– Отрицаю.
– Значится, он к вам в клинику не приходил-с? Не обращался к вам за помощью?
– Не обращался.
– Вы уверены?
– Послушайте, у меня пациентка после операции. Повторяю, никакого Минасяна я не знаю, понятия не имею, где он находится. Извините, мне надо осмотреть пациентку.
– Раз надо, так надо, пойдемте-с, – следователь поднялся. Шахов направился в стационар, Лысенко поплелся следом. У двери в палату Шахов остановился и резко обернулся к следователю, преградив ему путь. – В палату интенсивной терапии вход без халатов и бахил запрещен.
– А где мне взять халат и бахилы? – спросил следак.
– В аптеке, – буркнул Сергей и закрыл перед следователем дверь. Антонина подала ему знак, что все в порядке. Шахов проверил общее состояние Сю, посидел немного у ее постели и вышел.
В коридоре стоял следак и еще один мент. Сволочи разжились белыми халатами и бахилами. Когда успели только?
– Извините-с, нам надо осмотреть эту палату, – настойчиво сказал Лысенко.
Идиотская манера тянуть слова и добавлять плебейскую буквочку «с» Шахова немыслимо раздражала. Глядя на Лысенко, он даже пожалел, что в природе не существует такого инструмента, как трепанатор. С каким удовольствием он в данную минуту им бы воспользовался и всадил бы этот загадочный трепанатор в задницу следаку. Собственно, ничего крамольного в желании ментов осмотреть палату не было. Ксюше это тоже ничем не грозило, потому что она спала, но очень уж не хотелось Шахову пускать посторонних в святая святых.
– Мы тихо, не побеспокоим пациентку, – миролюбиво сказал другой мент, молодой, симпатичный и не такой наглый. Сергей Владимирович подобрел.
– Войдет только один. Вы, – ткнул пальцем в молодого мента, сказал Шахов, а Лысенко из принципа не пустил. Остался с ним в коридоре.
– Почему на рабочем месте отсутствует Галина Тиграновна Звонарец? Рабочий день ведь еще не закончился, – поинтересовался Лысенко.
– Я вчера еще всех на новогодние каникулы отпустил. Сегодня была только бригада врачей и ассистентов.
– Это Звонарец вам Минасяна сосватала? – спросил Лысенко.
– Что? – не понял Шахов.
– Я спрашиваю, с Минасяном вас познакомила Галина Тиграновна Звонарец?
– Я не понимаю, о чем вы, – искренне удивился Сергей Владимирович.
Из палаты вышел молодой опер и отрицательно покачал головой. Лысенко словно вздыбился, как конь.
– Адрес Звонарец! – потребовал он.
Сергей продиктовал адрес администратора, пребывая в полном недоумении.
– Простите, при чем тут Галина? Она не знает никакого Минасяна!
– Заблуждаетесь, голубчик. Минасяна она знает прекрасно! Несколько лет тому назад она помогла ему перебраться из Еревана в Москву и устроиться в общежитии. Поехали, – кивнул Лысенко и быстро пошел по коридору к выходу, на ходу стянув белый халат и швырнув его на пол.
Звук шагов давно стих, а Сергей все еще смотрел ментам вслед. Когда Минасян явился к нему на прием, Галина уговорила его принять. Плела что-то про член… Оказывается, не в члене было дело.
– Твою мать! – выругался Шахов, он решительно ничего не понимал.
Выпроводив Антонину из палаты, Шахов снова занял свой боевой пост у постели Сю. Из головы не выходила Галина. Его преданная и заботливая Галина, которая служила ему много лет. Получается, что администратор была знакома с Минасяном! Прокуратура этот контакт отследила и вышла на его клинику. Именно с подачи Галины, а не Марины Гольц Левон шантажировал его. Пусть шантаж оказался просто блефом, но Минасян своего добился, влез, что называется, в его жизнь. Зачем Галина это сделала? Почему честно не призналась, что знает Минасяна? Что за дурацкие игры за его спиной она затеяла? Ответа на эти вопросы у Шахова не было, злость мешала думать. Галине он доверял, как себе. Он себе не так доверял, как Галине, а она так его подставила!
Стемнело, до Нового года оставалось не больше трех часов. Сергей походил по палате, разминая затекшую спину и ноги, и вышел, чтобы сделать чашку кофе. Антонина Ивановна дремала на пульте со спицами и недовязанным носком на коленях. Он на цыпочках прошел мимо нее в сестринскую, приготовил себе кофе и пошел тихо обратно, чтобы Антонину не разбудить.
Дверь в палату Сю была приоткрыта, хотя он ясно помнил, что ее закрыл. Сердце глухо стукнулось о ребра, руки затряслись, кофе разлился по ковровой дорожке. Шахов поставил чашку на пол, вошел в палату. Над постелью Сю склонилась женщина в белом халатике и шапочке. В руке ее что-то блеснуло. Шахова пробил холодный пот. Стремительно преодолев расстояние до кровати Сю, он схватил женщину за шиворот, рванул от постели, выбил предмет из ее рук и включил свет.
– Галина? Что ты тут делаешь? – растерялся Шахов. Галина молчала и прятала глаза. – Что ты тут делаешь, я тебя спрашиваю? – заорал Сергей, схватил ее за плечи и встряхнул.
