уг, я включился в его образ жизни, их образ жизни, я погрузился с головой, смог прикоснуться к тому, что значит быть vampyre, пока… на меня не напали…
Франк просматривал снимки и передавал их Николя. Вилли Кулом питал, без сомнения, те же амбиции, что и этот журналист, но не пожелал признаться, что он собирает материал для фильма. Сначала он проник в среду сатанистов, а потом, возможно, обнаружил существование vampyres, затаившихся в их недрах, и решил любой ценой до них добраться. И добрался…
– Чем глубже вы погружаетесь в их мир, тем сильнее сгущается вокруг вас тьма того, что мы собой представляем. Ваши собственные сумерки. Vampyres стремятся к этой тьме, они выявляют ее. Я жил вместе с Айс Пиком, я следовал за членами его клана, не за всеми. Бывал на вечеринках, поначалу более-менее сдержанных, потом погорячее, я даже присутствовал при интронизации нового члена, и поверьте, это сомнительное удовольствие. Но меня держали в стороне от всего, что должно было оставаться тайной и предназначалось только для vampyres.
– То есть?
– Ритуалы крови…
Слово было произнесено. Шарко вспомнил о вопросе, который Кулом задал Мев Дюрюэль: «В чем тайна крови?»
– Употребляли ли ее vampyres и почему? Если да, то откуда они ее брали? Моей целью было узнать это, получить ответы на вопросы, без которых весь репортаж летел к чертям. Но никто не желал отвечать, эта тема была самым большим табу, она вызывала гнев и несколько раз стоила мне «строгих предупреждений», как я их называл. Но однажды ночью во время вечеринки с обильной выпивкой мне удалось выудить у Айс Пика несколько признаний. Он заговорил… Он даже готов был показать мне, как далеко они готовы зайти, потому что, по его словам, я лишь плавал по верхам. Двумя днями позже он назначил мне встречу в одном квартале в Куинсе. Но в ту ночь он не пришел. А меня лишили лица…
Шарко и Белланже слушали, не говоря ни слова, пока Фурмантель втягивал свой кофе с неприятным сосущим звуком.
– Тело Айс Пика так и не нашли, наверняка его скелет гниет где-то в сточной трубе. Что до расследования, оно далеко не пошло. Копы и носа не суют в Куинс. И потом, с какой стати какой-то белый вроде меня шляется там среди ночи, если только не хочет покончить с жизнью?
Он вытер платком то, что осталось у него от губ.
– Вы спалитесь, если подберетесь слишком близко, и в фигуральном смысле, и в самом прямом… Эти vampyres действуют стаей, как волки, и подчиняются своему главарю. Волки среди людей, способные раствориться в толпе, стать невидимыми. В этом их сила. Они хищники. Да, настоящие хищники, вершина пищевой цепочки. Люди над людьми и законами.
Николя подумал о Рамиресе: он вполне вписывался в эту категорию. Бывший преступник, сделавшийся незаметным, мелкий предприниматель, вставший после тюрьмы на путь праведный, похититель слез и крови, автор множества невидимых преступлений.
– Что им так претит? – спросил Николя.
– Слабость, подчинение, послушное следование колее в нашем упорядоченном обществе. Нет, они не выступают против с пушкой в руке, но они отбрасывают все это и презирают. Они ненавидят нас всех – прессу, правительство, социальные нормы. Все, что не есть vampyre, в их глазах – вырождение. Они помышляют о лучшем мире, без нас, но при этом не создают политических или любых других партий, которые были бы слишком на виду. Они остаются приверженцами оккультных верований, сатанистских ритуалов, верят в пришествие эры Сатаны, некоторые практикуют черную магию, жертвоприношения животных. Они поклоняются дьяволу, любят ночь, сумерки, культивируют всякого рода отклонения, в том числе сексуальные. Для них нет никаких табу.
– Известно, кто они? Сколько их?
– Конечно нет. Возможно, сотня в Нью-Йорке, объединенная в десяток кланов. А здесь, в Париже, я не знаю, но они тут, они существуют, рыскают, оставаясь частью нашей жизни и привычек. Они любят большие города, им там хорошо и привольно и легко сохранить свою анонимность. Особенно в ночных заведениях, где никто ни на кого не смотрит и сумеречные существа могут быть самими собой.
– Как к ним подобраться?
Шарко показалось, что он уловил некий эрзац улыбки на губах Фурмантеля.
– Начав снизу: студии татуировок, пирсинга. И следует искать лучших. Можете забыть про магазин клыков на Гут-д’Ор, это коммерческое фуфло: настоящие vampyres там не появляются, слишком уж очевидно. А потом придется ползти вверх по сети, как это сделал я, что для вас, с вашей внешностью копов, будет очень непросто. Нужно знать коды, самому делать себе татуировки, втираться, проникать. Долгий труд, требующий умения внушать доверие, деликатности, и занять он может недели, а то и месяцы. Эти типы не доверяют никому.
Коп подумал о длинном пути, который прошел Вилли Кулом, чтобы проникнуть в группу. Он протянул снимок перевернутого креста.
