Правда, теперь в Сосновском возник новый «неудовлетворенный спрос»: там тоже решили, что централизованное отопление в домах — штука исключительно полезная, но пока его удовлетворять возможности не было. Новые дома для рабочих там выстроили как раз с таким отоплением, но село-то было огромное и всем жителям хотелось получить кусочек «ласкового центрального тепла», а с трубами пока было никак. То есть сами трубы в Павлово изготовить могли, не могли их оцинковать — а цинк туда пока как раз из Кореи поступал. Но пока в Корее с электричеством было плохо, цинка поступало немного, так что разгрузить энергокомбинат, передав производство автоматических коробок на новый завод и тем самым побыстрее обеспечить свои дома теплом очень сильно хотели все тамошние жители. Ну и ворсменцы тоже хотели, поэтому-то школьников на работу и привлекли. А вот будущие рабочие нового завода его пуском не занимались: они в Ворсме срочно осваивали профессию, то есть учились эти коробки делать. Но так как днем завод «выполнял план», учились они в ночную смену и просто не могли еще и днем в Сосновском потрудиться: они просто спали после ночи в цехах…
В общем, весело прошли каникулы — а когда они закончились, учеба в школе продолжилась. И продолжилась она куда как менее весело, чем раньше: новая физичка ко мне постоянно придиралась, причем не из-за того, что я что-то по программе на понял или не выучил, а потому что «ты же больше можешь, но ленишься!» Ну да, могу, но знания-то, в школьном учебнике не расписанные, мне ну никак не помогут золотую медаль получить! И уж тем более не помогут те «знания» которые она мне пыталась сверх программы всучить: иногда она такую откровенную чушь несла! Пришлось пару раз ее макнуть мордочкой в это самое — но я все же не хотел ее перед школьниками позорить и макал ее на «дополнительных занятиях». Думал, что она обидится и от меня отстанет, но какая-то училка толстокожая попалась: я ее разве что дурой не называл, а она только улыбалась, изображая из себя Джоконду-блондинку, и чушь в мои широкие народные массы нести продолжала, хотя и с несколько меньшим энтузиазмом…
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, а еще заканчивается и все плохое: в феврале с курсов повышения вернулась прежняя наша физичка и обучение вернулось в нормальную спокойную колею. И в последний день февраля (это был понедельник) я со спокойной совестью уроки прогулял: меня пригласили на официальный пуск завода в Сосновском. Ну что, завод пустили довольно успешно, за день там смогли изготовить уже десять автоматических коробок для «Векш». А вечером дядя Алексей сказал, что тамошние молодые рабочие на торжественном комсомольском собрании взяли на себя обязательство к лету достичь плановой мощности в сотню коробок в сутки. Правда, он выразил сильные сомнения, что у ребятишек это получится, но уже то, что они действительно хотят этого добиться, вдохновляло.
Вдохновляло, но на турбинном пока производство коробок не прекратили: заводу в Красных Баках их все равно еще сильно не хватало. Все же в Сосновском подавляющее большинство рабочих составляли совсем молодые выпускники ФЗУ и им опыта набираться еще и набираться было. Хотя и стимул его набираться имелся более чем веский: всех молодых рабочих пока что поселили в трех больших общежитиях, а когда отдельные участки начнут выходить на плановую производительность, то рабочих с такого участка начнут — в порядке личных достижений в труде — переселять в отдельные квартиры и даже в отдельные дома. Точнее, в дома (все же таунхаусы на две семьи) переселять будут все же рабочих семейных, у которых уже один ребенок родился и второй явно намечается, но и отдельная квартира — это очень веский стимул. А то, что большинству рабочих там пока что всего шестнадцать лет только что стукнуло — это не повод «социальные гарантии со стороны государства» не выполнять, ведь это им только пока шестнадцать, а пройдет совсем уже немного времени… да и в любом случае дома еще выстроить нужно будет. А чтобы их построить, тоже нужно и времени, и всякого прочего кой-чего.
И это самое «всякое прочее» тоже усиленно готовилось. Например, в Лукоянове выстроили новенькую обогатительную фабрику. На которой, правда, и работало-то пока всего меньше двух десятков человек — но и фабрика пока была скорее «демонстратором технологии». Демонстратором технологии трехэтапного обогащения песка: сначала там проводили «гравитационное обогащение», затем — «магнитное» (на этом этапе из песка вытаскивали практически полностью хромит), а напоследок проводили «фракционное обогащение» — и получающийся при этом самый мелкий песочек — из которого уже и хром извлекли, и титан, и цирконий — по железной дороге отправлялся в Павлово. Слегка через задницу отправлялся, что есть через Арзамас и Горький, однако песка такого было все же немного и лишний пробег вагонов никого особо не напрягал. Песочек более крупной фракции вроде бы еще как-то дополнительно чистился (то есть из него старались вроде бы извлечь оставшийся в нем титан и цирконий, но пока вроде без особого успеха) и отправлялся уже на другие нужды, главным образом на строительные. Там ведь недалеко еще и превосходный известняк добывали, так что появление в Лукоянове завода по производству силикатного кирпича было уже делом самого ближайшего будущего.
