Они проследили, как за официантом закрылась дверь, как восстановилась магическая защита, и только после этого продолжили разговор.
– Я настаиваю: провал во Фракании – целиком и полностью ваша вина. Ситуация сложилась самым благоприятным образом. Объект был вывезен из страны, а в итоге ваши люди не справились с какой-то там девицей.
Мужчина выразительно фыркнул, отчего усы над его губой воинственно встопорщились. Его собеседник – немолодой, полностью седой мужчина, поморщился, явно не разделяя настрой оппонента. Тот же продолжал наседать:
– Я поражен некомпетентностью ваших людей. Устроили переполох, еще и обратились к императору с просьбой найти убийцу. Вы в своем уме? Привлекать внимание к случившемуся – сущее безумие. И кстати, почему о вашей инициативе я узнаю из третьих рук и вынужден мямлить и придумывать отговорки на вопросы министра иностранных дел? Только представьте, меня, посла Инры, отчитали, точно мальчишку!
И он залпом вылил в себя коньяк. Его собеседник не торопился осушать свой бокал. Поднял, покрутил в руках, вернул на стол и только после этого заговорил, тихо роняя слова:
– Вы позволили себя обмануть. ВанДаренберг расставил ловушку, в которую вы благополучно и попались. Знаете ли вы, что вчера штабы всей армии и флота перешли на новые коды. Так что теми, которые вы пытались нам всучить, можно теперь с детьми играть. Что касается девицы… здесь интересная вещь получается. Я отправил на ее поимку одну из лучших команд, в составе которой были опытный агент и сильный маг. Но их всех положили. Либо я что-то не знаю про девчонку, либо ваш подарочек оказался с сюрпризом. В любом варианте операция теперь не в вашей компетенции. В Инре принято решение передать дело мне.
Посол побледнел, сглотнул, дернул, расслабляя, узел шейного платка.
– Вам приказано не вмешиваться и сократить любую деятельность, за исключением пассивного наблюдения.
– Но…
– Никаких «но». Попробуйте сунуться к ВанКовенберх и, клянусь бездной, я вышвырну вас с поста и первым же пароходом отправлю из страны. Все ясно?
Посол кивнул, белоснежным платком промокнул вспотевший лоб. В голове было тесно от роившихся там мыслей, а грудь жгло осознание провала.
– Тогда позвольте откланяться. Хорошего дня.
Оставшись в одиночестве посол Инры плеснул себе коньяка. Выпил. Поморщился – спиртное показалось пресным, точно вода. Гнев душил, и он рванул с себя шейный платок.
Столько лет выстраивал сеть агентов, подкупал, давил, унижал, а его, точно собаку, вышвырнули вон. И все из-за кого? Глупой девчонки, которая сломала операцию жениху, – не настолько тот идиот, чтобы отпускать невесту с кодами в чужую страну, и каким-то образом смогла уничтожить команду агентов. А теперь зачем-то понадобилась куратору. Настолько сильно, что тот не поленился лично приехать в Роланию. Вот же… бездна!
И он до краев налил себе бокал.
– Ничего, еще прибегут за помощью, – пробормотал, в пару глотков выпивая коньяк.
Глава пятнадцатая
Когда дверь открылась и на пороге появились Фэльма с Леоном, искушение сбежать стало невыносимым. Только сейчас я в полной мере осознала глубину ловушки, в которую себя загнала. О чем, спрашивается, думала моя голова, соглашаясь на скорый брак? Я знаю, о чем. О поцелуях, от которых внутри вспыхивал пожар, в коленках появлялась слабость, а в голове вместо мыслей – один дурман. Об объятиях, где чувствовала себя в безопасности, могла расслабиться и перестать бояться. О том, как это ужасно – быть одной. О том, что умру, не познав радость замужества. Да, много о чем. Вот только свекрови в этих мыслях не было.
В мою комнату входила совершенно незнакомая мне женщина: красивая, властная, в чертах лица которой легко угадывалась императорская порода. Моя вторая… мама? Сердце цепенело от шокирующей мысли, и я трусливо решила думать о чем-нибудь другом. Например, о том, что род Даренбергов через поколение или два регулярно оказывался связан брачными узами с членами правящей семьи. Не знаю, в чем причина столь явной любви, может, звезды так сошлись, может, характеры подходили или причина в том, что дети Даренбергов часто бывали при дворе, играя с будущим императором и его родственниками?
От мысли, что именно я стану причиной опалы этого знатного и уважаемого рода, на душе стало муторно.
Леон, поддерживая матушку под руку, остановился в паре шагов. Окинул цепким взглядом, словно догадываясь о хаосе, царившем у меня в душе. Ласково улыбнулся, но посчитав это недостаточным, подошел ближе, взял за руку, ободряюще сжал.
Глаза защипало от слез, однако я сдержалась. Причина сдержанности стояла чуть в стороне, наблюдая. Она же первой и высказалась:
– Прости, дорогая, мою неучтивость. Это от неожиданности.
Хотя на лице и были видны следы недомогания, голос свекрови звучал твердо, а в глазах – ни намека на слабость. Более того, похожую сосредоточенность я ловила во взгляде отца, когда он приценивался к лошадям на рыночной площади.
– Уверена, у нас будет время узнать друг друга получше.
Фэльма улыбнулась, но в глазах осталось все то же оценивающее выражение, и я ощутила себя неким приобретением семьи ВанДаренберг.
