– Куда мне, до вашего рвения! Я о кресле главы города не мечтаю! – парировал Вадим Юрьевич. – Только все ваши потуги бессмысленны. Зря вы рвали глотку, зарабатывая доверие народа. Сами знаете, жители ничего не решают, а госпожа Шпигель передумала! Она не станет помогать вам Мария Владимировна в достижении цели. То есть, место главы города Серова займёт кто-то другой! – Ильинский посмотрел, наклонив голову на Керстин, та не ответила, только холодно улыбнулась. – Некоторые догадываются, что наш уважаемый Максим Олегович – заведующий ГОРОНО имеет нетрадиционную сексуальную ориентацию. Живёт за высоким забором, жены нет, детей тоже. Теперь понятно, чем Шпигель могла прижать Светлакова. Ему сейчас хоть в петлю, на карьере поставлен крест. Во всяком случае, в городе не жить. Да и в любом другом месте найти работу по специальности будет невозможно, невзирая на то, что он прекрасный специалист! – Вадим Юрьевич развёл руками, словно артист перед зрительным залом. – Теперь мы знаем друг о друге всё! В нашей маленькой компании остался лишь Звенигородов, друг юности нашей неподражаемой мадам. Интересно, чем зацепила его?
Повисла пауза, начальник отдела по работе с предприятиями сидел на краешке кресла, готовясь сорваться в любую минуту и вцепиться в горло Ильинского:
– Заткнись! – зловеще прошипел Звенигородов.
– Ну почему же? – поощрила Керстин фон Шпигель. – Я хоть и не рассчитывала на помощь суфлёра, но выражаю благодарность за поддержку. Итак, продолжайте! У вас имеются соображения по этому поводу?
– О да! Леонид Александрович натура любвеобильная, живёт на две семьи. И как только умудряется содержать и ублажать и старую жену, и молодую любовницу? Положим, за счёт махинаций с жильём, которые он проворачивает по программе переселения с подработанных территорий, никто из жён не сетует. Со старой понятно, а вот как новую удовлетворяет не понятно! Ведь не молодой уже!
Ильинский ехидно хихикнул, а Звенигородов подскочил, размахивая руками. Однако охранники быстро схватили его за плечи и усадили на место. Присутствующие зашумели.
– К многожёнству это не имеет никакого отношения, – произнесла Керстин, как только гам стих. – Дочь Леонида Александровича отправилась на обучение в Оксфорд. Теперь, как вы понимаете, я прекращаю финансирование.
Повисла пауза. В воздухе сгустилась неловкость, никто не знал, что делать дальше. Первым тяжело встал Семизоров со словами:
– Больше здесь делать нечего. Не скажу, что знакомство было приятным.
Следом начали подниматься остальные. Неожиданно раздался звонкий голос, который принадлежал Светочке Козленковой:
– Постойте! Куда вы! Мы так и не выяснили, кто убил мэра! А что будет с заводом? – девушка подскочила к даме. – Вы обещали восстановить завод, обувную фабрику! Люди надеются, ждут! Вот эти, – Светочка указала пальцем на чиновников, – они для себя ничего не хотят совершать, а о народе вообще не думают!
Чиновники остановились возле дверей, по лицам невозможно было прочитать: то ли им нечего сказать, то ли отвечать на призывы секретарши считали ниже своего достоинства, то ли то, что хотели выяснить уже совершенно ясно и незачем сотрясать воздух. Мужчины прильнули к экрану, ожидая развязки, но неожиданно экран погас. Молчали в задумчивости около минуты, тупо уставившись в тёмный монитор. Пантелеев поднялся, вытащил из пачки сигарету, размял пальцами и недоумённо пожал плечами:
– Не понимаю, зачем мадам Шпигель прислала запись?
– Наверное, показать нам настоящее лицо первых руководителей города и сообщить, что никто ничего не получит.
– Можно было предполагать такой финал.
– А это как раз не конец. Есть такая настольная игра «Дженга». Из деревянных брусочков складывается башня. Правила просты, каждый из игроков вытаскивает по очереди снизу или из середины брусок и устанавливает сверху, при этом старается не обрушить строение. Проигрывает тот, на чьём ходу башенка упадёт. Керстин вытащила предпоследний брусок, после неё пирамида разрушится. У них друг на друга теперь имеется компромат. Выход один или забыть всё, что происходило на вилле или до конца своей карьеры трястись от страха. Никто не забудет компромат друг на друга, впоследствии компания перегрызётся, как пауки в банке.
– Разницы нет, каким образом эти монстры начнут поедать друг друга, вопрос состоит в следующем: почему мадам не сообщила имя убийцы?
– Во-первых: разница есть. Все двенадцать сидят на руководящих должностях и пока у власти такие, как они в стране ничего не сдвинется с места! Во-вторых: Шпигель что-то темнит. Она или хочет, чтобы до убийцы мы добрались своими мозгами, или вообще не желает его выдавать.
– А может и то и другое?
– Ладно, нечего гадать, поехали, посмотрим на нелегальный разрез. По дороге заглянем к Светлакову. Он раскрыл тайную связь каждого с мадам фон Шпигель, может и сейчас наведёт на след. Позвони, выясни, где он в данный момент.
Амиров сидел в машине и ждал, когда коллега нападёт на след заведующего ГОРОНО. Пантелеев сел на водительское место, завёл мотор, но не двинулся с места.
