А когда люди сами себе нервы трепать перестают, то у них все получается очень даже неплохо. Совсем не плохо, даже в чем-то отлично – я, вон, сессию на одни пятерки сдал. А еще у нас в квартире такого же результата добилась и Валька – и за это дядя Алексей купил дочери автомобиль. «Векшу» конечно, то есть он сначала хотел «Победу» ей подарить, но по моему совету успел с «Победой» познакомиться поближе и резко так передумал. А до меня вдруг дошло, что эту самую «Векшу» уже ему пришлось с моей помощью покупать, перестали они теперь «свободно валятся на полках магазинов». Забогател народ, стал автомобили пошустрее раскупать – и я снова отправился в гости к Зинаиде Михайловне. Но она меня даже никак из-за моего визита обзывать на стала, только добродушно так обсмеяла:
–Думаешь, что ты у нас самый умный? Да не дергайся, у нас сейчас со средствами куда как полегче стало, и мы уже в план включи постройку такого же, как в Красных Баках, завода в Курской области. И наш завод летом немного расширим, но только немного: Станислав Густавович подсчитал, что завод мощностью свыше пятидесяти тысяч автомобилей в год просто перестает быть рентабельным. Так что в Красных Баках теперь свое производство двигателей организуют и немного конвейер вроде получше оборудуют, а на новом заводе в этом году только сборочное производство запустят и кузовное. Зато в следующем еще один завод строить будут, уже в Куйбышеве…
– Да там уже плюнуть негде, где завод-то ставить?
– Не в нашем Куйбышеве, а в том, который в Новосибирской области. Для Сибири машины там будут выпускать, а товарищ Струмилин вроде уже задумывается и о таком же заводе вообще в Хабаровске, чтобы на Дальний Восток машины не возить, а на месте делать. И в Китай с Кореей их тоже оттуда же поставлять.
Новость эта меня немного порадовала, похоже, не будет у нас производство тазов затеваться. И не потому, что машина была какой-то особо паршивой, а потому что уже и наши инженеры вполне себе современные автомобили потихоньку делать научились. И к «тому времени» уж точно придумают машину получше дешевенького ФИАТа: «Чайку»-то они именно сами придумали, причем сделали ее лучше любого «западного аналога». Но все же одна мысль мне пока покоя не давала, так что на каникулы я просто поехал в Кишкино и там собрался вообще ничего не делать. Буду лежать на диване в своей комнате и обсуждать всякое с сестренкой. И мелким сестричкам разные сказки рассказывать. А вот какие именно сказки – я подумаю по дороге. Сначала по дороге в Кишкино, а потом по пути в светлое, как мне очень хотелось надеяться, будущее: сказки-то не одним только детям нужны, и если сказки будут правильными…
Глава 15
Каникулы я провел весело, то есть не то чтобы сильно веселился, однако в родном доме как-то жизнь теплее становится. Так что я днем с бабой Настей в основном обо всяком разговаривал, помогал ей по хозяйству… то есть старался все сделать, потому что баба Настя уж больно сильно постарела и ей дела всякие делать было уже трудновато. Иногда заходил в гости к деду Митяю: он все еще «коптил небо», как он сам говорил, и даже за пчелами своими ухаживал… ну, как мог – и я очень порадовался тому, что он нашел в деревне себе «сменщика» из молодых парней. Причем парень был очень ответственным, уже в армии даже отслужившим, и он как раз не только за пчелами следил, но и за тем, чтобы и у деда дома все в порядке было. К Надюхе зашел пару раз – она опять ушла в декрет, но все равно постоянно в школу свою шастала, за порядком там следила. И отдельно следила на Марусей: все же сестренка уже в десятом училась – а «воспитать еще одного четырнадцатилетнего выпускника» Надюха считала крупным достижением (не своим, а именно всей школы) и сестренке сильно помогала «закончить школу с медалью». Я тоже как мог помогал – но, судя по всему, Марусе моя помощь и не особо уже была нужна. Тем более не нужна помощь в изучении иностранного языка: ее наша «англичанка» после моей помощи еще раньше сильно ругала за «неправильное произношение», так что по этой части я давно уже свои потуги подавил. Но кое-что объяснить сестренке по части математики все же оказывалось полезным – то есть я считал, что это полезным будет, правда не для «школы и медали», а на будущее. Потому что сестренка решила поступать именно в университет и там как раз математику и изучать. А так как она – после моих рассказов – явно нацелилась на кафедру Неймарка, то ей было крайне полезно заранее изучить основы хотя бы той же линейной алгебры. Не для того, чтобы потом ее не учить, а чтобы по-настоящему понимать, что это такое.
