9 июня Моррас отправил по почте два письма. В первом, адресованном префекту столичной полиции Альфреду Морену, он жаловался на предвзятое отношение к своим соратникам в пользу коммунистов. Во втором, адресованном Шрамеку и написанном в куда более резких выражениях, сообщил, что «люди короля» «ждут только нашего, могу даже сказать – моего приказа, чтобы обрушить возмездие на головы виновных» в смерти Плато и других своих товарищей и что сам Моррас «без гнева и пристрастия отда[ст] приказ пролить вашу собачью кровь», если адресат не прекратит разоружать патриотов, а «приказы, которые исходят от нас, как вы знаете, исполняются»[69].
Адресат был не только евреем и масоном, но главой пенитенциарной службы Министерства юстиции в 1908–1910 гг., т. е. первым тюремщиком «людей короля». Послание также метило в премьера Поля Пенлеве и министра юстиции Теодора Стега – давних врагов «Action française». Моррас сознательно обострил конфликт: не только опубликовал письмо в газете, где подобные высказывания по адресу противников воспринимались как «литература», но и отправил оригинал по почте, что было чревато уголовным преследованием за угрозу министру при исполнении служебных обязанностей. Реакция оказалась моментальной: следствие по делу об «угрозе убийством при (выдвинутом) условии» («если… то…») началось уже на следующий день. Шрамек бросил, что подвергнет националистов децимации, т. е. репрессирует каждого десятого. Министр юстиции заявил, что принятые меры одобрены правительством.
Тон письма и указания на национальность Шрамека возмутили часть прессы, зато другая поддержала автора ввиду явной предвзятости полиции. Многим показалась убедительной проведенная Моррасом аналогия с событиями в Венгрии всего-то шестилетней давности, когда демократическое правительство «красного графа» Михая Каройи разоружило националистов, а затем передало власть Беле Куну, развязавшему красный террор. Кровавую эпопею Венгерской советской республики, в руководстве которой было много евреев, французы хорошо знали по книге братьев Жерома и Жана Таро «Когда Израиль царствует» (Жером выступал свидетелем защиты на процессе Морраса). Вождь монархистов не забыл и лидера социалистов Леона Блюма со знаменитой фразой по адресу оппонентов в парламенте: «Я вас ненавижу».
В преддверии суда обвиняемый мобилизовал все аргументы – от «Моральной теологии» богослова XVIII в. святого Альфонса Лигурийского, оправдывавшей насилие с целью предотвращения насилия, до законодательства революционной эпохи, числившего «сопротивление угнетению» и «восстание против нарушения властью прав народа» среди неотъемлемых прав гражданина. Вспомнил он и то, как Талама, герой первой громкой акции «людей короля», в 1914 г. публично приветствовал убийство женой экс-премьера Кайо редактора газеты «Le Figaro» Гастона Кальметта (подробнее в главе пятой). Адвокат и свидетели защиты отметили, что Моррас взял всю ответственность на себя и словами о необходимости ожидать его приказ предотвратил самочинные действия «людей короля».
17 июля 1925 г. после двух дней слушаний исправительный суд по уголовным делам приговорил Морраса, тщетно требовавшего передать дело в суд присяжных, к двум годам тюрьмы и тысяче франков штрафа. Для сравнения: устроивший стрельбу в редакции L'АF получил 15 суток и 25 франков штрафа, убийцу Плато оправдали, убийцу Берже признали невменяемой. «Процесс выигран, – заметил Пюжо. – Они судят, как им заблагорассудится, и весь мир это понимает»[70]. Началась череда апелляций, в ходе которых приговор был сокращен до 1 года, исполнение отсрочено, а позднее аннулировано по амнистии – властям было выгоднее спустить дело на тормозах. Главным итогом письма стало то, что после него полиция прекратила преследовать монархистов и потакать коммунистам, кровопролитие прекратилось – это Моррас не преминул поставить себе в заслугу. В октябре 1925 г. при смене кабинета Шрамек лишился министерского поста – оказалось, навсегда; его последним актом на политической сцене стало голосование в 1940 г. в Сенате за предоставление исключительных полномочий маршалу Петэну. Сегодня его помнят только благодаря Моррасу.
Шарль Моррас. Письмо Шрамеку. 1928. Обложка и авантитул с инскриптом: «Морису Герро очень сердечный привет автора. Ш. М.»
Новый префект парижской полиции Жан Кьяпп, занявший пост в 1927 г., благоволил правым и преследовал левых, постепенно убрав коммунистов с улиц столицы, но стремился не допускать вообще никаких беспорядков. «Люди короля» продолжали производить впечатление и нагонять страх на противников, которые в начале 1930-х годов оценивали их численность в 16–17 тысяч человек. В действительности «газетчиков» было едва ли не на порядок меньше (WAF, 406). Их апофеозом стала демонстрация 6 февраля 1934 г. – ровно через четверть века после первого праздника «людей короля», – сбросившая правительство Эдуара Даладье, но не покончившая с Третьей республикой. Она же оказалась началом их конца.