– В первую очередь нам надо привести тебя в порядок. Появиться на приеме в таком виде будет безрассудством. Но тебе не о чем волноваться. Я уже послала за мастером Ольером. Восстановить полную длину волос за пару часов невозможно, но сделаем вид, что короткие волосы нынче в моде во Фракании. С платьем тоже решим. У моей портнихи всегда есть пара-тройка заготовок.
Пожалуй, по части бурной деятельности дарьета ВанДаренберг могла переплюнуть мою матушку, и мне остро захотелось исчезнуть.
– Мама, – вмешался Леон, – мы сейчас едем на обед к ВанКовенберхам. Обещаю, вернемся быстро, а ты как раз подготовишь все необходимое. Ты ведь не против, Шанти?
Против, но я больше не ребенок, чтобы прятаться под кровать, когда мне не хочется что-либо делать.
– Да, мы обо все договорились.
А еще о том, что завтра мне предстоит допрос и дача показаний. Вечером я должна буду улыбкой и спокойствием демонстрировать высшему свету, что слухи о моем аресте – всего лишь слухи. Но главное – я не должна отлучаться от Леона ни на шаг. Вот последнее – с радостью, хоть и со смущением. Как вспомню прошлую ночь, так сразу щеки жечь румянцем начинает.
– К ВанКовенберхам? – уточнила Фэльма, и на ее лице промелькнуло странное выражение, точно речь шла о чем-то неудобном, но неизбежном. – Я могу составить вам компанию?
Представила наше вторжение и кивнула. Матушка точно не станет устраивать скандал при чужом человеке.
– Дорогая! – с лестницы нашего городского особняка, путаясь в юбках и теряя на ходу домашние туфли, неслась матушка, обгоняя спешащих впереди нее отца, сестер и слуг. Наше неожиданное появление произвело фурор не только среди родных, но и среди домочадцев.
Через пару мгновений в тесном холле небольшого особняка было не протолкнуться. Меня тискали, целовали, ругали и обнимали. Дорота чинно осталась стоять на ступенях – еще бы невеста, практически жена. Дейзи прыгала вокруг, с огромной скоростью выстреливая вопросы. Фабиана рыдала, не стесняясь никого. Матушка временами тоже подносила платок к глазам. Бледный, растерянный отец переводил взгляд с меня на Леона и обратно, не в силах вымолвить ни слова.
А я чувствовала с одной стороны себя дико счастливой – наконец я встретилась с семьей, а с другой – дико виноватой: столько хлопот им доставила. Весточки через дядю – вот и вся забота о родных.
В этом хаосе было лишь два островка спокойствия: дядя и дарьета ВанДаренберг. Хассель присоединился к нам около дома, а вот Ракель я не заметила. Полюбопытничать о дядиной напарнице мне не дали. Мужчины обменялись только им понятными взглядами, и мы поспешно, почти бегом, направились к парадному входу.
– Дорогая! – в десятый раз повторила матушка и шумно высморкалась в носовой платок. Я поймала страдальческий взгляд Фэльмы, который через мгновение снова стал нейтрально вежливым.
«Дорогими» у матушки становились все, кто ее расстраивал. Так что сегодня я была исключительно «дорогая». Заслужила.
– Как ты нас напугала! Исчезла из дома! Что с твоими волосами? А, неважно, главное – жива. Потом это объявление о помолвке, – матушка запнулась, вспомнив, что кроме меня в холле есть еще гости, и переключила внимание на дядю: – Хассель, дорогой, может, ты знаешь, что здесь происходит.
Дядю тоже зачислили в «дорогие». Остальные гости посчитались неудобными, и их присутствие матушка решила игнорировать. Отец, как это обычно происходило в подобных случаях, отдал инициативу целиком и полностью в руки жены.
Но вместо Хасселя вперед выступил Леон, потянув меня за собой. В холле стало тихо. Отец побледнел еще больше, матушка переводила растерянный взгляд с меня на Леона и обратно, на наши сомкнутые руки, и на ее щеках наливались багрянцем два пятна. В глазах сестер я читала любопытство, а Фабиана, перестав рыдать, смотрела на нас, округлив глаза и приоткрыв рот.
– Дарьета ВанКовенберх, – Леон вежливо поклонился, – дэршан ВанКовенберх, – папа сипло вздохнул, пошатнулся, но устоял на месте и даже попытался улыбнуться дрожащими губами, – я безмерно благодарен вам за подарок, который вы отдали в мои руки. Обещаю сделать все возможное и невозможное, чтобы ваша дочь была счастлива.
– К-к-как? – матушка с возмущением взглянула на меня.
Как-как… Как объяснять, что одной темной-претемной ночью одна глупая дочь решила связать себя узами брака. Без согласия родителей, без одобрения императора. Испугалась зверя на болотах, поддалась чувствам, наплевав на репутацию благородной девы. Зато теперь меня император не может взять и просто арестовать, потому как своих родственников он предпочитает тихо давить в постелях. Есть еще, конечно, вариант сослать в монастырь, но что-то мне подсказывает, он не для меня. Чего-то опасается наш правитель, раз решил арестовать, как только вступила на родную землю. Сложно поверить, что ему не безразличны требования родственников людей, убитых во Фракании. Не настолько наш Тадеус-Эрам-Шари справедлив и милосерден, чтобы утруждать себя ради иностранцев.