А сейчас решалась другая проблема, и врачиха, оценив все же агрегат, меня подробно о нем расспросила и сказала, что уже завтра поставит вопрос о его производстве в Облздраве — а это давало надежду, что дело нигде надолго не застопорится. Потому что врачиха была теткой авторитетной и, как мне кажется, очень пробивной: с войны она вернулась с тремя орденами Красной Звезды (последнюю из Японии привезла), почти всю войну работала начальником фронтового госпиталя — а у нас оказалась вообще почти случайно: возвращаясь из Японии уже в Горьком узнала, что возвращаться-то ей просто некуда, ее родной городок в Белоруссии был вообще полностью снесен и она приняла предложение облздрава поработать в Ворсме. А я с ней познакомился как раз на свадьбе ее дочери и парня из Ворсмы: меня в роли «почетного гостя» туда тетка Наталья притащила. Ну а потом я еще маму к ней несколько раз возил, потому что родители и баба Настя думали, что у нее «что-то не так».
Ну да, «не так», и нетакость окончательно проявилась двадцать первого: у меня появились две новых сестренки. Которые — вот уж неожиданность — получили имена Анастасия и Дарья, в честь бабы Насти и матери отца. Я тогда сказал, что это мама специально сделала, чтобы на днях рожденья сэкономить, и отец после моих слов долго смеялся. Ну а баба Настя меня крапивой отстегала: для нее дочь и внуки были буквально священны и никаких «насмешек» она над ними не допускала…
Не сказать, что это было страшным наказанием: я-то давно знал, а теперь и вся деревня с моей подачи была в курсе, что жжение от крапивы длится пару минут всего, пока чайник греется: если обожженное крапивой место (или укус комаров) просто прогладить бутылкой с горячей водой, то жжение почти мгновенно проходит. И взрослые это тоже теперь знали, так что порка крапивой теперь стала наказанием больше «моральным»… хотя, боюсь, эти взрослые ее применять стали и по менее значительным, чем раньше, поводам. А я вообще теперь о наказаниях не думал: появились дела куда как более интересные.
Вечером двадцать первого июня товарищ Сталин, выслушав официальный доклад товарища Берии, задал несколько уже неофициальных вопросов:
— Поздравляю, и я думаю, что мы объявим о нашем достижении уже завтра: у товарища Мао дела идут уж слишком хорошо с точки зрения товарища Трумэна, и нам желательно его немного… предостеречь. А теперь поясни мне, как вам удалось это сделать на три месяца раньше плановых сроков? И какие у нас ближайшие перспективы?
— Не на три месяца, мы опередили собственные планы минимум на полгода. Сейчас у нас еще два изделия практически готовы…
— Что значит «практически»?
— Еще раз проверяется вся электрическая часть, но это лишь контрольная проверка. А сработать так быстро получилось по двум причинам: во-первых, благодаря графиту повышенной чистоты производительность котла выросла по сравнению с расчетной более чем на полпроцента…
— Это немного.
— Но выросла, а во-вторых, так как генераторный завод материала для щеток производит сейчас по четыре тонны в сутки, на два месяца раньше удалось запустить второй котел. Сейчас товарищ Доллежаль в Березках заканчивает постройку третьего котла, который еще и электричество будет давать — а это мы смогли сделать благодаря тому, что уже добываем металл в значимых количествах в Бештау, и его нам хватит как раз на новый котел, и на Желореченском руднике, его уже хватит и на работу еще одного энергетического котла в Березках, строительство которого тоже началось а конце марта. С пуском одного котла в Березках у нас будет достаточно сырья на изготовление двух изделий в месяц, а после второго — до трех в месяц. А когда в Красном камне рудник заработает, то у нас производство вырастет до пяти или даже до шести в месяц. Но это с учетом поставок из Германии, Чехии и Болгарии.
— То есть, если котел в Березках запустят по плану, а августе, то у нас к концу года будет уже больше десятка изделий?
— Нет, будет в лучшем случае пять-шесть. И переработка сырья занимает довольно много времени, и все же химия у нас пока отстает. Но, если планы по строительству химкомбинатов не сорвутся и руды будет достаточно, то к концу следующего года мы выйдем на производство двух изделий в месяц. Потом, конечно, еще нарастим, товарищ Курчатов предложил в Березках еще три котла поставить — но мы пока с ними не спешим, сырья для еще не хватает.
— А что у нас с этим, колодцем? В Казахстане, Ленинграде?
— Колодец копаем, думаю, что шахту где-то через год в лучшем случае запустят. И там все же действительно большие проблемы с водой, тоже вопрос решить как-то нужно. То есть как — известно, осенью строительство водопровода начнется и как раз через полтора года, после достройки электростанции, его, надеюсь, запустим. В Казахстане… геологи считают, что нужна серьезная доразведка месторождения, а в Ленинграде… В Ленинградской области пока что доразведали и оконтурили месторождение с потенциальными запасами в двести тысяч тонн, однако пока что наши химики не придумали еще способов эффективно сырье из тамошней руды извлекать. Сейчас вроде немецкие товарищи из «Висмута» что-то толковое вроде придумали, но пока не проверим и не убедимся в том, что они придумали не чушь… Да, кстати, наш малыш все же серьезно ошибся: из природного газа после его очистки вполне можно добывать сажу требуемого качества. А если использовать не метан, а выделяемый при очистке пропан и бутан, то наработка сажи заметно возрастает.
