бкоме закончу согласовывать. А кабинет по приглашению товарища Жукова время от времени заходили разные «ответственные товарищи», чтобы поточнее на некоторые мои вопросы ответить, и часам к пяти картина окончательно для меня прояснилась.
— Ну что, глубина вашей задницы мне теперь понятна. В Липецке, я полагаю, дела не лучше обстоят?
— Даже хуже, — печально ответил мне Константин Павлович, — в Воронеже вообще, если с другими городами области сравнивать, дела идут просто блестяще…
Да уж, забыли мы, какая глубокая… разруха постигла Советский Союз. Но если можно последствия войны преодолеть побыстрее, то сделать это необходимо. Так что я, не спрашивая разрешения у хозяина кабинета, просто снял трубку хорошо знакомого мне (по кабинету товарища Киреева, эти аппараты разнообразием дизайна не отличались) телефона и произнес:
— Добрый вечер, это Шарлатан. Соедините меня с Иосифом Виссарионовичем, у меня вопрос к нему буквально на полминутки, но срочный очень.
Вообще-то аппараты «ВЧ» имели довольно громкую мембрану, поэтому через полминуты все собравшиеся в комнате люди хорошо расслышали ответ:
— А, Шарлатан! На ловца и зверь… Какой у тебя вопрос на полминуты?
— Товарищ Сталин, разрешите мне заняться восстановлением жилого фонда и предприятий соцкультбыта в Воронеже и области, а то тут люди стараются-стараются, из штанов буквально выпрыгивая — но такими темпами они все восстановят еще лет через десять.
— А ты думаешь, что быстрее справишься?
— Я постараюсь. И если через два года область не превзойдет довоенные показатели, можете меня вообще в угол поставить! Даже коленями на горох!
В телефоне раздался смех, причем дружный смех: Сталин в кабинете явно был не один и остальные люди там тоже мои слова услышали.
— Ну, на горох мы тебя ставить не станем, у нас гороха маловато, чтобы им так разбрасываться. Тебе особое постановление правительства нужно?
— Зачем зря бумагу марать? Мне и устного разрешения достаточно будет.
— А если мы не разрешим, ты же все равно по-своему сделаешь. Ладно, назначаю тебя послом! — очевидно, Иосиф Виссарионович тоже читал «Маленького принца». — А через два года доложишь о результатах. У тебя всё?
— Всё
— Тогда успеха в твоих начинаниях! — и с этими словами на том конце положили трубку. Люди в кабинете притихли, и когда я сообщил им, что «пойду займусь работой, мне все же хочется до темноты домой вернуться, а туда лету два часа», все абсолютно молча разошлись. Только Константин Павлович поинтересовался, нужна ли мне машина, чтобы до аэродрома доехать. По дороге я заехал все же к товарищу Косбергу забрать хоздоговор, и Семен Ариевич, передавая мне бумаги, не удержался от вопроса:
— Шарлатан, я вот что спросить хочу? Если мы под ваш проект наберем новых специалистов, то чем они будут заниматься, когда работа эта закончится?
— А вы не думали заняться проектированием двигателей для ракет? Мне кажется, что у вас и это неплохо получится.
— А…
— А финансирование таких работ я изыщу, мне реактивные моторы тоже скоро понадобятся. Только новые, современные, а не унылое германское дерьмо на спирту. Мне моторы нужны будут на керосине с кислородом или даже на керосине с азотной кислотой. Но с азоткой вы все же пока не возитесь, для начала мне и керосин с кислородом вполне подойдет…
Перед тем, как в половине шестого в кабинете Сталина зазвонил телефон, Лаврентий Павлович как раз докладывал результаты «небольшого расследования»:
— Товарищ Харитон все выкладки нашего юного гения проверил и перепроверил и пришел к однозначному выводу: Шарлатан в физике разбирается разве что на уровне средней школы и никаких особых атомных секретов не знает. Он даже схему ядерного взрыва рассчитывал, представляя атомы в виде каких-то резиновых шаров, а потому в расчетах ошибся примерно на порядок. То есть получаемую температуру в пластиковой оболочке при ее нейтронном испарении он завысил раза в три минимум, других ошибок понаделал. Однако с позиции здравого смысла… его идея вместо того, чтобы при взрыве как можно дольше удерживать в оболочке рабочее вещество это вещество просто сжимать энергией самого взрыва в принципе очевидна и логична, и даже непонятно, почему до этого другие физики… то есть почему до этого наши физики не доперли сами. То есть уже понятно, мы этого… человека-какашку из проекта были вынуждены убрать, несмотря на возражения отдельных товарищей, а товарищ Харитон уверен, что с предложенной моделью изделие они минимум на год, а то и на два быстрее разработать смогут. Возможно, что уже в начале следующего года на испытания выйдут…
— То есть Шарлатан все же в физике разбирается, раз такие эффективные решения предлагает.
— Да не разбирается он в физике, он вообще ни в чем не разбирается! Товарищ Струмилин говорит, что он и в экономике ни уха, ни рыла…
— Но в Горьковской области по его предложениям…
— Нет. Все, что он сам придумал — это кабачки на высоких грядках выращивать, червяков курам на корм разводить, свет в курятники зимой провести чтобы те яйца лучше несли.
— И его придумки дали стране не менее десяти процентов продуктов в самое трудное время!
— И самолетики, да, хотя для них он, по сути, только схему управления… но там-то чистая логика, а вот с логикой у него все отлично. И не только с математической: он же просто делает вид, что в чем-то разбирается, а люди ему верят и сами всё делают… как он говорит. Точнее, о чем он говорит, сам-то он чаще всего просто не понимает, как что-то сделать можно. Одно слово: шарлатан.