– Татуировщика мы уже нашли и знаем, что новые члены приходили к нему, чтобы поставить отметку, – сказал Николя. – Мы думаем, что название их клана «Pray Mev» и что их человек пятнадцать. Анаграмма – Vampyre. Вам это что-нибудь говорит?
– Мне очень жаль. Нетрудно догадаться, что я уже несколько лет как все это бросил.
– Расскажите, что Айс Пик говорил по поводу их отношения к крови.
– Кровь… Кровь связана с болью, и она же связана с удовольствием и сексом. В нашем воображении укус вампира, разумеется, имеет целью пропитание, но прежде всего он высвобождает чистую чувственность. Каждый раз, когда я присутствовал на оргиях и видел, как vampyres кусают своих партнеров, это делалось с целью раздвинуть рамки удовольствия и боли. Укушенные девушки испытывали жесточайший оргазм. Кровь была катализатором примитивных инстинктов, сексуальные партнеры становились словно… животные.
Перед глазами Шарко возникло это зрелище: Мелани Мейер уже дала ему общее представление, рассказывая о Рамиресе. Она на кровати, он размазывает по себе алую жидкость, и зубчатые наручники впиваются в плоть девушки, пока он ее оседлывает. Сплетенные тела, кровавые поцелуи, порезы…
– А некоторые из них ее пьют? Или доходят до того, что впрыскивают ее себе?
– Бывает по-всякому. Существует несколько уровней, лично я выделил три. Сначала просто «пьющие кровь», которые будут использовать любые легальные пути, чтобы удовлетворить свои аппетиты. От куннилингуса в период месячных до игр с кровью: укусы во время полового акта, о чем я уже говорил, вылизывание кровавых узоров, нанесенных на тело, изготовление фильтров гемоглобина, добровольное нанесение ран. Айс Пик был из таких. У них нет настоящей зависимости от крови, они вполне могут обойтись и без нее. Затем идут фетишисты крови. Они более… опасны. Их сексуально возбуждает ее вкус, запах, вид или даже просто мысль о крови. Они сделают все, чтобы контактировать с ней. Будь то по работе, или в местах, которые они посещают, или благодаря связи с кем-то. Их фиксация[57] на крови такова, что заполняет всю их жизнь и может толкнуть на преступление. Их можно найти в моргах, мясных лавках, бойнях, больницах, в центрах донорской крови. Некоторые доходят даже до сознательной кровопотери, лишь бы их госпитализировали и сделали им переливание. Способ, которым они пускают себе кровь, для врачей незаметен: они делают себе прокол под языком или в деснах… В самых экстремальных случаях они становятся печально известными убийцами, потому что переходят все пределы в своих кровавых фантазмах: Петер Кюртен, Джон Хэйг и многие другие… Некоторые из них общаются с vampyres, даже считают себя одними из них, но рассматриваться как таковые не могут, потому что эта сексуальная фиксация их разъедает… Но сами они обозначают себя как vampyres.
Шарко казалось, что он барахтается в самом сердце безумия. Он дал журналисту допить кофе и спросил:
– Ну а последняя категория?
– Элита vampyres, некоторым образом. Грааль. Кровезависимые. Для них впрыскивание жидкости, которая течет в наших жилах, является жизненной необходимостью, обойтись без нее они не могут. Это как вмазка героина. Они опасны и наиболее… неуравновешенны. Я так и не смог ни встретиться с ними, ни поприсутствовать на их «трапезе». Они стоят на самой вершине иерархии, защищают себя, скрываются и подумывают о более совершенном обществе, как и о радикальных способах к нему прийти. Они неуравновешенны, но и очень умны, раз уж способны удерживать клан в повиновении и заставлять адептов доходить до предела в их убеждениях. Если они спрыгнут с обрыва, все последуют за ними…
Николя наклонился вперед, зажав ладони между колен. Vampyres из «Pray Mev», безусловно, принадлежали к третьей категории.
– Мы сейчас говорим о человеческой крови?
– Стопроцентно.
– Как они ее добывают?
– Судя по тому, что мне рассказал Айс Пик, некоторые потребляют собственную кровь: они бритвой разрезают предплечья и способны при помощи катетера выкачать у себя двести пятьдесят миллиграммов зараз. Там, где вы видите мазохизм в самом чистом его проявлении, они видят акт силы и вампирских традиций. Но хотя тут я остаюсь в области предположений, большинство используют добровольных фетишистов, которых тянет к экстремальным ощущениям, или же подчинившихся, из которых они делают сексуальных партнеров.
– Нечто вроде резервуаров…
– Можно и так сказать. Головокружение, вызванное потерей крови, погружает этих добровольных доноров в состояние абсолютного сексуального наслаждения. Разумеется, ритуалы крови всегда происходят строго внутри клана, во время особых вечеринок со специальной обстановкой: костюмы, декорации, парики… И здесь тоже используются катетеры, которые позволяют крови из артерии донора поступать в вены vampyre. Эти добровольные доноры-фетишисты, они как ассистенты мага: не будучи сами vampyres, они неизбежно имеют доступ к их тайнам. Но я так и не смог увидеть ни одного из них, они еще более редки и скрытны, чем сами