Почти все: Юрий Исаакович от этого ни малейшего счастья не испытывал. Да и не он один: ведь на протяжении большей части учебного года очень многие студенты занимались важными исследовательскими и вполне себе практическими работами, например, схемы паяли очень непростые, платы печатные ручками рисовали – а с окончанием сессии вся эта масса трудолюбивых студентов должна была стены университета покинуть и все научные и исследовательские работы должны были остановиться. Причем не на лето, а на гораздо более долгий срок: народ же навыки пайки растеряет, забудет, как электронные схемы рассчитывать – в общем, для «повторного вхождения в процесс» всем им еще месяц, а то и два потребуется. А если учесть, что большинство таких студентов (и даже аспирантов) с этой работой «временно завязали» еще до наступления зачетной сессии, то приостановка работ грозила затянуться минимум на полгода.
И ладно бы только с паянием и рисованием студенты «притормозили», тут навыки можно будет относительно быстро восстановить. А вот в «смежных областях» вроде отработки методик покрытия электродов разными металлами такие «приостановки» грозили вообще работу полностью сорвать: как я понял, химия там должна будет использоваться настолько ядреная, а оборудование для работы с ней нуждалось в настолько длительной подготовке, что перерыв за три месяца попросту «возвращал» ситуацию к исходному началу всех работ в этом направлении. И преподаватели (и ученые – у нас все же практически все преподаватели именно учеными и были) решили, что единственный способ работу не завалить – это студентов из университета просто «не отпустить в стройотряды».
Однако все преподаватели (и даже ученые) – они тоже, в общем-то, обычные люди. Которые тоже хотят кушать, хорошо одеваться и вообще жить полноценной жизнью. И которые прекрасно понимают, что и другие люди в целом-то хотят примерно того же, а для этого и другим людям нужны деньги – которые, в данном случае, студенты и аспиранты могут получить в стройотрядах. Но если у них появится возможность получить их уже в самом университете, занимаясь все той же научно-практической работой – то есть если бы студенты за такую работы тут же, на месте и зарплату какую-то получали… Хотя бы треть студентов, которую получилось бы оставить на этой работе в университете, ведь летом они могут ей заниматься не в свободное от учебы время, а полный рабочий день, и сделать могут гораздо больше… Вот только денег на это у университета не было – но у университета «был» я.
Ну и комсомол был, в данном случае в лице Лены Зотовой, но ее намечалось задействовать лишь в случае, если я смогу каким-то образом денег университету достать. Ведь стройотряды у нас как раз комсомол организовывал, а если несколько комсоргов групп поддержат идею уже в университетском комитете комсомола, то проблемы решать будет проще – и Юрий Исаакович мне все это и объяснил:
– Ведь все эти работы по вашим предложениям ведутся, значит, результат вам нужен…
– Ну, если в очень узком смысле вопрос рассматривать, то да, он нужен мне. А если смотреть на вопрос глобально, то он, как мне кажется, нужен всей стране. И страна должна эти работы поддерживать…
На товарища Неймарка стало даже как-то жалко смотреть, на его лице читалось такое разочарование…
– Однако я подозреваю, что в первую очередь выполнение всех этих работ будет очень интересно централизованной бухгалтерии КБО. Вот им, бухгалтерам нашим, такая машина точно очень много пользы принесет. Причем пользы простой и наглядной, которую несложно подсчитать в рублях и копейках. Я думаю, если в университете найдется достаточно морально устойчивый товарищ, способный не моргнув глазом согласиться с тем, что он сам является потомком крокодила и гиены, то можно будет подписать нормальный хозяйственный договор, средства от которого позволят заинтересовать студентов в непокидании родных стен на лето.
– А почему крокодила и этой, гиены?
– Это только пример, я, в понимании Зинаиды Михайловны, вообще произошел от некоторых парнокопытных и очень неприятных пресмыкающихся. Последний раз я у нее был помесью ишака и аспида, причем в результате этого удивительного скрещивания получился предмет вообще неодушевленный, в виде заготовки какого-то столярного изделия – что не мешает мне с ней все же по некоторым вопросам общий язык находить. Так что переговорщик от университета должен быть морально устойчивым… и арифметику все же хорошо знать: Зинаида Михайловна все же почти закончила матмех и аргументы воспринимает лишь выраженные в конкретных цифрах. У нас сколько народу учится, две тысячи примерно? Ладно, с истфака нам только девчонки нужны будут…
– А они-то зачем? – очень удивилась Лена.
– Матрицы шить. Я думаю, вообще почти все девчонки университета именно этим летом заниматься будут: КБО согласится машину оплатить только если в ней памяти будет не меньше шестидесяти четырех… шестнадцати тысяч килослов.
– Сколько?! – удивился уже Юрий Исаакович. То есть не то, чтобы удивился, он просто обалдеет, услышав, какой объем памяти я предполагаю использовать. То есть хочу получить, ведь в машине товарища Брука память содержала аж сто двадцать восемь слов, а в машине Лебедева ее было вчетверо меньше. А тут такие цифры называются… хорошо еще, что приставку «кило» он верно понял.
