Тематически и хронологически первая часть «Перед лицом “дурного договора”. 1923–1939» (точнее, до поражения Франции в 1940 г.) частично совпадает с моей монографией «Шарль Моррас и “Action française” против Германии: от кайзера до Гитлера»
(М., 2020; вышла в ноябре 2019 г.), охватывающей период от «дела Дрейфуса» до прихода нацистов к власти, и почти полностью с той книгой, которую вы держите в руках. Как соотносятся друг с другом эти исследования? Не дерзая судить о качестве своей работы, укажу следующее. Моя первая монография написана до знакомства с книгой Грюнвальда, в которой я не обнаружил ничего, чем ее следовало бы дополнить при переиздании, кроме указания на сам факт наличия его работы. Вторая монография к моменту моего знакомства с книгой Грюнвальда была почти закончена, а ее основное содержание опубликовано в виде статей. Концептуально я не заимствовал у французского автора ничего, хотя отметил совпадение ряда наших выводов и процитировал его суждения, с которыми считаю полезным ознакомить российского читателя. В отношении фактического материала я использовал несколько приведенных им цитат, которые ранее не были мне известны, но не содержали ничего принципиально нового.
Выводы Грюнвальда: о неизменно антигерманской позиции «Action française» (не только газеты, но, добавим, и движения), о его постоянной кампании за перевооружение Франции, о неверности трактовки его позиции как «ультра-мюнхенской» и «пораженческой» в предвоенные годы и как «рупора петэнизма» в годы Виши, о поддерживавшемся им культе маршала как форме противостояния оккупантам, о его борьбе против создания единой партии по фашистскому или нацистскому образцу, – все они имеют тем большую ценность, что не просто опровергают расхожие утверждения, присутствующие и в российской литературе, но делают это на основании солидной доказательной базы. С выводами и аргументацией автора необходимо считаться.
В отношении цитат из L'AF книга Грюнвальда количественно богаче моей, но скорее может рассматриваться как дополнение к ней, а не наоборот. Такой вывод объясняется не нескромностью автора этих строк, но разностью подхода. Для меня «Action française» – прежде всего политическое движение, сохранившееся в качестве такового и после запрета в начале 1936 г. его организаций, движение, у которого были идеологи, верные сторонники, диссиденты, попутчики и враги, а не только газета, при всей ее идейной, пропагандистской и организационной важности. Грюнвальд, помимо «столпов» L'AF Морраса, Доде, Пюжо и Бенвиля обильно цитирует (Доде значительно подробнее, чем пишущий эти строки) обозревателей газеты Жана Дельбека и Жозе Ле Буше, которых я оставил без внимания, поскольку они лишь повторяли и развивали по частным вопросам идеи и тезисы Морраса. В свою очередь, Грюнвальд обошел вниманием идеи и высказывания молодых моррасианцев 1930-х годов Робера Бразийяка и Тьерри Монье, а также Анри Массиса, который вместе с Бенвилем редактировал журнал «La Revue universelle», «дочернее предприятие» движения. В соответствии с избранной методологией, французский историк оставил за пределами книги важные для понимания проблемы высказывания тех, кого можно назвать «попутчиками» движения (Анри Беро, Анри Бордо), или его критиков (Жорж Бернанос, Луи-Фердинанд Селин, не говоря о противниках «слева»). Главный недостаток книги Грюнвальда – отсутствие идейного и политического контекста эпохи. Чтобы понять, чем были вызваны те или иные высказывания и поступки ее героев, необходимо постоянно держать в голове подробности политической жизни Франции и Германии 1930-х годов или иметь под рукой обстоятельный справочник. Ученый проигнорировал такие ключевые для истории «Action française», да и всей Франции, события, как политический кризис 6 февраля 1934 г., запрет националистических лиг в начале 1936 г., гражданская война в Испании, отношения «Action française» с Ватиканом, а его реакцию на приход к власти Народного фронта фактически свел к нападкам на Леона Блюма. Об этом же говорит использованная литература. В качестве базовой биографии Морраса, к которой он отсылает читателя, Грюнвальд использует книгу Дара, иногда книги Гойе и Жоканти, но игнорирует фундаментальную работу Широна. Базовым исследованием по внешней политике Франции 1930-х годов ему служит известная книга Жана-Батиста Дюрозеля «Упадок. 1932–1939» (1979), однако исключительная опора на официозную версию (Дюрозель возглавлял правительственную комиссию по изданию дипломатических документов) сорокалетней давности представляется, мягко говоря, не лучшим выбором.
