м никто и не почесался насчет нового оборудования. Так что заводчане над постановлением просто посмеялись, да и вообще все рабочие в районе получили небольшой заряд веселого энтузиазма.
Кстати, этот товарищ Тихомиров и в Кишкино заехал. То есть сначала в Грудцино, где «имел долгую и интересную беседу» с артельщиками «имени Чкалова», а затем — видимо получив указания по требуемому направлению движения — и в Кишкино приехал, причем по мою душу. И мне сказал, что американцы подали протест против «нелицензионного» производства «американских зажигалок» артельщиками. Причем сам этот товарищ против выпуска зажигалок ничего не имел, поэтому ко мне он заехал на предмет что-то придумать, чтобы выпуск зажигалок (очень, как оказалось, советским людям нужных) не прекратился. Вот только приехал он не в самое лучшее для разговоров время: Маруся все-таки отыскала, куда мама от нее сахар прятала (так как полное отсутствие яиц в рационах нашей семьи ее уже сильно напрягать стал), и я теперь пытался этот сахар с пола как-то собрать, так как сестренка просто банку, стоящую на верхней полки буфета, опрокинула.
Собственно, по этой причине я Виктору Васильевичу ответил… я ему посоветовал просто послать американцев в задницу, а если они туда идти не захотят, то еще и иск им за диффамацию выкатить, так как артель имени Чкалова, в полном соответствии с условиями капитуляции, зажигалки делает не американские, а австрийские, еще двадцатых годов, которые перед войной и в самой Германии тоже производились. И рекламу которых наверняка в довоенных журналах и газетах отыскать будет совсем нетрудно. А Виктор Васильевич, выслушав мое пыхтенье, просто помог мне с сахаром разобраться, посмеялся, еще раз переспросил, уверен ли я насчет австрийского происхождения знаменитой зажигалки и убыл, отняв у меня всего-то минут пять. Зато спустя неделю ко мне приехали грудцинские артельщики, в торжественной обстановке (они с собой захватили пряников килограмма полтора и две жестяных коробки с чаем, а еще и песка сахарного чуть ли не полпуда к подарку добавили) приняли меня «почетным членом» в свою артель. Потому что из обкома им пришло распоряжение «увеличить производство зажигалок раз в десять», а к распоряжению прилагалось требование предоставить в обком список необходимого для выполнения распоряжения оборудования, которое артели обком собирался предоставить «в бесплатную аренду». Ну да, когда в стране со спичками проблемы, зажигалка становится предметом первой необходимости. А так как кремешки для зажигалок были просто отходом в производстве присадок к высококачественным сталям и с ними в обозримом будущем дефицита наблюсти ну никак не выходило, то обеспечить артель станками было более чем разумно…
Неразумным оказался лишь «несъедобный» подарок от артельщиков: они «догадались» мне подарить теперь зажигалку, целиком из серебра сделанную. Красивую, слов нет — но вот пользоваться ей было страшновато: она нагревалась с такой скоростью, что мало что от нее даже прикурить с трудом люди успели бы, так из нее горящие пары бензина изо всех щелей уже через пару секунд бить начали! Хорошо еще, что вручение мне этого сувенира во дворе состоялось, а то бы дом спалили. Но председатель артели сказал, что зажигалка эта — как орден. То есть в хозяйстве орден вроде как и не нужен, но его наличие сильно повышает статус обладателя. Сказал, зажигалку открыл, вытащил из нее ватку и отдал мне в уже «неработоспособном состоянии». Ну что, сувенирчик действительно получился забавный…
Двадцать первого июня сорок шестого года в Ворсме состоялся «рабочий праздник», а если точнее, то сразу три праздника. Первый был посвящен созданию по распоряжению Горьковского областного управления местпрома на базе «трех заводов» нового, теперь уже единого «Ворсменского комбината энергетического машиностроения», что было событием давно уже назревшим, так как заводы эти уже не первый год продукцию свою выпускали строго совместно. То есть не просто «одно производство дополняло другое», а, например, на генераторном в инструментальном цехе изготавливались некоторые лопатки для турбин, чтобы «мощности не простаивали», на турбинном много деталей для котлов изготавливалось, да и на котельном рабочие часто просто «сверхурочно» на турбинном и генераторном работали, чтобы какие-то электростанции «сверх плана» изготовить. Вторым событием, которое действительно стоило отметить, был выпуск тысячной «малой электростанции», которая — ну совершенно случайно, конечно же, оказалась пятидесятой мощностью в полмегаватта, изготовленной для Пьянского Перевоза. Конечно, тут руководство заводов слегка сжульничало: не посчитали совсем уже маленькие агрегаты на двенадцать киловатт, а на турбинном задержали с отгрузкой дюжину электростанций на сто двадцать пять киловатт — но ведь это было сделано, чтобы людям больше поводов для радости дать, так что все и радовались, тщательно не замечая «мелких хитростей».