А поступивший в Павлово мелкий песочек слегка «дорабатывался»: его тщательно промывали в соляной кислоте, которую в изобилии выдавал магниевый заводик, и отправляли уже на завод стекольный. То есть можно было песочек и сразу на стекольный отправлять и тогда бы из него стекло выходило чуть-чуть зеленоватое, на бытовые нужды вполне годное — а вот после кислоты, которая вымывала из песка последние остатки железа (а, возможно, и титана, да и всю прочую вредную дрянь) стеклышко получалось совершенно прозрачное. Даже более чистое, чем сейчас в Боре делалось, но в Бор песочек не отправляли, так как того, что в Лукоянове пока добывалось, и Павловскому заводу не хватало. Но это лишь пока…
Дома у нас тоже произошли некоторые изменения: Василий Голубев, получив квартиру в Сосновском (и должность бригадира на новом заводе) Кишкино покинул, но вместо него в доме появился юный Лёшка. Правда тетя Маша решила, что ей лучше все же тоже из деревни уехать и она на полном серьезе стала готовиться к переезду к родителям в Ичалки, но на семейном совете взрослые решили, что «с этим спешить не стоит». Потому что у ее родителей там был пока только небольшой домик, а мы прикинули наши возможности и пообещали тете Маше там выстроить уже нормальный кирпичный дом. Можно было его и за предстоящее лето построить, но пока что в Ичалках и центрального отопления не было, и кучи прочих удобств, семье с четырьмя детьми «абсолютно необходимых», так что переезд был запланирован уже на пятидесятый год. То есть на пятидесятый, «если у Шарлатана получится там все нужное обеспечить». Меня на этом семейном совете не было, так что я о том, что мне еще и в Ичалках придется «поднимать культуру жизни», я только через пару дней узнал…
Ну узнал и узнал, меня же никто не собирался заставлять канавы там копать и трубы класть, а сказать пару слов во время своей воскресной телепередачи мне было совсем нетрудно. Ну я и сказал, не про конкретную деревню, конечно, и вообще. То есть сказал, что даже в самой дремучей деревне людям хорошо если живется в ней хорошо и очень плохо, если жить в ней плохо. И в нескольких словах рассказал, какая получается разница в условиях жизни если в доме появляется водопровод и какие дополнительные радости жизни добавляют чугунные батареи. Причем отдельно упомянул, что для обретения чугуния в доме вовсе не обязательно по деревне прокладывать теплотрассы, ведь в славном областном центре автоматические отопительные котлы уже три завода делают. А еще там делают и водогрейные колонки — а в заключение своей краткой, минуты на полторы, речи озвучил «полную стоимость обретения этих удобств в одном отдельно взятом деревенском доме». И, как мне потом Маринка сказала, именно заключительные цифры сделали мое выступление «настолько весомым, что горьковские заводы вздрогнули, представив объемы грядущего производства оборудования».
Ну и пусть вздрагивают дальше, им полезно, а то когда артели в деревнях цемент да кирпич для жилищного строительства в городе делали, работая по четырнадцать часов в сутки, им что-то спокойно слишком было, так что пора и поволноваться. На себе, так сказать, прочувствовать… ну, что нужно, то и прочувствовать. Не хочу сказать, что в городе (во всех больших городах) народ слишком уж расслабился, в войну там тоже большинство людей вкалывали как роботы с Энерджайзером в заднице, но вот с проявлением любой инициативы в городах было как-то… никак. Нет, народ в больших городах работал даже с большей ответственностью, что ли, за результат своей работы и всегда был готов поработать больше для того, чтобы жилось людям лучше — но вот сам инициативы в этом направлении не проявлял. Скорее всего, потому что им просто инициативничать было некогда, они работу работали и были очень заняты.
А вот я занят не был, так что время на «придумывание» всякого у меня было просто завались. Так что я и придумывал — а отдуваться приходилось за это уже другим людям. И двадцать пятого марта в Горький, на двадцать первый завод, прилетел Владимир Михайлович Мясищев. Уж не знаю кто (хотя догадки насчет персоны у меня и были) ему в качестве «базового производства» для изготовления опытного экземпляра самолета выделил именно этот завод. Понятно, что руководство завода было от обретения подобного счастья просто в восторге, но мне еще немного раньше удалось бурное выражение этого восторга погасить: я, узнав об этом (а не узнать у меня просто не получилось благодаря родственникам и особенно родственнице) обсудил проблему с Вовкой Чугуновым и заводчане языки свои засунули… восторг свой приглушили. Так как Вовка решение проблем взял на себя.
То есть он еще в феврале все «взял», а вот когда наступили каникулы, оказалось, что он без меня почему-то обойтись не может. Но раз уж в каникулы учиться м