— А если человек должности соответствует…
— А тогда, оказывается, у товарища Кириллова к такому человеку претензий не возникает. Мне Лаврентий сказал, когда он кое-что в Ворсме проверял, что его чуть ли не любимая поговорка звучит, что человек может быть полным говном как человек, но если он приносит пользу стране, то пусть себе воняет: проветрить помещение нетрудно. И, что самое интересное, даже полное говно рядом с Шарлатаном почему-то очень быстро вонять перестает.
— Опасаются, что он их обидит больно?
— Нет. Но знаешь, когда к тебе десятилетний мальчишка относится снисходительно…
— Причем имея на то полное моральное право… спасибо, теперь я понял. И понял, почему именно от него такие круги расходятся.
— Какие круги?
— Трудно так сразу сформулировать… но я попробую. Я бы сказал, что от него расходятся круги уверенности в себе. И эволюция его воздействия на окружающих тоже очень интересна. Сначала он что-то очень простое сделал сам, те же кабачки в корзинах выращивать или червяков разводить — сам сделал и сказал окружающим «смотрите, это же очень хорошо, делайте так же». Люди сделали…
— И увидели все, что это хорошо. Извини, продолжай, мне это очень интересно.
— Потом он стал делать то, что в одиночку сделать уже не мог, но те, кто уже убедился, что он полезные вещи придумывает, ему помогли. Сначала, как с самолетиками, родственники, соседка помогла ему самолетик военным показать, затем — это когда он у себя в огороде стал газовую станцию строить, на соседнем заводе помощь оказали: всем стало просто интересно, насколько полезным станет его новое изобретение. К делу уже и ученые подключились, тоже подтвердили, что это хорошо — а когда его придумки, причем все подряд, оказались очень полезными и многие помогавшие ему люди тоже были по достоинству отмечены, даже легенда родилась, что все ему помогающие получат высокие награды. И некоторые даже и из-за корыстных соображений ему помогать стали в надежде на награды, но большинство просто ему поверили. То есть поверили, что Шарлатан пурги не гонит. А еще многие уже поняли, что для того, чтобы ему помогать, нужно самим усердно потрудиться, и руками потрудиться, и головой — но потом всем станет лучше.
— Ну-ну…
— Вот тебе и нуну: поначалу многие их тех, кто ему помогал, скажем, бескорыстно, считали, что они делают то, о чем их мальчишка просил и, как ты сам верно заметил, думали, что в случае неудачи или неприятностей каких он их от неприятностей как раз защитит. Но позже поняли: он-то их может и защитит, но работу-то ведь они делают! И делают ее превосходно! Сами делают, разве что изредка у него спрашивают, а не ерундой ли они занимаются. И чем дальше, тем реже спрашивают: на том же Павловском автобусном машину на конвейер рабочие и инженеры сами поставили, а мальчишка им своим уже огромным после Сталинской премии авторитетом помогал уговаривать других людей тоже что-то для завода самим сделать! Да, какие-то идеи он им подкидывал, но ведь большей частью не свои, а о которых прочитал где-то, а теперь и окружающие его люди, причем уже и по всей области окружающие, занялись тем же: читают, смотрят, что им пригодиться может, кто им помочь в работе способен, сами между собой договариваются. Теперь и в Смоленской области от него круги пошли.
— Так уж и от него!
— От него. Я случайно узнал, почему горьковчане решили шефство над Смоленщиной взять. У Чугуновой муж был из Смоленска, так ее малыш наш уговорил такое шефство организовать чтобы в Смоленске в память о ее усопшем супруге улицу назвали!
— Я не думаю, что это достойная причина, и если так…
— Причина… лично я убежден, что это он лишь повод для Чугуновой такой выдумал. Причем больше, чтобы отвлечь ее от мыслей тяжелых, а на самом деле это получился повод для того, чтобы вдохновить горьковчан на дополнительную, но очень важную для всей страны работу. И с поиском родни кампания туда же направлена: горьковчане сейчас сверхурочно трудятся не чтобы побольше денег заработать, хотя и не без этого, а чтобы вновь обретенным родственникам помочь! Мощнейший, между прочим, стимул оказался…
— Стимул — это ты верно заметил. Кстати, о стимулах: я как раз хотел тебе дать посмотреть докладную Горьковского обкома о результатах перевода небольших артелей на централизованную бухгалтерию, там вроде очень интересно получилось: за три недели одним росчерком пера и усилиями двух бухгалтеров город наполовину увеличил количество доступных стройматериалов. Но там как раз про стимулы интересно: к докладной приложено обоснование, как раз Шарлатаном написанное, и он отметил, что для русского человека в любой работе важны два фактора: как его работу оценят окружающие и насколько это принесет пользу своей семье. А если эти два объединить, то уровень стимуляции вырастет вообще на порядок! То есть если работа будет людям полезны и в семье достаток вырастет, то работать люди будут уже в разы лучше.
— То есть он написал, что за работу нужно людям платить, а до него никто об этом и не догадывался.
