— Конечно могу, мне скрывать нечего. Товарищ Сталин, вручая мне эту медаль, сказал: ты, товарищ Кириллов, много для страны нужного придумал, и это очень хорошо. Но ты придумывал все для взрослых, а сам-то еще маленький. Так что постарайся теперь придумать что-то, чтобы и детям польза была. Договорились? Я его, конечно же, сразу послушался и придумал делать для детей велосипеды. И вы же сами сейчас сказали, что к лету завод на полную мощность заработает, так что у советских детей теперь велосипеды будут' Разве это не замечательно? А про выполнение наказа я сам товарищу Сталину напишу, и отдельно напишу о том, как комсомольская и партийная организация города мне в исполнении наказа помогали. Ведь без вас у меня ничего бы и не получилось…
— Сам напишешь? Ну, да… верно тебя шарлатаном прозвали… А велосипеды детям — это, ты верно сказал, действительно замечательно, очень нашим детям велосипеды нужны…
Ну что, анекдот про «челночную дипломатию» удалось воплотить в реальность, и, хотя я честно думал, что товарищ Киреев после того, как я ему изложил свою версию «Сталинского наказа», меня просто убьет на месте, ничего криминального не произошло, все остались довольны содеянным, а Маринка мне потом сказала, что в обкоме даже было принято решение всех участников работ, причем на всех задействованных заводах, наградить орденами. То есть всех тех руководителей производств, которые повелись на мой развод, наградили орденами Шарлатана, а всем рабочим были вручены награды уже государственные, медали «За трудовое отличие», а особенно активным участникам — и «За трудовую доблесть». А сама Маринка получила еще один «Знак почета» — и я был уверен, что она его (как минимум его) заслужила на двести процентов. Потому что она и в комитете комсомола трудилась как пчелка, и дочку обиходила с мужем, и учебу в институте не забрасывала. Совсем не забрасывала, третий курс она закончила с одними отличными оценками. И это при том, что муж у нее все же сильно расклеился, и даже ходил теперь с трудом. Что, впрочем, ему не помещало исполнить то, что от него ждала Маринка, которая снова ходила с пузом. Я ее за это все же отругал, так как рожать без отдыха для женского организма точно неполезно, а то, что я услышал от нее в ответ, навсегда останется нашей тайной.
А я благодаря велосипедной эпопее смог выполнить обещание и Маринке помочь. Причем помог я ей исключительно материально: на велозаводике разжился колесами от выпускавшегося там детского автомобильчика, на трубном — заказал нужные трубы (которые мне отникелировали в гальваноцеху горьковской «Нормали», там же покрыли никелем и собранную моим отцом раму, а под конец отсыпали пригоршню нужных (и никелированных) винтиков и гаечек. Правда, когда я хотел за метиз честно заплатить, мне работницы сказали, что в следующий раз за такие предложения они не посмотрят на то, что я сталинский лауреат и выдерут как сидорову козу. Но я с ними спорить не стал, просто сказал «спасибо большое», а вот за шитье люльки я все же заплатил (хотя и подозреваю, что гораздо меньше, чем работа стоила). Просто когда я с двумя отрезами завалился в лучшее ателье Горького (весь из себя такой восьмилетний, правда самый маленький из кишкинских восьмилеток… да и семилеток тоже), мне тетка-приемщица, даже не дослушав меня, предложила выйти и вернуться с мамой, а не морочить взрослым голову. Но какая-то молодая девчонка вдруг радостно закричала:
— Так это же к нам сам шарлатан пришел! Уважаемый товарищ Шарлатан, мы с огромным удовольствием выполним ваш заказ! Что желаете? Костюм, рубашку?
Правда, после того, как я рассказал, что именно хочу, дамы в ателье серьезно так задумались, но все же заказ приняли и все сделали буквально за пару дней, хотя работа была не самой простой и там много пришлось шить вручную. А вот колпак и покрывало я заказал уже в Богородске, у дядьки — и там со мной о деньгах даже разговаривать не захотели. Причем не дядька не захотел, а заведующий пошивочным цехом — и в результате колпак там сшили не из обрезков, на что я рассчитывал, и мне (точнее Маринке, о чем я за фабрике заранее предупредил) достался колпак шевровый. И наружная «крышка» тоже, так что я на Новый год Маринке с огромным удовольствием подарил настоящую коляску. Такую же, какая у моих детей была, то есть копию «будущей ГДРовской». От несуществующего еще «оригинала» моя отличалась лишь колесиками на подшипниках (да, в середине тридцатых в Союзе детские автомобильчики делались с подшипниками), и все же весом: тут и трубки были потолще, и кожа весила куда как больше пластика. Но Маринка была от подарка в восторге, а большего мне пока и не требовалось…
После завершения совещания, посвященного итогам года и рассмотрения планов на год предстоящий Иосиф Виссарионович подошел в Сергею Яковлевичу:
— Нам очень понравилось, что Горьковская область в инициативном порядке сделала очень много для повышения уровня жизни наших советских людей. Мы это обязательно отметим…
— Ну да, область сделала. Да это Шарлатан область на уши поставил! Все комсомольские и партийные организации области из кожи вон лезли, чтобы досрочно выполнить наказ товарища Сталина, а теперь и Ворсменский металлургический к лету начнет выпускать по полтораста тонн стали в сутки, и трубный завод в Павлово уже вдвое производство нарастил. А уж сколько прочих заводов готовы плановые задания на сто двадцать-сто пятьдесят процентов в этом году выполнить…
— Какой наказ? — очень удивился Иосиф Виссарионович. — Я вроде никаких особых наказов не давал.