— А раньше проверить это не захотели?
— Раньше у нас не было достаточно мощных газоразделительных установок. А сейчас в Оренбурге первую запустили, сажу, полученную из пропан-бутана проверили. Завод по производству газовой сажи для нужд лакокрасочной промышленности там уже начали строить.
— Понятно, а с награждением всех участников работ…
— Списки ведущих специалистов уже у меня, по рядовым работникам подготовят все в течение недели.
— И малыша нашего, наверное, тоже включить в этот список стоит. Или, думаешь, его отдельно, не общим списком, наградить будет лучше?
— Я считаю отдельно, и после того, как в Березках энергетический котел заработает. Там его вклад будет всем понятен, я имею в виду всем, кто котел этот сейчас строит.
— Ну что же, так, пожалуй, и поступим. Так что у нас по списку ведущих специалистов? Он у тебя с собой?
С теткой-бухгалтером я впервые живьем встретился только в понедельник, двадцать третьего, и она, меня увидев, очень сильно удивилась. Не то, чтобы она одиннадцатилетних мальчиков никогда не видела, однако то, что именно такого мальчишку обком назначил «главным переговорщиком» со всеми артелями, ее просто поразило. Впрочем, удивлялась она недолго и вообще она ко мне наконец приехала только чтобы сообщить, что централизованная бухгалтерия теперь охватила все артели в четырех районах, но для успешной работы ей нужны дополнительные люди. И дополнительные автомобили — и почему-то она искренне думала, что я ей могу в этом помочь. То есть думала она до того, как меня увидела, а в разговоре лишь вздохнула и пожаловалась, что ее надежды рухнули и ей теперь придется самой пробиваться сквозь дебри областной бюрократии. Однако бухгалтером она оказалась действительно очень грамотным, и мы с ней проблему — по крайней мере в отношении автомобилей — решили вообще за четверть часа. То есть она это решила с точки зрения бухгалтерии, я — с точки зрения «политпросвета» и вдвоем уже придумали нужную «организационную структуру», а воплощать это нам предстояло в течение минимум всего следующего месяца. Но когда путь к цели ясен и остается лишь качественно провести всю нужную работу, то и работать становится легче.
Причем моя часть этой работа началась и закончилась еще во время нашего с теткой разговора: я просто позвонил в Вачу и в Сосновское и в двух словах описал ситуацию. На том конце провода руководители двух артелей посмеялись, пообещали «все за неделю сделать» — и всё. Суть-то вопроса была проста: те же «Опель-кадеты» продавались только населению за наличные деньги, по восемь-пятьсот продавались, но их и артели имели право купить. И как раз они (не две артели, а все в складчину) для централизованной бухгалтерии два «Кадета» и должны были приобрести, и на каждую отдельную артель там расходов выходило в пределах пятисот рублей — а за это я пообещал «постараться ускорить поставки нужного для расширения производства оборудования». И ведь постарался: на следующее утро я позвонил Виктору Васильевичу, поплакался на тему того, что «стройотрядам стройматериалов не хватает», кратенько перечислил, что можно быстро сделать для «кратного роста производства кирпича и цемента» — и, собственно, всё. То есть, я думаю, этого было вполне достаточно (по крайней мере Маринка мне уже вечером позвонила и спросила «какого черта я выдумываю для нее новые заботы»), а сам я занялся совсем другим делом. Двумя делами…
Вообще-то я этими двумя делами еще в конце зимы занялся. Сначала заехал на турбинный и долго главному инженеру рассказывал, за что он, вместе со всеми своими заводскими инженерами, должен срочно получить Сталинскую премию. И, как оказалось, его убедил. А затем побеседовал с ребятами уже с автобусного завода и рассказал им о куче личных благ, которые на них свалятся — и вот с ними все оказалось сложнее. То есть блага им понравились, а вот в том, что они будут на них валиться указанным мною способом, они все же как-то не поверили. Но я, по крайней мере, смог убедить их в том, что работу сделать все же нужно, так как она в любом случае будет проводиться раньше или позже. И что если они ее выполнят пораньше, то потом им станет просто легче дальше трудиться.
А работа действительно было «по профилю завода»: когда эти двое «изобретали» дизель для автобуса, для отработки отдельных технологий они сначала изготовили маленький одноцилиндровый моторчик и на нем отрабатывали и насос-форсунки для «штатного» двигателя, и балансирующие противовесы для коленвала. Первоначальный вариант у них трясся так, что разорвал винты, которыми их моторчик к стенду крепился, но потом они мотор довели до нормального состояния и во время прогона мотора тряску пола в лаборатории уже в коридоре можно было не сразу заметить. А я им предложил сделать моторчик, который вообще трястись не должен, конструктивно не должен — и в конце концов они все же решили таким мотором заняться: все же серийный автобус даже у очень терпеливых советских пассажиров иногда вызывал определенные нарекания. Иногда даже в матерной форме — но нечего рядом с двигателем садиться, а для водителя кресло все же делалось с очень неплохой амортизацией.