— Нет, он написал, что сначала нужно людей морально вознаградить, но и о материальной стороне дела забывать нельзя. А если это объединить… результат мы в Павловском районе уже видим: там производительность труда уже вдвое выше, чем в Горьком. А в строительной индустрии… хотя это нам ТНП и не добавит, однако проблему с жильем… впрочем, и с ТНП похоже, будет лучше: ведь всего за три недели строительные артели в Павловском и Богородском районах производство кирпича и цемента в полтора раза нарастили. Ты там доклад посмотри внимательно, оцени: они сами себя там обманывают или все же что-то в этом есть?
— А по какой причине сомневаешься?
— По простой: товарищ Тихомиров написал, что этот малыш в начале их разговора вообще не мог понять, как работает наша финансовая система. А через два часа он уже в деталях ему расписал, как она должна работать! Не вообще, а в отношении артелей… в общем, посмотри, я бы твое мнение хотел до пятницы узнать…
Домой мы с Надюхой вернулись, буквально лопаясь от гордости — то есть Надюха лопалась, а я думал о том, что «при Сталине и людей награждали по-честному: раз медаль золотая, то она из золота и изготовлена». Из не очень высокопробного, триста семьдесят пятой пробы — но это было именно золото, а не декоративная позолота! Мне пришлось во вторник идти в школу: там был организован праздник в честь нашего награждения, а вечером я выслушал по телефону от «бухгалтерской» тетки много интересного: оказывается, по ее мнению, я злостно прогуливал и не выполнял важное правительственное задание. Вероятно, ей никто не сказал, почему меня дома не было — но и я оправдываться не стал, а просто поинтересовался, все ли артели из тех, что я ей перечислил, она уже взяла под свое заботливое бухгалтерское крыло. Дальше был еще разговор почти на час, из которого я вынес лишь то, что «в артелях к вопросам финучета относятся безответственно» и узнал, что ее бухгалтерия в Ворсме будет окучивать не только артели Павловского района, но и Богородского, и Володарского. И посему мне необходимо все бросить и провести работу и в двух дополнительных районах.
После обретения столь ценного знания я позвонил в город, лично товарищу Тихомирову, и поинтересовался, какому столь альтернативно одаренному товарищу пришла в голову идея районы для централизованных бухгалтерий нарезать по карте, а не по местности, ведь Володары находятся вообще через Оку и прямого сообщения с Володарским районом из Ворсмы просто не существует. А потом подумал, что уж лучше бы мне было промолчать и в бутылку не лезть: вместо одного района (который Виктор Васильевич из Ворсменского списка немедленно вычеркнул) мне было предложено «поработать с артелями Сосновского и Вачского районов. Хотя правильно я все сделал: с народом из этих двух 'новых» районов я все же был знаком, причем «знаком семьями»: тетя Настя была родом как раз из Вачи, а у бабы Насти в Елизарово (это как раз в Сосновском районе) человек пять племянников только проживало. И ладно бы просто родня в этих районах жила, так нет: эта родня теперь в нам в Кишкино часто вообще целыми бригадами наезжала!
Наезжать им было нетрудно: узкоколейка из Ворсмы уже как раз до Сосновского дотянулась, а причиной наездов стало то, что в Кишкино еще в середине мая развернулась грандиозная стройка. Как только закончилась посевная, народ в деревне приступил к строительству новых домов-таунхаусов, а на такие стройки рабочих требовалось немало, и родня (а так же родня родни) от возможности немного подзаработать не отказалась. Причем, как мне кажется, их не столько дополнительный заработок привлекал, сколько возможность ознакомиться с тем, «что еще Шарлатан придумал и как нам такое же у себя учинить». Конечно, крестьянам там работа была исключительно творческая: копать канавы, таскать кирпичи, цемент и трубы — но ведь и такую работу кто-то должен был делать, так что от помощи родственников (хотя и платной помощи) никто отказываться не стал. А сами дома нам ставили все те же пленные немцы, только теперь они были уже полностью «расконвоированные»: большинство из тех, кто когда-то строил в Кишкино новую школу, уже успели вступить в организацию под названием «Свободная Германия» и они теперь просто «дорабатывали срок». Осенью их вроде уже обратно в Германию должны были вывезти, но только при условии, что они этот срок именно «доработают», показав хорошие результаты — вот они и старались. То есть они должны были стараться в Ворсме и в Павлово, но там пока «работы не было»: артели весь кирпич и цемент к нам отправляли, закрывая уже оплаченные еще в прошлом году заказы, а в конце июня Маринка обещала прислать в Ворсму и в Павлово по студенческому стройотряду, так что там местные власти против «нецелевого использования иностранной рабсилы» не возражали: немцам же нужно норматив выполнить, а если больше негде…
Еще мне очень понравилось, что в деревне народ почти единогласно поддержал мое предложение и учителям дома новые поставить «в первой очереди стройки». Потому что «таунхаусы» строить начали со стороны новой