– Столько. И получить столько вообще просто: если за работу посадить пять сотен девчонок, которые все же иголку в руках держать умеют – а других я вообще нигде тут не видел – то каждой за все лето потребуется прошить всего-то по тридцать два слова. Думаю, они даже не просыпаясь толком с такой работой легко справятся. А если им за работу еще и платить по-человечески… вы у себя в руководстве выберите, кого на растерзание к Зинаиде Михайловне пустить, а со всем остальным пусть уже комсомол справляется. Лен, как тебе моя идея?
– Мне не нравится, ведь в стройотряде парни могут и пару тысяч заработать, да и девчонки до тысячи получить легко смогут, а здесь…
– Ну, уровень зарплат по хоздоговору в университете ты назвала. Два килочеловекоработника, по две тысячи рублей… дифференцированно, конечно, а тебя назначим главшвеей с коэффициентом зарплаты полтора…
– Я вообще в отряд записываться не собиралась, дома родителям помогать хотела, там много всякого накопи… с каким коэффициентом?
– Вот видите, Юрий Исаакович, вопросы по памяти уже закрыты. Осталось за лето с логическими схемами справиться, ну и со всем прочим.
– То есть ты говоришь, что вопрос финансирования можно считать решенным? – очень довольным голосом поинтересовался товарищ Неймарк.
– Нет, я хочу сказать, что я попробую убедить руководство КБО в том, что деньги на такую работу не окажутся выброшенными на ветер. И мне в этом потребуется большая помощь уже от руководства университета.
– Тогда давай прямо сейчас пойдем в деканат радиофака и там уже с теми, кто работу будет непосредственно курировать, все вопросы и обсудим. Сам понимаешь: я такие вопросы решать просто не могу…
В целом день у меня выдался очень насыщенным, а единственным «полезным выхлопом» стало то, что я получил возможность самостоятельно выбрать для себя, любимого, день и время сдачи экзамена по аналитике. Мне даже предложили просто экзамен автоматом проставить, но я предложение «гневно отверг»: в таком случае мое участие в добывании финансирования для научных программ университете можно было рассматривать как завуалированную взятку за получение «незаслуженной оценки». И не то, чтобы я такие взятки не мог принять по соображениям морали, я просто знал, что наверняка найдутся люди, которые сочтут необходимым «просигнализировать куда надо» – а это было бы хоть и небольшим, но ударом по моей безупречной (пока еще) репутации. Ну а то, что по «коммунизму» мне опять «автомат» поставили, на репутацию мою точно никак не влияло: ведь товарищ Сталин лично отметил, что я имею полное право «шагать в первых рядах строителей социализма». Вот я и шагал… не особо торопясь, чтобы со штанами моими никаких неприятностей не происходило, но и не тормозя на этом пути сверх необходимого.
В деканате соседнего факультета мы быстренько обсудили основные направления предстоящей работы и прикинули (очень примерно) «потребности в рабсиле» и, соответственно, в финансировании первоочередных программ. И нескольких «непервоочередных» тоже. Добывать денежки на них еще лишь предстояло, причем прилагая особые и очень непростые усилия, но по одной такой программе добыча финанса проблем вообще не представило. Вечером я позвонил Маринке:
– Привет, родственница, давно не слышались. Как сама поживаешь, как дети?
– И тебе привет, поживаю хорошо, дети тоже, слава богу, здоровы и веселы. Зачем звонишь? Говори быстрее, я ужин сейчас готовлю.
– Да вопрос на минуту всего. Помнишь, я тебе про пушку говорил? Так вот, в университете все сметы, наконец, составили и тебе нужно будет им всего двести восемьдесят четыре тысячи за нее заплатить. Но пушку получишь только осенью, а платить нужно уже сейчас.
– И из-за этого ты меня и дома достаешь? На работу завтра звони, после десяти – у меня до десяти пятиминутка на два часа, и скажешь реквизиты куда деньги переводить. На следующей неделе они уже в университете будут, так нормально?
– Нет, мне лень звонить будет. Я лучше к тебе кого-нибудь из университетской бухгалтерии пришлю, с договором на эту работу и со всеми прочими бумагами. А то опять тебя трясти будут, зачем ты Шарлатану деньги переводишь без документов.
– Ну, давай так. Самолет из Горького у нас в одиннадцать вроде прилетает… ты скажи в бухгалтерии, пусть в нашу позвонят чтобы знать кого встречать: пешком-то с аэродрома до нас час идти, даже если дорогу знать. Все, у меня молоко убегает!
Из Маринки вытащить небольшой финанс было несложно, ведь мы этот вопрос с ней давно уже обсуждали (в чисто технологическом плане) и она копеечку необходимую заранее заныкала. А вот из Зинаиды Михайловны денежки вырвать оказалось очень непросто. Потому что Горький, несмотря на все усилия КБО по организации разных предприятий «в провинции», все равно бурно рос – и там требовалось строить очень много всякого. Не только жилья много, но и, скажем, совершенно «инфраструктурных» объектов. И строить их было абсолютно необходимо. Я считал, что необходимо, да и Сергей Яковлевич тоже мнение мое разделял – но раньше он ничего поделать просто не мог, а теперь кое-что смог. Большей частью все же «за счет КБО», но даже Зинаида Михайловна с ним соглашалась и как раз на такие проекты деньги выискивала.