Перепуганные власти перешли в наступление, закончившееся принятием 10 января 1936 г. двух законов: о запрете националистических лиг без решения суда, только по декрету правительства, и о передаче всех дел об угрозах смертью в исправительный суд по уголовным делам, как это было с письмом к Шрамеку.
Первый закон применили уже через месяц. Поводом стало нападение нескольких бывших (это важно!) «королевских газетчиков» на Леона Блюма. 13 февраля 1936 г. в процессию, провожавшую в последний путь Жака Бенвиля, вклинился требовательно сигналящий автомобиль. Узнав в пассажире лидера социалистов (за рулем сидел его соратник, депутат Жан Монне), «газетчики» разбили стекла машины и стали выкрикивать угрозы. Осколок поранил Блюму ухо – и вскоре он появился в Палате депутатов с головой, замотанной бинтами. Инцидент получил широкую огласку как чуть ли не террористический акт. Менее известно то, что предводитель группы действующих «людей короля» Пьер Жюэль восстановил порядок и помог Блюму укрыться в соседнем доме[71]. Премьер Альбер Сарро сразу запретил Лигу и Союз учащихся «Action française» и «королевских газетчиков». По второму закону Морраса в том же 1936 г. отправили на восемь месяцев в тюрьму за статью, где он угрожал кухонным ножом следующему премьеру – Блюму. Больше ни к кому он не применялся, почему его прозвали «законом Морраса».
«Огненные кресты» Франсуа де Ла Рока и «Патриотическая молодежь» Тетенже, сыгравшие важную роль в февральских событиях 1934 г., попали под запрет при правительстве Блюма в июне 1936 г., но сразу трансформировались в политические партии с представительством в Палате. Успех властей оказался сомнительным. «Запретив разрозненные организации, – заявил министру внутренних дел Роже Саленгро правый депутат Валла, – вы уничтожили искусственные границы между их участниками и поспособствовали созданию единой лиги» (WAF, 418). «Action française» осталось вне парламента и без надежды на мандаты, но его влияние, по мнению противников, только возросло.
«Кто провоцирует битвы на улицах?» – вопрошала 8 июля 1936 г. газета «La Republique». И сама ответила: «Несомненно, люди “Action française”. Только у них есть опыт уличных боев и вкус к ним. На деле роспуск лиг сплавил их членов в единую массу, душой которой сегодня является “Action française”. После запрета лиг “Action française”, обладая минимумом собственных войск, располагает очень внушительной силой, поскольку манипулирует массами большей численности, чем могла собрать любая из прежних организаций» (WAF, 418).
Не столь уверенные в собственных силах, монархисты сплотились вокруг газеты и продолжали искать союзников. Таковых они нашли в Национальном фронте, созданном в противовес Народному фронту, в 1936 г. пришедшему к власти. Республиканский Национальный фронт считал «идейным вождем» (WAF, 388) именно Морраса, «писателя, который, будучи противником режима, мощно повлиял на правящие круги и интеллектуальную элиту нашей страны»[72], как признал Тетенже. Теперь монархисты, которым запретили носить свои знамена и кокарды, вместе со всеми правыми выступали под республиканским триколором и пели «Марсельезу», противопоставляя их красному флагу с серпом и молотом и «Интернационалу».
«Action française» стало школой жизни для нескольких поколений националистов. Одних привлекали идеи Морраса, других политический активизм, одних – эстетика, других – насилие, но все были едины в неприятии Третьей республики, ее режима, институтов и ценностей. Количественно не столь многочисленное: в 1934 г., на пике успеха, оно насчитывало до 70 тыс. человек, в два раза меньше, чем социалисты, и в два раза больше, чем коммунисты (WAF, 405–406), – движение включало старых и молодых, академиков и уличных бойцов, католиков и язычников, будущих «коллаборантов» и будущих «резистантов». Не желавшие подчиняться уходили, как Жак Маритен и Жорж Бернанос, – но не менее важно то, что они в нем участвовали. Как заметил историк Т. Роман, «в истории “Action française” попутчики и диссиденты, похоже, оставили больше памяти, чем самые верные моррасианцы» (LCM – II, 162).
С «Action française» – газетой и тем, что осталось от движения, – было покончено в августе – сентябре 1944 г., когда в ходе «чистки» Франции голлисты, коммунисты и социалисты поквитались с недругами. «Сегодня это история», – констатировал 18 лет спустя американец Ю. Вебер, один из первых независимых историографов «Французского действия» (WAF, 11). Бренд оказался более долговечным. Уже в июне 1947 г. ветеран движения Жорж Кальзан создал еженедельник с говорящим названием «Aspects de la France»: заглавные буквы сразу вызывали в памяти L'АF. Старое название в варианте «Action française hebdo» было возрождено в 1992 г. Пьером Пюжо (сыном Мориса), ранее использовавшим его в студенческой прессе. С 1998 г. журнал выходит два раза в месяц под названием «Action française 2000» и ныне имеет свой сайт. Идеи Морраса если и не побеждают, то живут.