– Будешь тереть себя, пока не взорвешься, – зарычал я, видя, что она ничего не испытывает на выходе, не дрожит, не пульсирует. Будто фригидная и не умеет достичь пика. Возбуждается, но ходит по околицам оргазма. – Еще! Активней. Глубже! Кончишь, я отключусь сразу. Слово даю. Посмеешь остановиться, отправлю видео твоей подружке, а сам приеду и выебу тебя. Поверь, ты никому не нужна, никто тебя от меня не защитит.
Она подобралась, задышала еще глубже, прикрыла глаза. Я видел, как щеки наливаются краской, как губы распахиваются, как девушка сдерживает почти истеричные вопли. Тая пытается расслабиться, но ничего не выходит, не выстреливает, не может довести себя. Что с ней?
Моя ладонь ходила вверх-вниз, заставляя меня скрипеть зубами, но я выдержу сколько угодно, не сломаюсь, а вот почему Афина не избавит себя от моего общества – оставалось загадкой. Почему не кончит? Тянет удовольствие или…
Заметил на ее щеках блеск. Плачет? Страдалицу из себя корчит? Вот же коварная тварь!
Я сжал пальцы, останавливая накатившую волну экстаза, и жестко сказал:
– Под диваном для тебя подарок. Быстро взяла.
Отступление 3
Спрятав потухший взгляд, Афина покорно потянулась за пакетом, заглянула в него и порывисто выдохнула.
– Розовый пойдет, – ответил я на ее вопросительно изогнутые брови. – Бери, не кривись. И смазку.
Она выполняла мои команды. Все, до единой. Механически, как робот. Сдерживала слезы и делала, что приказываю. Это бесило. Кололо безудержно в ребра, потому что… Да потому что все это не моя натура. Я понимал, что будь рядом, довел бы ее до исступления своими руками, насладил бы языком и членом, но нельзя. Пока так. Позже я придумаю, как устроить нам настоящую встречу с проникновением. Я-таки трахну ее, хотя бы закрою свой личный гештальт. Удостоверюсь, что у всех баб между ног одно и то же.
Наверное, в тот момент я понял, что проиграл эту битву, только не признал.
Афина сильно дрожала, когда смазывала выбиратор, прикрывала густыми ресницами глаза, что блестели от слез, и не смыкала искусанных губ. Ей не хватало воздуха, я видел. Осознавал, что мучаю, но остановиться уже не мог. А она остановилась, когда?.. Нет, не остановилась, потому никакой жалости не будет!
– Ложись, – захрипел я, когда она вскинула подбородок и показала взглядом, что убьет меня при встрече. Похрен, это будет потом. – Раскинь ноги. Афина, ты меня удивляешь, опытная сука, а жеманишься, как целка. Шире!
– Мразь… – впервые за долгие минуты выдала она вместе с сипом и болью. Легла и, медленно, дразня, развела колени.
– Слушай, Тасечка Афинская, ты сама согласилась играть. Я могу избавить тебя от страданий. Нажму одну кнопочку, и все закончится. Хочешь? Раскроем карты, Лера узнает, какая ты продажная тварь. Может ты и под ее мужа ложилась? А? Генри – хороший любовник, признавайся?!
Она сжала зубы и, прищурившись, блеснула холодной яростью глаз. Мотнула головой, разметав по плечам густые темные волосы. Когда-то у нее было каре, делающее ее совратительно-прекрасной. Или прятала такую копну под париком? Сомневаюсь.
– Тогда введи этот чертов дидло в свою дырку и кончи! – разозлился я.
Когда она судорожно сглотнула и направила кончик резиновой игрушки в себя, я сжался от резкой боли. Воздержание сдавило так, что потемнело в глазах. Я ведь из-за нее на других баб смотреть не мог. Она мой личный ядовитый плющ – оплела горло и давит-давит-давит.
Афина снова укусила губу, снова прикрыла глаза, снова откинулась назад и резко ввела в себя вибратор. Выгнулась. Застонала громче, пронзительней.
Ее лицо исказилось не то от боли, не то от жажды. Она тупо насиловала себя руками, а я любовался, наслаждался ее поражением, или своей пропастью.
– Больше амплитуду, – подсказал я. – Массируй, не толкай, иначе никогда не дойдешь. Ты терзаешься себя, а я хочу видеть страсть.
– Ублюдок… – шикнула она и уставилась в камеру. Мол, смотри-смотри мне в глаза. Видишь, какая я мразь? Ты меня никогда не сломаешь!
У меня ёкнуло в груди в этот миг, кровь разлилась по жилам яростным огнем, а под пальцами запульсировала плоть. Я изливался на ковер без радости, без привычного облегчения. Мне только больнее стало. Только сильнее захотелось… еще.
– Полегчало, драный Ворон? – зло говорила Афина, погружая в себя на полную длину розовый дилдо. Как она держится? Почему не доходит? У нее же все уже горит там, до крови натрет. Что за упорство?
– Нет, полегчает, когда ты будешь умолять меня о пощаде, – рассвирепел я.
– Не дождешься! – она толкала руку и извивалась передо мной. Мне хватило нескольких секунд, чтобы накалиться снова и перехватить член ладонью.
– Кончай, сука, или будешь до утра теребить себя, пока я не скажу «хватит»!
– Как же я тебя ненавижу, – захрипела она и внезапно вздрогнула, закричала сдавленно, распахнула удивленно глаза и, подрагивая на диване от внутренних толчков, свалилась на пол.