– В ГОРОНО секретарша сказала, что шеф сегодня не приехал на службу. Она два раза звонила, но Максим Олегович на связь не выходил. Он должен присутствовать в школе № 24 в составе комиссии по капитальному ремонту, но и там он не появился.
– Поехали к нему домой. Может запил с горя.
– Интересно, мадам уже отправила в Департамент образования расширенную характеристику с фотоматериалами на господина Светлакова?
Константин выехал со стоянки.
– Да, мужик живёт в ожидании неминуемой казни. А ожидание, как мы знаем, страшнее самой казни.
Подъехав к высокому забору, мужчины вышли из машины и огляделись: ворота, ведущие к дому, оказались приоткрытой и они беспрепятственно вошли во двор.
– Светлаков держит собак? – Константин опасливо озирался вокруг.
– Опасаешься за штаны? – усмехнулся следователь. – Не дрейфь, четвероногих учитель не держит, во всяком случае, в последний раз ни лая, ни мяуканья не слышал.
Они поднялись на крыльцо, и Пантелеев нажал на кнопку звонка.
– Никого нет, – констатировал полицейский.
– Снова к молочнице ушёл или пьяный валяется.
Мужчины огляделись. Дом показался мрачным и безжизненным. Амиров нажал на ручку и неожиданно дверь, еле слышным скрипом, поддалась. Ни слова е говоря, они вошли в холл. Кругом царил образцовый порядок. Дорогая мебель в стиле ампир сияла позолотой, с высокого потолка свисла ажурная, хрустальна люстра, блеск отражался в зеркалах, винно-красные портьеры и такого же оттенка толстый ковёр на полу подчёркивали помпезность и высокопоставленность. Амиров подумал про себя, что в первый визит совершенно не обратил внимания на впечатляющий интерьер. Учителю ремонт влетел в копеечку, и вил он своё императорское гнездовище с любовью. Тишину нарушали лишь элегантные напольные часы с бронзовым декором, которые тикали монотонно и равнодушно.
– Есть кто дома? – громко спросил Фарид Махмудович, но голос затерялся в тяжёлых шторах, потух, и снова опустилась тикающая тишина. – Иди в столовую, а я гляну на втором этаже, – кинул он Пантелееву и быстро поднялся по лестнице. Не прошло двух минут, они снова встретились в холле.
– Никого, – развёл руками Константин. – На кухне целая батарея пустых бутылок из-под виски и гора грязной посуды. Пили в одном месте, чтобы ненароком не запачкать такую красоту.
– Почему пили? Он был не один?
– Как минимум двое. Раковина забита посудой, может, не мыли несколько дней.
– Я гляну в кабинете, а ты спустись в подвал. Если никого не найдём, то заедем позже ещё раз.
Амиров не торопясь пересёк гостиную. Ноги утопали в густом ворсе ковра, и он снова подумал, о том, что не обратил на такую роскошь внимания в первый визит. Следователь распахнул дверь и сразу повернулся, чтобы позвать напарника:
– Константин, иди сюда.
Пантелеев подошёл и замер рядом с Фаридом. На крюке для люстры, как использованная марионетка, повисло тело Светлакова. Пантелеев дёрнулся:
– Может, он ещё жив!
– Стой на месте, ничего не трогай. Уже поздно. Звони, вызывай наряд полиции и скорую помощь. Пока ждали экспертов, бегло осмотрели дом. Что искали, сами не знали, в любом случае, поиски не привели к успеху. Скорее всего, мужик по собственной воле сложил с себя полномочия в этой жизни.
– От стыда Светлаков покончил с собой, – резюмировал Пантелеев, когда вышли курить на крыльцо.
– От какого стыда? – Амиров разозлился. – Инвалиду, который родился с синдромом Дауна тоже стыдно, что он не такой как все? Когда у пожилого человека появилась болезнь Паркинсона или Альцгеймера ему тоже стыдно? Ребёнку-аутисту стыдно? Или такие чувства должна испытывать несчастная мать? А почему она должна быть несчастной? У неё есть ребёнок! Пусть не такой, как все, но он живой со своими чувствами и страданиями, увлечениями и радостями! Какое мы имеем право судить? Светлаков был прекрасным учителем! Просто хотел своего личного земного счастья, и боялся общественного мнения! Он никому ничего не навязывал! Ты видел, как ясно указал путь Ильинский! На вилле Шпигель он чётко сказал, что Светлакову дорога одна – в петлю! Что-то никто из них в петлю не полез, кроме Антипова, но тот от безысходности, от того, что благодаря своей зависимости стал нищим! И то, неизвестно, может, откачали. А на остальных негде клейма ставить! Да учитель самый порядочный из всех, кто присутствовал на последней встрече! Он не крал, не убивал, не заводил связи на стороне, не занимался развратом! Светлаков виноват лишь в том, что он гомосексуалист! Убить его за это?
– Сам убился, – проворчал капитан и пошёл навстречу машине скорой помощи.
В доме Светлакова пришлось задержаться, несмотря на то, что факт самоубийства никто из экспертов не поставил под сомнение. Амиров отчитался за двоих перед дежурным следователем, каким образом попали в дом и зачем понадобился Светлаков. Фарид Махмудович не углублялся в повествование, сказал лишь, что заведующего ГОРОНО они не обнаружили на рабочем месте, поэтому приехали домой, чтобы переговорить по поводу убийства мэра, однако раскрывать подробности, пока идёт следствие никто не станет. Амиров заверил также, что не видит в убийстве мэра и самоубийстве Светлакова никакой связи. Когда санитары загрузили тело покойного в