аяся антенна, которая делала полный оборот более чем за полсекунды – а для сверхзвуковой ракеты полсекунды – это почти вечность. Тем более вечность потому, что активный радар в крылатой ракете вообще должен был включаться секунд за десять-пятнадцать до удара по цели, а до этого момента машинка летела вообще в режиме радиомолчания по своим инерционным датчикам и на финишном участке полета отклонение от цели она вообще получала секунды за полторы, а потому на последнем отрезке ракета могла такие кренделя в небе выписывать, что мама не горюй – а ведь еще и рулевые машинки требовалось вовремя и правильно повернуть.
Так что моряки ракеты приняли на вооружение «условно»: если вражеский корабль стоял полчаса на месте, то она его почти гарантированно топила, и если он поперек курса ракеты шел, то тоже шансов от нее увернуться в противника было маловато – а вот как поступать в других случаях, было не очень-то и ясно. То есть разработчикам было неясно – но лишь потому, что они действовали «в соответствии с техническим заданием», которое для них моряки писали. Но так как я моряком вообще никогда не был, то просто в очередной раз провел «допрос третьей степени с пристрастием», выяснил, что же на самом деле морякам было нужно – и ТЗ Аксель Иванович после моих уговоров (и аргументированных обоснований) поменял. Там и изменения-то было минимальными: «разрешалось» километров за двадцать от цели «иногда» включать все же радар – а это уже позволяло выйти на финишный участок с отклонением по направлению менее чем в триста метров, а враг все равно вряд ли бы успел приготовиться к отражению атаки. А еще я «посоветовал» Акселю Ивановичу ставить на ракету радар с фазированной решеткой. Да, такой получался очень даже не дешевый, но ведь точность наведения ракеты вырастала на порядок…
И вот когда все вопросы был решены (то есть были намечены пути решения всех проблем), в разговоре «на отвлеченные темы» я заметил, что в Реутове в магазинах очень неплохая новая мебель появилась, но которую я, к сожалению, купить не могу так как денег не хватает. Денег у меня в кармане не хватало, так как я просто не ожидал, что увижу тут что-то внимания заслуживающего, а Владимир Николаевич мне просто предложил у него денег взять сколько нужно:
– Вы, Владимир Васильевич, не стесняйтесь, мне теперь денег выдают столько, сколько я взять пожелаю. Так что я сейчас заявку напишу, мы с вами в кассу зайдем и все ваши проблемы закончатся.
– К сожалению не закончатся: я сюда на «Соколе» прилетел, а в него мебель точно не влезет. Но это не страшно: я не себе ее купить хотел, а брату – так что его уже на машине к вам пошлю. А насчет денег – спасибо, но меня тоже к такой же кормушке допустили, давно уже. Да, я вот еще о чем у вас спросить-то хотел, но, сразу предупреждаю, из чистого личного любопытства: ваше сотрудничество с товарищем Косбергом хоть какой-то результат дало? В детали меня посвящать все же не стоит, а вот в общем…
– Если совсем в общем, то да, дало. Новая машина сейчас проходит последние испытания перед принятием на вооружение. И есть определенные планы на дальнейшее сотрудничество, но… извините, тут потребуется специальный допуск.
– Не потребуется, мне детали вообще неинтересны, я просто уточнить хотел, насколько обоснованными были мои рекомендации относительно Семена Ариевича. Меня опять в правительство вызвали, снова какие-то вопросы задать хотят – и я спросил исключительно для того, чтобы там в грязь лицом не ударить, что-то глупое там брякнув…
Небольшое совещание у Иосифа Виссарионовича было в самом разгаре. Небольшое, но очень важное, и все, внимательно выслушав выступление Павла Анатольевича, сидели молча и обдумывали сказанное. А спустя где-то полминуты после того, как Павел Анатольевич сел, Лаврентий Павлович высказал свое мнение относительно услышанного:
– Ну, возможно предложение товарища Киреева стоит и принять. Тем более, что очередной срыв всех планов в этом году грозит нам не только существенным недостатком финансирования ряда очень важных программ…
– А я считаю, – тут же дополнил слова Берии Пантелеймон Кондратьевич, – что даже этого будет крайне мало. А если принять во внимание то, сколько средств было уже потеряно при строительстве судов и кораблей…
– Вы считаете, что это хоть как-то поможет исправлению накопившихся… ошибок? – уточнил Иосиф Виссарионович.
– Ни в малейшей степени, – с жесткой улыбкой ответил ему Николай Семенович. Сталин вопросительно посмотрел на товарища Патоличева, и тот продолжил:
– То, что эти… эти уже сделали, исправить вряд ли получится, но не допустить повторения таких же ошибок в будущем мы в таком случае сможем. По крайней мере относительно товарища Киреева я полностью уверен, что он, избавившись от, извините за выражение, трогательной заботы, все им намеченное выполнит. Достаточно просто посмотреть, сколько он сделал, руководя Горьковской областью…
– В Горьковской области половину, если не три четверти, сделал местный комбинат бытового обслуживания, которому все программы готовил этот Шарлатан.
– И что? То есть а кто ему сейчас помешает обратиться за помощью к мальчишке? Тем более, что мальчик давно уже вырос и, думаю, понимает всё уже гораздо лучше.
– А он согласится? Вроде Шарлатан сейчас только своими вычислительными машинами занимается, а мы говорим совсем о других вещах.
