, и видел через ее плечо две кофейно-черные полусферы в вырезе платья. Но только секунду — потому что в следующий миг уже стремительно раскручивал ее, так что юбка завивалась этаким антициклоном, а потом рывок — и вот они, повинуясь гравитации танца, уже соприкасаются лопатками. В этот момент он видит Цумэ, который выходит из той же позиции с Линдой очень залихватски: протягивает руки назад, ловит ее запястья, а потом швыряет ее через спину, под бурные восторги публики. Ладно, и мы кое-что умеем. Разворот, один проход…
— Проброс?
Кэри кивнула и он, поймав вторую ее руку внахлест, пробросил партнершу между ног. Не так эффектно, но тоже ничего, свой кусок оваций сорван.
— Ты прелесть! — Суслик на последних тактах подкинул ее в воздух и поймал на талию, закончив танец в равнобедренном треугольнике ее ног.
Публика исходила одобрительным свистом. На стене уже зажглось табло: «Энди-Кэри — Володя из Минска-Линда». У терминала толпился народ, голосующий клубными карточками, и вскоре над каждым из имен начал расти счет. Суслик с удовольствием отметил, что гастролер лидирует с совсем небольшим отрывом.
Танцоры под одобрительные хлопки по плечам подсели к стойке и получили по коктейлю. Суслик заплатил за всех. Теперь сексоты, если таковые были в этом зале, поняли, что этого взял на контроль Кессель. Залегендировать контакт Суслик пока что и не пытался — сначала следовало выяснить, зачем здесь именно Цумэ и за каким лешим «Луне» именно Суслик?
— Как вы думаете, Владимир, почему больше не пишут такую музыку?
Цумэ отхлебнул из своего стакана и улыбнулся:
— Нечем.
— Сначала придумали музыку для людей без голоса: рэп, — поддержала разговор Линда. — Потом — бот-данс, для тех, у кого нет слуха. А сейчас — баллираг, у кого и чувства ритма нет.
Замечание неплохое, но на памяти Суслика Линда делилась им уже в третий раз.
— Девочки, вы бы пошли потанцевали, — сказал он.
Девочки переглянулись. За шесть лет, что Суслик посещал «Чемодану», он ни разу не переспал ни с одной. Поскольку из постоянного состава «ветеранов» все хоть по разу да трахнулись со всеми (сообразно своей ориентации), Суслик оставался «белой вороной». Сейчас он видел: ворона в глазах девчонок стремительно меняет окраску.
— Вы хоть понимаете, что там обо мне подумают? — хмыкнул Суслик, когда жару и тесноту клуба сменили прохлада и простор ночной московской улицы. Они спустились к Москве-реке и вышли на мост. «Хвоста» не было.
— Теперь я, как честный человек, должен на вас жениться? — Цумэ улыбнулся плутовской улыбкой Уленшпигеля. Длинный, до щиколоток, темно-серый плащ скрыл килт, рыжий хвост исчез под воротником. Сейчас визитер привлекал гораздо меньше внимания.
Чтобы отдать должное шутке, Суслик улыбнулся.
— Ага, — сказал Игорь, все это время внимательно смотревший ему в лицо. — Понимаешь, что хохма сказана. Понимаешь, в чем именно она состоит. Понимаешь, что стоило бы засмеяться. Но не хочется.
— Когда нужно для дела, могу и засмеяться.
— Да, как этот сувенирный смехотун в мешке. Нажал на кнопку — оно хихикает. Отпустил — не хихикает. Со мной тоже так было. Какое-то время.
— Воспоминаниям предадимся позже, — отрезал Суслик. — Сейчас вы скажете мне, что заставило вас так рисковать… не говоря уж о моей испорченной репутации. Почему вы не воспользовались обычным каналом связи?
— Потому что это… не по обычной линии. Не их дело. Не Энея и не этого вашего референта. Это только между нами. Я хочу вам сразу объяснить — это не вербовка, и я тоже не собираюсь перекидываться…
— Похвально, — холодно сказал Суслик. — Тогда что?
Цумэ потер затылок.
— Я же говорю: наше с вами личное дело. Наша… общая проблема.
Суслик ждал дальнейших объяснений, а парень явно не знал, с какого конца зайти. Что за черт, удивился Суслик, его или слишком плохо подготовили, или слишком хорошо.
— Неделю придумывал, с чего начну, — Цумэ хрустнул пальцами. — Так и не придумал. В общем, я видел вас… то есть вашу видеозапись… до того, как с вами все это случилось.
— А… я тогда еще был живой, да… И что же, вы были шокированы произошедшей переменой?
— Нет, я — нет. Энея — того просто перекосило… Вы же понимаете, с какой целью мы эту запись смотрели?
— Собирали информацию. Оценивали возможность вербовки. И как?
— Глухо. И меня еще тогда дернуло — ну ладно, с вербовкой глухо, но вы же и помимо вербовки человек! Они хорошие ребята, но они не знают, что вы пережили. А я знаю.
Боги, — Суслик бы ужаснулся, если бы мог. Парень-то, похоже, искренен. Совершенно и полностью. Вот беда.
— Я могу вам помочь с этим… Только вам и только с этим.
— Обмен? — предложил Суслик. — Откровенность за откровенность? А там посмотрим.
— Годится.
— Кто вы?
— Данпил, — Игорь расстегнул на груди плащ и рубашку, достав из-под воротника серебряный образок на серебряной же цепочке. Пробы не было, но Суслику она и не требовалась.
— Старинная работа. И ручная. Божья Матерь Армянская?
— Грузинская, — Игорь спрятал иконку обратно под рубашку.
Да, это уже не догадки. Это уже факт. И прецедент, в подполье неслыханный. Понятно, почему Эней прячет парня от своих же.
— Вы — сами, лично — верите, что старшие — одержимы демонами? Или бесами, или как вам будет угодно?
— Да. Я чувствовал в себе чужую волю. Правда, когда оно внутри, оно большей частью не воспринимается как чужое. Только в очень… конфликтных ситуациях. Вы сами знаете…
— Не знаю. Об этом коротком периоде своей жизни я не помню совершенно ничего. Потому и расспрашиваю вас.
— А-а-а… Когда мы с Энеем драпали из Слава, я по-человечески его перевязывал и все такое, а по-варковски мне все время хотелось его выпить.
— Вы же… угостились перед дорогой.
— Это было не в счет. Кровь агнца — это как… хороший джин по сравнению с самогонкой. То есть, для опохмела годится и самогонка, но вот когда ты едешь в одном купе с бутылкой хорошего джина и знаешь, что вряд ли тебе придется когда-то пригубить в жизни… — Цумэ передернуло. — Вспоминать, и то противно.