Я не видел ее, но слышал тяжелое дыхание где-то рядом. Затем оно перешло в надрывный сип, и внезапно всхлипы переросли в рыдания. Связь прервалась, и камера отключилась.
Я вскочил и заходил по комнате. Пойти к ней?
Процарапал пальцами волосы, дернул на себя, завыл от боли. Я перегнул палку? А она разве не делала так же?
Глотая ненависть, подлетел к двери. Десять сотен шагов, и я могу распахнуть дверь и взять на руки, пожалеть, но я уперся лбом в стену, а потом шваркнулся об нее и со стоном рухнул вниз. Прижался спиной к холодным обоям и подтянул колени под горло. Эта сука меня вымотала. Наверное проще было ее просто убить, чем вот так…
Я пережрал ее эмоций, я перевозбудился ее гневом и болью, я понял, что мне нужно отдохнуть.
Вернувшись к компу, нашел почту Валерии Север и отправил ей послание. Плевать, что будет дальше, я все решил для себя.
Еще одно сообщение отправил Тае. Поставил точку и, выключив комп, завалился спать.
Но не уснул до утра.
Шаг 25
Я не буду плакать. Не буду. Не из-за него. Драного Ворона, что унизил, обмазал пошлой и противной властью, навсегда запятнал мою душу пороком, превратил в желающую возмездия суку.
Да! Я разозлилась. Так сильно, что едва не разбила ноут, когда очнулась от собственной истерики, слабости, размазывая слезы по щекам, будто малолетняя девчонка без хребта. Этот псих так давил и так говорил, что я, немыслимо для себя, кончила от его приказов. Впервые в жизни.
Но пусть не мечтает, что я буду просить еще. Урод! Ненавижу его. Уничтожу.
Я не спала всю ночь.
Не проронила больше и слезинки. Разве что сильно давила зубы от злости, отчего хрустела эмаль, но не плакала. Душа давно у меня превратилась в пепел, потому что Ворон прав – я никому не нужна, и в миг опасности должна научиться за себя постоять.
Я найду тебя, петух драный. Найду и задушу.
Жутко горело между ног, только поход в душ успокоил кожу и немного расслабил, погасил дрожь. Ран я не нашла, только слегка набухли складочки, а от пережитой разрядки до сих пор по ногам скакали остаточные импульсы. Это была сладкая боль. До того сладкая, что аж приторная, заставляющая меня сжимать бедра и терпеть жар и стыд.
Плотно одевшись, села к компьютеру и распахнула чат. Последним сообщением Ворон прислал фото. Я долго моргала, не веря, что он это сделал, но, наклонившись, все-таки жадно всмотрелась в снимок мужской руки. Ни украшений, ни татуировок. Верить, что это его кисть, не особо получалось, ведь мог прислать любую фотку из сети, но рука лежала на картинке, как доказательство. Такой же картинке, что висела у меня на стене – с черной птицей над городом в тумане. Я даже вскочила с дивана, чтобы сравнить. Точно, она. Поискала в сети похожую, вдруг найду чей снимок, но ничего подобного не нашла. Вернулась к чату с Вороном.
Разглядывать мужскую руку оказалось занятно, я даже увлеклась и на несколько минут забыла о своей злости. Считать морщинки, родинки, шрамы. Любоваться венами, наполненными густой кровью, что так красиво оплетали его кисть и украшали пальцы.Хотелось получше запомнить детали, чтобы потом увидеть в толпе и... разоблачить его. От этой мысли по телу прошел импульс. Я вздрогнула и обняла себя. Я не стану его боятся. Он просто извращенец. Хотел бы убить – убил бы.
Значит, это месть, кровная, личная. Кто-то из моих «клиентов»? Усложнялось все тем, что Коша не давал мне имен, а за годы лица мужчин стерлись из памяти. Как теперь найти ниточки к Ворону, если он был среди них?
Я продолжила изучение его руки. Вдруг что-то вспомню.
Крупная кость, широкая ладонь, тупые аккуратные ногти, на безымянном пальце крошечная точечка-родинка. У кого я такое видела? У шефа не такие – там ногти более скошенные, а пальцы выглядят длиннее, изысканней, будто у пианиста. И нет родинки, я помню, но почему-то Лиманов первый вызывал у меня подозрения.
Зачем ему прилетать к больной сотруднице, готовить есть, ухаживать? На второй день знакомства вот так открыто заявлять, что влюбился до гроба. Звучало нереально. В любовь с первого взгляда я давно не верю. Это точно не обо мне.
У кого я еще могла видеть такую родинку?
У охранника? Или у Леши, что вечно таскал коробки на складе и, кажется, был вот такой же шрам между указательным и средним пальцем. или это не шрам? Плохо видно. Это может быть просто луч или блик.
Я перерыла в сети все фото своих сослуживцев и знакомых, вглядывалась в лица и руки. И никого не нашла даже близко похожего с такими руками.
Да кто ты такой, облезлый птиц?
К утру, когда осеннее солнце ласково согрело портьеру, я подготовила список «подозреваемых». Он получился приличным. Около двадцати человек. В него входил даже Генри. Мне показалось странным, что Ворон его вспомнил и так упорно упоминал мне о дружбе с Лерой. Вдруг здесь есть связь? Обязательно проверю Севера.
Но меня не покидало чувство, что я что-то упускаю, что-то что лежит на поверхности, но я просто не вижу из-за раскаленных эмоций. Нужно подойти к этому с холодным умом и прекратить истерить. Это точно не поможет.