— Но шарлатан полезный.
— Ну да, поэтому я и самолеты для него туда отправил: придумывает он много… другим людям придумывает много занятий, и если у него получится больше людей в свои затеи вовлекать… одно не пойму: как он буквально с первого взгляда в людях гнильцу определяет. Но это и неважно, главное, чтобы стране польза от него была. Мне даже интересно: вот он сейчас школу заканчивает, причем хочет медаль золотую получить, чтобы в институт без экзаменов поступить. А в какой — пока никто этого не знает, а знает ли он сам? Товарищ Келдыш говорила, что из него получится выдающийся математик…
Зазвонил телефон и товарищ Поскребышев сообщил, что товарища Сталина срочно просит к телефону как раз «предмет разговора», «с вопросом на полминуты».
— Вот как раз мы у него это и уточним, — хмыкнул Иосиф Виссарионович, — Соединяйте!
Выпускные экзамены в школе я сдал без проблем, и даже много времени на это не потратил. Хотя пришлось очень много времени на другое потратить, и на дела совсем не радостные. Еще до окончания экзаменов Кишкино проводило в последний путь деда Ивана: старый он уже очень был, по нынешним временам старый: ему уже шестьдесят девять исполнилось. Правда деду Митяю семьдесят стукнуло, а он ходил бодрячком — но, говорят, пчеловоды вообще дольше нормальных людей живут. Деда Ивана деревня, несмотря на то, что имелся в Ворсме уже автобус-катафалк, в последний путь отправило на телеге, запряженной четверкой его любимых лошадей, и вся деревня прошла за телегой путь от его дома до кладбища. Но дед Иван себе замену на конюшне все же подготовил, лошадки без присмотра не остались…
Дед Митяй после этого все же поддался уговорам и жить перебрался к Надюхе: хоть какая, но все же родня — но мы с ним все же почти каждый день снова и снова сидели на крыльце его старого дома за самоваром. И обсуждали всякое, в особенности его интересовало, как у нас в деревне, да и во всей стране, дальше дела пойдут.
— Хорошо пойдут, — уверял его я. — В деревне ты и сам видишь, а в стране… в стране тоже народ рукастый да головастый, скоро уже все порушенное отстроят и заживут лучше прежнего. Вон, Маринка уже приступила к изготовлению моторов для новых самолетов пассажирских, товарищ Мясищев буквально на днях самолет свой на испытания передаст — и уже в следующем году мы с нашего аэродрома куда захочешь летать сможем. И ты к братьям слетать сможешь…
— Ну… да, Пашка, конечно, старается за могилами следить, но у него и работа, и дети, и жена-егоза. А ты за ней следи: она всякое придумывать горазда, а за мужем ухаживать…
— А он, чай, сам не безрукий, чего за ним ухаживать-то? И она его и обшивает, и кормит вкусно — ну а с остальным он и сам справляться должен.
— Но ведь положено же!
— Ты, дед, сколько сам за собой ухаживал? И ничего, вот какой крепкий получился!
— А за тобой сколько баб ухаживает? И Настя, и Аня, теперь и Маруська…
— Это да, не спорю. Но зато я ухаживаю за очень многими людьми. Порой даже удивляюсь: они что все, безрукие и безмозглые, сам не могут?
— Ну не скажи, ты-то… ты с собой их не сравнивай. Вон, уже десятилетку окончил, а люди многие разве что начальную школу успели — но не потому, что глупые, а потому что времени у них на школу не было. Жизнь-то нынче попроще стала, времени больше у людей появилось на дела всякие, не нужно им с рассвета и до заката ради хлеба насущного трудиться. А ты, как экзамен последний сдашь, поди, уедешь в город? Или даже в Москву: тебе-то с твое головой светлой и десятилетки, чай, мало будет.
— Нет, не уеду. Пока не уеду: тут других дел поднавалилось. В том же Воронеже: меня же лично товарищ Сталин назначил ответственным за восстановление города и области. А мне отсюда, из дому, этим заниматься всяко проще…
Вообще-то, когда я ехал в Воронеж, имел в виду тому же Косбергу только денег отвалить, заметно смету превысив «за срочность», и в крайнем случае для его института один дом выстроить по проекту дядьки Бахтияра. Причем в «минимальном» варианте, на восемнадцать квартир, а если людям большего захочется, то пусть они сами двухэтажку достраивают до четырехэтажки: все же институт у Семена Ариевича был маленьким, ему и такой домик был бы просто даром небесным. Но когда я Воронеж увидел собственными глазами, то понял: такая стройка будет там просто издевательством над людьми выглядеть.
А еще я уже очень неплохо представлял, как можно относительно быстро с такой проблемой справиться. То есть не как я с этим могу справиться, а как люди сами могут такую проблему решить — но это знал я, а вот тамошнее население было явно не в курсе. И тамошнее руководство, если и подозревало, что есть «быстрый путь решения проблемы», то отнюдь не спешило на этот путь свернуть. Потому что путь этот казался (очень многим «ответственным товарищам» казался, из тех, кто вообще ни за что отвечать не хотел) не вполне соответствующим «идеалам коммунизма», что ли — и все просто тупо «выполняли план». Иногда успешно выполняли, иногда безуспешно: в том же Воронеже, допустим, «план по больницам» в прошлом году выполнили полностью, по школам — вообще на треть перевыполнили. А по жилым домам точно так же на треть недовыполнили, несмотря на то, что никто там, по большому счету, саботажем не занимался и люди все трудились как могли. Но могли они слабовато: то кирпича не хватает, то цемента, то вообще песок для изготовления раствора кто-то не доставил в нужное место…