Но время летит удивительно быстро, и каникулы как-то неожиданно закончились. Действительно неожиданно, потому что я даже за календарем практически не следил. Ну не интересовали меня какие-то там циферки на бумажках, которые баба Настя с очень торжественным видом отрывала каждое утро, меня там всего лишь одна дата интересовала. И на учебу я не опоздал лишь потому, что в последний день каникул мои «двоюродные», тоже отдыхать в деревню перебравшиеся, робко поинтересовались: я их в город с собой на машине подвезу или им строит на поезде все же ехать…
А в городе даже занятия в университете меня из состояния напряженного ожидания не вывели. После занятий я закрывался в своей комнате и героически переводил в двоичный код уже написанные мною куски ассемблера. Небольшие еще куски, но дописать остальное я просто не мог, сосредоточиться не получалось – а тупая работа по переводу одних циферок в другие все же мозги особо и не затрагивала. А двадцать пятого февраля парни из индустриального приволокли мне свое первое изделие: примитивный перфоратор для восьмидорожечной перфоленты с тридцатью двумя кнопками. Шестнадцать для одного края ленты и шестнадцать для другого. На самом деле «рабочих» кнопок было по пятнадцать, а еще две кнопки просто ленту сдвигали на одну позицию – но с такой машинкой было уже легко дырки набивать в соответствии с шестнадцатеричной записью кода на бумажке. Очень, между прочим, медитативное занятие, позволяющее вообще мозг отключить – но даже дырявить перфоленту у меня получалось с огромным трудом. А на занятия в университете я вообще с этого дня забил. То есть и до того я их посещал чисто формально, а теперь и вовсе в университет ходить перестал.
В ночь на первое марта я вообще заснуть не смог, и вырубился только после обеда – но, понятное дело, никаких особых новостей в этот день не было. И второго тоже все было как-то спокойно, затем и третьего, и четвертого. И пятого, шестого и даже седьмого никто никаких важных правительственных сообщений не публиковал. А восьмого, без нескольких минут десять, ко мне в комнату робко просунула голову Валька и спросила:
– Ты телевизор пойдешь смотреть? В газете написали, что в связи с праздником сам товарищ Сталин по телевизору выступать будет!
Товарищ Сталин выступил. Сначала поздравил всех женщин страны с праздником, пожелал им всяческих успехов в труде и личной жизни, а затем сообщил, что в этом году запускается новая правительственная программа массового строительства жилья в городах и селах, подготовка которой велась три предыдущих года. А теперь строительная промышленность полностью к выполнению восставленных партией и правительством задач готова и в текущем году жилья в стране будет выстроено в три раза больше, чем даже в пятьдесят втором, а с каждым годом темпы строительства будут лишь увеличиваться.
И пока я смотрел это выступление по телевизору, меня очень быстро отпускало. Ведь в самом-то деле глупо было думать, что в «этой» истории все пойдет точно так же, как в «прошлой». Ведь и война раньше закончилась, причем с гораздо меньшими потерями, и кукурузника больше нет – так что, скорее всего, и переживаний у Иосифа Виссарионовича поменьше было, или – тоже вариант – враги, которые его отравили, больше ничего уже сделать не могут. Много было разных вариантов, ведь о смерти Сталина столько разного рассказывали – а теперь случился совсем другой. Совсем-совсем другой, и оказалось, что я к такому не готов…
Шестого марта Иосиф Виссарионович собрал небольшое совещание: было принято решение приурочить объявление о запуске программы жилищного строительства к празднику, и он захотел некоторые детали уточнить. В целом программа и без деталей народу должна была очень понравиться, но Сталин не терпел, если в цифрах допускаются какие-то неточности, а цифры сейчас менялись очень быстро, ведь работа по подготовке массового строительства вообще ни на час не приостанавливалось. И товарищ Струмилин, который последний месяц за этими цифрами внимательно наблюдал, кое-что уточнить смог:
– Если по мелочи, то за последнюю неделю были запущены еще два завода по производству сборного железобетона, но они вообще пока ни на что не повлияют. Сейчас большая часть программы зависит от работы товарища Бещева, а у него все идет в точном соответствии с предварительными планами и он даже не собирается эти планы перевыполнять. Просто потому, что железная дорога не в состоянии перевезти грузов больше, чем их есть, – поспешил уточнить он, увидев, как Иосиф Виссарионович нахмурился, – а до лета производство основных строительных материалов мы нарастить не в состоянии. Теоретически Минместпром РСФСР может увеличить производство, но их-то продукция по железной дороге не отгружается. Да, я подготовил предварительную справку по Минместпрому: по РСФСР министерства сейчас даст нам порядка пятнадцати процентов стройматериалов, в Белоруссии объемы республиканского минместпрома превысят двадцать, но в основном за счет выпуска деревянных изделий, которые в том числе и в РСФСР пойдут.
– А в другие республики?
– В другие не пойдут: всю дополнительную продукцию деревообрабатывающих предприятий товарищ Коробова уже законтрактовала, и вообще она возникнет лишь потому, что Минместпром РСФСР в Белоруссия будет поставлять и новые станки, и новый, специально для обработки дерева спроектированный, инструмент. Белорусы по сути будут этими поставками оплачивать и инструмент, и услуги по его заточке.