Ну а третьим праздником уже на новом комбинате стал мой юбилей: все же на воротах всех заводов теперь видела новая вывеска, извещающая, что ворота эти не простые, а ведут на территорию ордена Шарлатана комбината имени Шарлатана. Понятно, что меня на этом празднике в покое не оставили, и домой я вечером возвращался на машине (интернатском БМВ), которую доверху нагрузили разными вкусностями. Причем я даже не понял, как некоторые из них заводчане вообще достать и в Ворсму привезти сумели: например, в большой красивой коробке лежал Киевский торт, выпущенный, судя по этикетке, двадцать первого же числа в шесть утра. Впрочем, тут, скорее, ребята задействовали родственников с двадцать первого завода — то есть это я так подумал, потому что иных вариантов я и представить не мог. А вот с самолетом — мог: в Ясенцах, точно посередине дороги из Ворсмы в Павлово, весной выстроили аэродром для местной авиации, и там даже Ли-2 прекрасно могли садиться и взлетать, а если использовать новенький «дальний истребитель», который в Горьком теперь делался, то торт из Киева можно за пару часов доставить…
Еще на этом празднике я получил и две новых награды. Наверное, Павловская идея введения «местных» наград кому-то в руководстве страны понравилась и их, похоже, много где успели учредить, так что мне на день рождения вручили сразу две таких медали, и для их вручения даже специальные люди в Ворсму приехали. Так что я получил медаль «Герой восстановления Смоленска» и медаль «За восстановление Новгорода»: мне сказали, что эти медали мне присуждены за «изобретение земляных кирпичей». Ну да, прессы для их производства делались в Рязани, а медали дали мне — но так как даже по статусу они были «памятными», я от таких наград отказываться не стал. А еще через день мне уже по почте прислали серебряную медаль совсем уже забавную: «Заслуженному птицеводу Белоруссии» — но эту да, я точно заслужил: червяки все же с прокормом в стране действительно существенно помогли. Отец, правда, по этому поводу только посмеялся (добро так, скорее чтобы меня лишний раз поддержать) и предложил дома сделать отдельную «доску почета», на которой все мои нынешние и будущие медали вешать будем: он в газете (вроде в Известиях', а может и в «Труде») прочитал, что «разведением дождевых червей в домашних хозяйствах советские колхозники обеспечили необходимым кормом дополнительно свыше трехсот пятидесяти миллионов кур по всей стране». И если каждая область мне за это медальку присудит… да у меня в комнате вообще стены нужного для их размещения размера не найдется!
Все же у людей какое-то врожденное отношение в числам: еще вчера я был для всех Вовкой, а чаще просто Шарлатаном — а на празднике ко мне все, даже весьма пожилые рабочие обращались исключительно по имени-отчеству. Почти все, все Надюха как была Надюхой, так и осталась, да и все наши деревенские звали меня по-прежнему. И Маринка тоже своего отношения не поменяла: она с днюхой поздравила меня по телефону и послала (через знакомую уже девочку из секретариата обкома) «ценный подарок» все же в соответствии с моим реальным (биологическим) возрастом: две здоровенных (по полкило каждая) жестяных коробки с китайским чаем. Заранее прислала, еще в середине месяца. И я этому чаю особенно обрадовался, но не потому, что чая давно не видел. Видел я чай, в коммерческих его, хотя и очень дорого, но продавали, а я свои две зарплаты только на подобные штучки и тратил. Но в магазинах продавался чай довольно мелкий, а в этих коробках он был крупнолистовой. Не то, чтобы вкус его сильно от нарезки менялся, но для моей новой затеи именно такой, с большими листьями, был гораздо лучше. Потому что я затеял домашних напоить не просто чаем…
Лимон, который когда-то посадил мой дед, впервые расцвел только в позапрошлом году. Но тогда, вероятно, ему то ли света не хватило, то ли пчелок — и плодов на нем не завязалось. А уже в новом доме, где в комнатах окна были уже большими, «городскими», ему и света хватило, да и пчелки в конце прошлого лета вполне себе еще летали. Но лимоны все же растут и зреют довольно долго, так что все терпеливо ждали, пока с дедова дерева можно будет урожаем побаловаться. Ждали всю зиму, потом ждали всю весну. И летом тоже ждали, однако несколько выросших уже довольно крупных плодов ну никак желтеть не хотели. Народ дома уже терпение терять начал, но лимоны упорно не желали желтеть. И незадолго до моего десятилетия до меня дошло, что дед-то вовсе не лимон привез!
Мы с Маруськой один плод втайне сорвали и с огромным удовольствием его съели: дольки оказались не кислющими, как у лимона, а лишь слегка кисловатыми и нам они очень понравились. А вот с кожурой… я не имел ни малейшего понятия, как из нее масло выжать, поэтому поступил проще: мелко ее порезал и перемешал с чаем в одной из банок. А потом банку еще поставил на водонагреватель в теплице — и вечером двадцать первого всех собравшихся на мой день рождения родственников угостил бергамотовым чаем! И не только их, только не родственники им уже в воскресенье лишь насладились, а «главный деревенский чаевник» дед Митяй сказал, что я вообще молодец, потому что ему такого же чая удавалось лишь до революции несколько раз попробовать. После чего началась долгая (недели на полторы) дискуссия среди деревенских стариков, которая закончилась довольно неожиданно тем, что они решили к нашему дому пристроить еще и что-то вроде «зимнего сада». Причем сами решили, никого у нас дома не спрашивая…