– Я зашла на нее посмотреть, – тихо сказал Галя. – Я хотела понять, чем она лучше меня, – Галина нагнулась, подняла с пола коробочку в блестящей упаковке и протянула Сергею. – Это мой новогодний подарок. Думала, ты уехал домой и появишься только завтра утром. Хотела в кабинете оставить, вместе с заявлением об уходе. Я уезжаю домой, в Ереван. Левона только дождусь и уеду. Прости меня. Я хотела тебе помочь. Просто помочь! Я случайно обо всем узнала. Ты уже уехал домой, забыл выключить компьютер, была открыта твоя страничка на сайте одной социальной сети, и я случайно прочитала твою переписку с Ксенией Копыловой. В общем, я узнала о твоих проблемах. И вдруг мне позвонил Левон. Не знаю, что на меня нашло. Понимаю, что глупо поступила, но мне в тот момент казалось, что для тебя и для него это единственный шанс. Знаешь, я ведь из-за тебя все бросила и сюда устроилась работать. Хотела нос переделать, – Галина застенчиво рассмеялась.
– Галя… – потрясенно выдохнул Шахов.
– Не надо ничего говорить, – Галина приложила пальчик к губам. – У меня это с детства. Комплексы по поводу носа. Я собирала информацию, случайно набрела в Интернете на статью о тебе. Поняла, что лучше тебя доктора нет. Я хотела, чтобы именно ты сделал мне операцию. Только денег у меня не было. Потом увидела объявление о свободной вакансии на твоем сайте, подумала – почему бы не рискнуть? А потом… Потом я поняла, что не в носе дело, чтобы быть счастливой, надо измениться изнутри. Этому ты меня научил. И я обязательно буду счастливой. Надеюсь, что Левон вас не подведет и у вас с Сю все будет хорошо. Прощайте, Сергей Владимирович!
Галина выбежала из палаты, Сергей опустился на стул, держа подарок в руке, повертел, встряхнул, не удержался и открыл – внутри лежали три жареных каштана.
– Каштанов мне только не хватает, – усмехнулся он и запихнул каштан за щеку.
Ксюша зашевелилась и застонала. Сергей вскочил, чуть не подавившись каштаном, выплюнул его, сунул в карман и склонился над ней.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Я – обезьяна, – печально сказала Ксюша. Она выглядела пока еще очень слабой и с трудом произносила фразы.
– Вовсе нет, операция прошла удачно, все хорошо, – успокоил ее Шахов и подумал, что у Сю началась послеоперационная депрессия.
– Я обезьяна, а ты кот, – настойчиво заявила Сю. Не депрессия, а галлюцинации, решил Шахов, иной раз у пациентов случаются, когда они отходит от наркоза, ничего не поделаешь, но анестезиолога он завтра же уволит на фиг.
– Ты кот, а я обезьяна, – вздохнула Сю.
– Ладно, спорить не буду, я кот. Но ты совершенно точно не обезьяна, а Ксюша Копылова – самая замечательная женщина на свете, красавица и умница!
Шахов померил Ксюше давление и пульс, сделал кардиограмму, ввел лекарство.
– Я люблю тебя, кот, – сказала Ксюша. Шахов замер, не понимая, как реагировать. Как бы ему хотелось, чтобы не было глюком!
– Сережа, мне приснился странный сон. Что в палату заходила девушка и подарила тебе жареные каштаны. И я вдруг все про себя поняла. Есть одна басня, сочинил ее Лафонтен – про обезьяну, которая заставляла кота таскать каштаны из огня, а потом их съедала сама. Так вот, я – обезьяна, которая заставляет тебя таскать каштаны из огня. Ради своей выгоды я подвергла тебя опасности.
Так вот на что намекала Галина, вручив ему презент, догадался Шахов. Только, в отличие от Сю, Галя считала котом себя, а его, стало быть, обезьяной. Хотя бы намекнула, что любит, он бы тогда… ей оклад прибавил. Удивительная женщина: подослала к нему своего знакомого убийцу-лунатика, теперь клянется в светлой и чистой любви и выворачивает все так, что, оказывается, хотела помочь его счастью. М-да, помогла уж так помогла, светлая душа! Впрочем, ведь и действительно помогла. Спасибо тебе, Галя!
– Знаешь, что я тебе скажу, Сю? Ради такой обезьяны, как ты, я готов всю жизнь лазить в огонь за каштанами. Особенно, если ты часто-часто будет повторять: я люблю тебя, кот.
– Я люблю тебя, кот.
– Еще.
– Я люблю тебя, кот.
– Ладно, на сегодня достаточно. А завтра… завтра мы поедем домой, и я покажу тебе елку. Она такая же вздорная и лохматая, как ты. И я так же сильно люблю ее, как тебя, Сю.
ГЛАВА 4. КОНФУЗ ТРОФИМОВА
До дома родителей от метро шли по заснеженному парку. Он держал Инну за прохладную руку. Она шла рядом, пританцовывая, и дурачилась, поздравляла прохожих с Новым годом. Инна вырвала у него руку, весело смеясь, слепила снежок, запустила в Трофимова, спряталась за маленькой пушистой елочкой и запела песенку:
Маленькой елочке
Холодно зимой,
Из лесу елочку
Взяли мы домой.
Голос у нее был немного детский, но красивый.
Сколько на елочке
Шариков цветных,
Розовых пряников,
Шишек золотых!
Поддержал ее Трофимов, голос у него был совсем не детский и не красивый. За что он, похоже, и поплатился, получив очередным снежком в фейс.