– Мне почему-то кажется, что если мы у него самого об этом спросим, то это будет правильно, – хмыкнул Иосиф Виссарионович. – Тем более что как раз в последнее время он вычислительными машинами почти вовсе не занимается, мне товарищи говорили, что теперь он разве что помогает другим разработчикам мелкие вопросы решать в этой области. А вот нам… то есть нашим товарищам помочь он, я думаю, наверняка не откажется, потому что уже не мальчик наверняка должен понимать, что пули мимо него могут и не пролететь. А если Павел Анатольевич ему еще и объяснит дополнительно, как такой неприятности в обозримом будущем можно будет избежать…
– Павел Анатольевич объяснить-то может, – хмыкнул уже товарищ Судоплатов, – но вот как ему объяснить, что в стране, кроме Горького есть и другие, очень даже неплохие города…
– Мы ему и это постараемся объяснить. – произнес товарищ Сталин. – Я ему лично это объясню, если понадобится.
– Сколь ни обидно это осознавать, но в ближайшие пару лет это не понадобится, – вздохнул Пантелеймон Кондратьевич. – Сейчас он студент горьковского университета, и переводить его в другое учебное заведение мы не можем. Во-первых, потому, что в других просто не преподают те предметы, которые он изучает, а во-вторых, он не просто изучает там предметы, которые, можно сказать, он сам же включить в программу и придумал, а активно там обучает других людей. Не только и не столько студентов, сколько преподавателей – и если мы уберем его из университета, то мы почти сразу же уберем из университета новый факультет вычислительной техники. А у нас таких факультетов в стране вообще считанные единицы, их нам и без того страшно не хватает!
– И какие по этому поводу будут предложения? – недовольно поинтересовался Иосиф Виссарионович. – Что нам предлагается сделать-то?
– А именно то, о чем мы только что сейчас и говорили. Пригласим Шарлатана, опишем ему сложившуюся ситуацию и послушаем, что он сам предложит. Он почему-то всегда придумывает очень интересные решения самых разнообразных задач, причем всегда очень неочевидные поначалу, но почему-то всегда получается, что его решения выходят наиболее правильными.
– И наиболее дешевыми, – подтвердил усмехаясь, Николай Семенович. – А когда у нас, благодаря некоторым совсем не товарищам, огромные суммы просто улетают… улетели в какую-то бездонную бочку, этот момент тоже упускать не стоит.
– Думаю, – подвел итог совещанию Иосиф Виссарионович, – по основному вопросу мы все решили. А насчет привлечения товарища Кириллова… Пантелеймон Кондратьевич, займетесь?
– Уже занялся, правда я его по другому делу пригласил, но заодно и эти вопросы подниму. Он вроде пообещал ко мне приехать в понедельник вечером. Павел Анатольевич, вы мне компанию составите?
– Боитесь с ним один на один выйти? – рассмеялся Судоплатов. – Правильно делаете, я бы тоже побоялся. Но вместе мы, надеюсь, особо критических потерь не понесем. Во сколько у вас встреча назначена?
Глава 24
О существовании города Павелец знали практически все москвичи и очень многие гости столицы: ведь в честь этого города был назван вокзал, а теперь и станция метро с таким же названием появилась. Но вот где находится этот город, знали все же очень немногие – раньше немногие знали. А теперь о нем знали почти все, ведь в городе заработал довольно большой металлургический завод, который обеспечивал все стройки Москвы и Подмосковья арматурой для железобетона. Сначала там выстроили и запустили завод небольшой, с четырьмя «маленькими» домнами, а весной еще две, уже больших, домны поставили – и завод каждые сутки выдавал по семьсот тонн арматуры и проволоки-катанки. Руды с завода по переработке пиритового огарка на такое производство не хватало, но туда теперь возили и металлолом эшелонами, так что вскоре (после пуска еще нескольких уже электрических печей) ожидалось, что мощность завода вырастет до трехсот пятидесяти тысяч тонн в год. То есть завод получился очень не маленький – а на таком заводе и рабочих должно работать тоже немало – и городок стремительно рос.
На самом деле завод был выстроен не в самом городе, а километрах в семи от него, и к заводу из города даже трамвайные пути были проложены, но трамваи не только к заводу бегали, они и по самому городу пассажиров возили. И если в «старом» городе с прокладкой трамвайных путей все же были определенные сложности, то в «новом» (который даже официально назывался «микрорайоном») все было предусмотрено заранее. Да и новенькая «высотка», которая теперь являлась, по сути, «городским центом всего», тоже заранее была запланирована.
А высотка эта была совсем не такой, как во множестве других городов: ее спроектировал архитектор – уроженец Павелеца, и спроектировал ее весьма оригинально: на большом девятиэтажном «стилобате» две «башни» стояли по краям здания, а в середине стилобата, выстроенного возле вокзала, была огромная (высотой в пять этажей) арка, изображающая «городские ворота». И это здание, в отличие от многих прочих высоток в небольших городах, была исключительно административным зданием, в котором размещались и все городские службы, и магазины, м сразу два кинотеатра (причем один – «совмещенный», в нем зал был скорее театральный, нежели кинозалом), городская библиотека, музыкальная школа и множество других «учреждений культуры». Среди которых – городская телевизионная студия, и с какого-то перепугу меня пригласили на ее открытие. И пригласили меня вовсе не для того, чтобы ленточку на двери студии в торжественной обстановке перерезать, я там должен был провести «первую передачу Павелецкого телецентра». Дело в определенной мере привычное, но Павелец все же от Горького довольно далеко, да и от Москвы не особо близко расположен. Но когда я об этом заикнулся в разговоре по