L’AF бросилась наперерез. На сей раз кампанию провел я. В серии статей я день за днем сообщал об отправке самолетов, осуществляемой министром (Котом – В. М.) за счет наших военно-воздушных сил, которые с помощью махинаций с документами лишились не только заказанных, но и уже поставленных машин. Их отправляли незаконно, без согласования с соответствующими инстанциями, без разрешения парламента, даже без предварительного обсуждения в Совете министров. И речь не только о нашей военной технике, которой распорядились таким образом. Наша внешняя политика и общественная безопасность оказались втянуты в безрассудную войну, при том что французский народ ничего не знал об этом!
Запрошенный в Палате (депутатов – В. М.) Пьер Кот отделывался ложью и обещаниями. Ложь я сразу разоблачил. Что касается обещаний воздержаться от любого дальнейшего вмешательства, их не сдержали, и я добивался своей цели настолько упорно, что через несколько дней вопрос был поставлен на Совете министров. Положение оказалось настолько серьезным, что встал вопрос об отставках, в том числе президента Республики (так! – В. М.). Пришлось положить конец поставкам военных материалов “красной” Испании, но Пьер Кот не отказался от этого полностью, поэтому нам пришлось и дальше наблюдать за ним. Он попытался надавить на меня, но жалоба касалась одного факта из пятидесяти, которые я привел; ему пришлось отказаться от мысли опровергать другие, наиболее важные. Наконец, и тот единственный оказался верным, поэтому иск лопнул за отсутствием состава дела.
Отмечу следующее: многочисленные добровольцы покинули Францию, чтобы отправиться в Испанию и примкнуть к одному из лагерей. Это было не так опасно, поскольку военные поставки связывали государство, а добровольцы только самих себя. Некоторые наши друзья отправились сражаться в рядах Франко. Однако мы всегда отказывались пропагандировать или позволять пропагандировать это в наших организациях, что вызвало у некоторых непонимание. Мы считали, что угрозы, нависшие над нашей страной, требуют сохранять французскую кровь для ее защиты и что не следует осложнять международное положение усилением, пусть даже малым, иностранных легионов, противостоящих друг другу» (PAF, 18–19).
«Друзья и соратники “Action française” во все глаза наблюдали за портами, пограничными вокзалами и аэродромами, следя, чтобы оружие не покинуло страну, а любые попытки вывоза были наверняка преданы огласке. <…> Возможно, этим “Action française” в наибольшей степени способствовало победе националистов, поскольку его непримиримость к любой помощи Испании помешала всем сколько-нибудь значимым поставкам армии республиканцев», – констатировал позже Ю. Вебер (WAF, 421–423). «Ваш друг Морис Пюжо провел отважную кампанию, которая сослужила огромную службу вашей стране. Иначе случился бы опасный разрыв, полный разрыв между Францией и завтрашней Испанией, несмотря на все наши личные усилия»[301], – сказал генерал Гонсало Кейпо де Льяно в августе 1936 г. журналисту L’AF Пьеру Эрикуру. Газета отправила его к «белым», поскольку, по словам Морраса, «французскому общественному мнению стыдно довольствоваться официальными коммюнике наших сообщников кровавых мерзавцев из Мадрида, и позволять кормить себя сказками о “мятежниках”[302] и “генералах, изменивших присяге”, брехней о “законном правительстве” и “верной” армии». «Вот добро. Вот зло. Надо выбирать между ними, – провозгласил он в предисловии к книге Эрикура «Почему Франко победит». – Это не значит, что хорошие безупречны, а плохим недоступны добродетель и честь. Но одни правы, а другие неправы. Надо желать, чтобы добро победило, а зло было повергнуто во прах»[303].
Статью «Пример героизма» Моррас посвятил одному из самых известных эпизодов гражданской войны – 70-дневной обороне «белыми» в июле – сентябре 1936 г. крепости-дворца Алькасар в Толедо. Ею руководил начальник военной школы полковник Хосе Москардо, который возглавил выступление националистов, а после неудачной попытки взять власть в городе закрепился в Алькасаре и выдержал осаду до прихода помощи. В предисловии к книге Эрикура Моррас назвал оборону «уроком сверхчеловеческого героизма и чисто человеческой верности», добавив: «Возгордимся выпавшей нам честью дышать воздухом одного времени с этими несравненными людьми». И процитировал свою статью от 20 сентября, когда осада продолжалась, но исход уже был ясен: «Наши братья, традиционалисты, националисты, монархисты Алькасара должны быть отмечены в приказе по Цивилизации. Осада, которую они выдержали! Ужасы, которые они вытерпели! Уговоры и искушения, которые они отвергли! Спокойная, неколебимая, невозмутимая решимость этих нескольких сотен, с которыми были женщины и дети! Вера без надежды! И вопреки всему огонь высшей надежды, который они поддерживали горящим! Это сочетание наивысших качеств показывает, какое величие человек может противопоставить наихудшей ярости судьбы».