— Давали, Шарлатану давали. Только он не говорил какой, везде бегал и кричал про наказ товарища Сталина — а народ и рад стараться. В результате у нас новый, по сути, велосипедный завод появился, да и прочего очень много всякого…
— Я что-то не помню, чтобы этому мальчику какой-то особый наказ давал.
— Давали, вы же ему сказали, что пусть он придумает что-то и для детей. А он вон как его повернул! Но, должен сказать, повернул он это действительно с пользой для страны, для всех советских детей. Но не зря же его Шарлатаном все называют, Шарлатан он и есть шарлатан. Только жульничает он не для своей выгоды, так что…
— Думаете, что его опять наградить нужно? Пишите представление.
— Честно говоря, я и не знаю. Мне кажется, что для него лучшей наградой стало то, что завод этот заработал. Я с ним на пуске завода говорил, и видно было: он по-настоящему счастлив сделанным!
— Один восьмилетний мальчик целую область, всех взрослых и очень опытных руководителей области, обманул получается.
— Не обманул, он просто… он взрослым, причем не только и не столько руководителям области, показал, что люди сами могут очень многое сделать для обеспечения собственного счастья. Пока — счастья детей, и даже совсем малышей: он товарищу Чугуновой замечательную коляску для малышки сделал, сейчас на ГАЗе уже думают, как бы и ее в производства запустить. А что он еще придумает — бог знает…
— Бога нет, товарищ Киреев.
— Именно это я и сказал. И еще скажу: обком теперь любое его начинание постарается поддержать.
— Это… это будет верным решением. А вы теперь постарайтесь держать меня в курсе того, что этот… Шарлатан еще придумает. Почему-то мне очень нравится то, что он придумывает, и, надеюсь, понравятся и следующие его… затеи. Вы очень верно решили его в изобретениях поддерживать, но…
— Что «но»?
— Плановые задания с области никто снимать не будет. Вы это понимаете?
— Безусловно.
— Вот и замечательно, а насчет малыша этого вы мне все же сразу сообщайте. Все, что он придумает, сообщайте. Пока что все, им придуманное, было исключительно стране полезно, а вот как его за это еще наградить, мы подумаем. Вместе с вами и другими товарищами…
Глава 4
Когда еще до войны немцы изобретали свой трактор RSO, они его изобретали под бензиновый мотор сил так под шестьдесят, но в войну — в том числе и из-за дефицита бензина — разработали для этого трактора дизельный моторчик, сил уже в районе семидесяти. А шасси «Опелей-Блицев», на который в Павлово делались теперь автобусы, поставлялось с бензиновым мотором тоже мощностью чуть больше семидесяти сил. А так как в связи со сменой специализации заводу туда прислали и несколько молодых «автомобильных» инженеров, у меня (еще прошлой весной) появился повод с ними поговорить о счастливой жизни. Правда, когда я к ним приходил в гости на поговорить с очень одиноким орденом, они с большим удовольствием со мной говорили о разном, и даже почти всегда старались чаем напоить с сушками (сушки какая-то артель в Павлово делала и они в продаже почти всегда были, хотя и по «коммерческим» ценам) — но вот всерьез они меня все же не воспринимали. Оно и понятно: мальчишка явно забавный, и наверняка неглупый, все же орденами среди гражданских страна точно не разбрасывалась. Но ведь ему всего семь лет! Зато после того, как у меня на груди появился орден Ленина и маленькая золотая медалька, причем как раз «за сорок второй-сорок третий год», они свое отношение к моим рассказам сильно поменяли.
Вообще-то Павлово — город уже немаленький, населения за сорок тысяч, а парни сюда только недавно приехали и с народом тесно познакомится не успели. Но они были еще комсомольцами и как-то очень быстро до них дошла информация, что бывшая когда-то третьим секретарем райкома товарищ Чугунова, после того как связалась с неким Шарлатаном, как-то очень быстро стала вторым секретарем уже обкома и заполучила уже два ордена на грудь. И все в городской комсомольской организации были искренне убеждены, то если к Шарлатану прислушаться и к делам его присоседиться, то ордена точно будут: вон, за велосипеды только на «бывшем инструментальном», который изготовил кое-какую оснастку и инструмент для велосипедного завода, все начальство (ну, почти все, из «старых кадров») огребло по ордену, причем как раз «имени Шарлатана», а часть рабочих получили уже государственные медали. А на трубном половина рабочих с медалями оказалась, а директор и главный инженер тоже по госордену получили. Да, по «Знаку почета», но это лишь потому, что не сразу бросились Шарлатану помогать, а две недели ждали, пока мальчишка туда откуда-то нужную оснастку привезет. А ведь могли ее сами у соседей заказать!