Те же достоинства и недостатки присущи второй части «От поражения до Клерво. 1940–1952». Рассмотренному в ней периоду пишущий эти строки планирует посвятить отдельную монографию, поскольку книга Грюнвальда не исчерпывает ни фактический материал, ни, тем более, проблемы, связанные с режимом Виши, о котором в российской историографии (за значимым исключением работ А. Н. Бурлакова) существует превратное представление. Детального рассмотрения требует французский «коллаборационизм» в силу неоднородности явления и ангажированности его трактовок. Отрадно, что Грюнвальд не ограничился периодом издания L'AF, т. е. до августа 1944 г., и продолжил исследование вплоть до смерти Морраса, который не прекращал борьбу не только против обвинений в «сотрудничестве с врагом», но и против «германизма».
Если монография Грюнвальда посвящена одной конкретной проблеме, то книга Дара претендует на обобщение. Как «первую книгу о Шарле Моррасе» для современного читателя-неспециалиста и как «введение в систему Шарля Морраса», если воспользоваться заглавием эссе Поля Валери, ее можно только приветствовать. Как биография она заметно уступает работе Широна (отметив, что этот автор «не скрывает эмпатии к своему предмету», Дар как будто старался пореже упоминать его), а как анализ взглядов Морраса – сочинениям того же Бутена. Адресуясь к более широкому читателю, чем Грюнвальд, Дар, с одной стороны, использовал более доступные книжные издания сочинений Морраса, а не комплект газеты L'AF, с другой, старался поместить изложение в широкий исторический контекст. Автор поставил целью по возможности охватить все сферы идей и деятельности Морраса, что в целом ему удалось. Однако применительно к теме настоящего исследования должен заметить, что обсуждение проблемы «Моррас и германизм» Дар начал только в главе о Первой мировой войне, чем исказил картину эволюции взглядов Морраса. Германской теме историк уделил меньше места, чем, например, отношениям «Action française» с Ватиканом. Существенным упущением является то, что Дар полностью обошел вниманием позицию Морраса по вопросу войны и мира в 1938–1939 гг., от аншлюса Австрии до начала войны, хотя сделал правильный вывод: «Он остался неколебимым германофобом и противником нацизма, который считал самой крайней формой пангерманизма» (Р. 260–261). Важное достоинство книги – данный в заключительной главе анализ бытования идей Морраса в послевоенной Франции, включая споры его потенциальных наследников.
Написанная объективно и академично, ни в коей мере не являющаяся апологией, книга Дара уже в первом издании была принята неравнодушно. Неоморрасианцы из современного движения «Action française», претендующего на преемственность с историческим[495], устраивали лекции и презентации автора, брали у него интервью по разным поводам. «Левая» общественность, для которой движение «Action française» – историческое и современное – остается «наследственным врагом» (здесь это определение подходит как нельзя лучше), поспешила указать на одобрение им книги и высказываний профессора, чтобы выставить его апологетом «петэниста» и антисемита Морраса – опасное обвинение в современной Франции, особенно в адрес представителя системной науки[496]. Кульминацией «страстей по Моррасу» стала полемика вокруг включения его 150-летия в официальную «Книгу национальных памятных дат» на 2018 год, о которой говорилось в предисловии к настоящей монографии. Судя по остроте полемики, идеи Морраса остаются актуальными, а значит, требуют дальнейших исследований.
Послесловие
Публицисты «Action française» одними из первых во Франции обратили внимание на опасность нацизма после успеха НСДАП на выборах 1930 г. в Рейхстаг. «Привыкшая тридцать лет пристально следить за силами Германии, L’AF с первых дней распознала в будущем канцлере символ возрождающейся германской воли», – писал в 1942 г. Ребате (RMF, 1, 22).
Изменилась ли позиция «Action française» в отношении Германии после прихода нацистов к власти? Принципиально не изменилась – степень ненависти и страха осталась прежней. Действия Гитлера вызывали неприятие, поскольку усиливали Германию и делали ее более опасной для Франции. При всем своем антикоммунизме Моррас, Доде, Бенвиль и Массис отказывались видеть в Гитлере потенциального союзника в борьбе против «азиатского большевизма» и, тем более, «защитника Запада».
После поражения Франции в 1940 г. многие бывшие моррасианцы стали коллаборантами: бывшие, потому что Моррас отлучил от «Action française» тех из них, кто сам не порвал с движением. Компромиссов Моррас не признавал до самой смерти, даже если это могло облегчить его участь. Поэтому о нем с равной ненавистью писали коллаборанты оккупированного Парижа и голлисты и коммунисты после освобождения.
«Action française» боролось против нацизма, Гитлера и Третьего Рейха до самого поражения Франции, а затем перенесло свою деятельность в Лион, центр «свободной зоны». Оно поддерживало маршала Петэна, но дистанцировалось от режима Виши. Ложь о том, что Моррас назвал «божественным сюрпризом» поражение Франции, давно опровергнута, но до сих повторяется в нашей литературе. «В Виши у нас больше врагов, чем друзей», – сказал он в начале сентября 1941 г. своему ученику Пьеру Бутену[497]