По горячим следам событий Массис (идея принадлежала ему) и Бразийяк написали книжку «Кадеты Алькасара», разошедшуюся тиражом 60 000 экземпляров и переведенную на испанский, английский, итальянский и шведский языки (THM, 309–310). «Среди покупателей были любители военных историй, но также французские католические националисты, для которых война стала крестовым походом против современных неверных – марксистов» (BRB, 148). «Если бы я был диктатором, кинопромышленником или просто богачом, я бы сделал фильм во славу толедских кадетов, – писал Бразийяк другу. – <…> Они стали кронштадтскими моряками фашизма» (BRB, 148). Эту мысль знаток советского пропагандистского кино развил в послесловии к книге: «Только русский большевизм понял силу зрительных образов. От восставших “Потемкина” до “Кронштадтских моряков” (под этим названием во Франции шел фильм «Мы из Кронштадта» – В. М.) целая галерея символов была представлена массам, чтобы восславить его деяния и распространить его мистику. Героям этого примитивного человечества, которое чтит только мятеж и оправдывает жертвы только для разжигания инстинктов, не пора ли противопоставить других героев, людей, которые знают, за что умирают, знают ценность того, что защищают? Пусть большевики празднуют своё. Отдавая должное любой храбрости и презрению к смерти, не забудем, что лишь дело создает мученика. Не все жертвы надо чтить одинаково, и мы всегда предпочитаем те, которые освещены высоким и чистым разумом. У нас, людей Запада, теперь есть свои “Кронштадские моряки”: это герои Алькасара. <…> Толедские кадеты сражались не только за Испанию: они защищали католический Запад. <…> В крестовом походе против большевизма [Испания] отстояла честь первого удара и первой победы» (RBC, V, 123–124). Назвав войну в Испании «решающим элементом» политической эволюции Бразийяка и его единомышленников из того же поколения, Бардеш пояснил: «В июле 1936 г. был сделан выбор, который определил всю [нашу] дальнейшую жизнь» (RBC, V, 127).
«Белая» Испания радушно встречала сочувствовавших ей французов. В их числе Максим Реаль дель Сарте, Рене Бенжамен, депутаты Ксавье Валла и Пьер Тетенже, сенатор Анри Лемери. «Никто из них не принимал безоговорочно нашу политическую систему, – вспоминал тогдашний министр внутренних дел Рамон Серрано Суньер, свояк Франко, – многие прямо расходились с ней, но и те, и другие, воодушевленные дружескими чувствами к Испании, которых мы никогда не забудем, старались отделить свою страну от правительства Народного фронта»[304].
Испания привлекала французских «правых» как пример объединения националистов в борьбе с общим врагом, а Франко – хотя открыто об этом не говорилось – как любимый герой Морраса генерал Джордж Монк, вернувший британский престол Стюартам. «А теперь, французы, думайте и решайте. Торопитесь – время поджимает! Завтрашняя свободная Испания просит одного – жить в дружбе с Францией. <…> Это насущный вопрос, решение которого в наших руках. Сумеем ли мы после стольких ошибок осуществить необходимое возрождение? Сумеем ли оценить пример, который подал нам мужественный народ? Или, напротив, останемся недостойными своего прошлого?»[305]. Эти слова Эрикура относились не только к необходимости дружить с Испанией ради обеспечения безопасности французских владений в северной Африке, о чем шла речь в предшествующем им абзаце, но прозрачно намекали на «необходимое возрождение» в самой Франции.
Моррас поддерживал выступления «в поддержку Испании и латинства», «против анархии и варварства» (VEF, 149), будь то поездка Реаль дель Сарте (VEF, 199–201) или книга генерала в отставке Мориса Дюваля «Уроки войны в Испании» (1938).
«В нескольких четких формулировках, секретом которых он владеет, наш выдающийся друг (Дюваль – В. М.) показал, как победы испанской националистической контрреволюции символизируют преимущества организации, интеллекта, науки, всех нравственных и умственных рычагов цивилизации над силами разрушения, даже имеющими количественное преимущество. Было время, когда Народный фронт располагал большей частью наличных ресурсов Испанской республики, но не смог использовать их. Его невежество оказалось сильнее всех этих богатств. Русское государство тоже ничего не смогло. Разрушение победили все те силы и формы порядка, которые были в руках генерала Франко и которыми этот выдающийся человек войны и мира сумел распорядиться» (VEF, 147–148).
Утверждения Морраса соответствовали истине. Замена Хираля 4 сентября 1936 г. в качестве премьера на Ларго Кабальеро и окончательный переход центрального правительства в руки социалистов ничего не решали, потому что оно потеряло контроль над страной. Подлинная власть на территории «красных», как в Каталонии, сосредоточилась в местных «советах обороны», где боролись друг с другом анархисты, троцкисты и коммунисты. Бессилие центральной власти, распад государственного аппарата, отсутствие единого командования и постоянная внутренняя борьба привели к тому, что положение «красных» становилось всё хуже, в то время как «белые» консолидировались. 18 ноября Германия и Италия официально признали режим Франко. Замена Ларго Кабальеро на Хуана Негрина 17 мая 1937 г. не спасла ситуацию. Почти не осталось надежд и на помощь Франции, где Блюм в феврале 1937 г. был вынужден признать провал своей экономической политики, а 21 июня уступил пост премьера Шотану.