Несколько дней спустя «Джорнал пост» разразилась легкомысленным репортажем – восторженной и путаной рекламной статьей, замаскированной под новость. Там присутствовали и фотографии – запечатленные чада и домочадцы, многочисленные сотрудники и члены команды – актеры и санитарки, сортировщицы писем и садовник. Среди прочих и легендарный Билл Ститтсворт. А кто это там такой? «Веселый Гарри»? Едва взглянешь на это лицо, и кажется, что знал его всю жизнь!
Глава 27
Когда стрелки перевалили за полночь, Норман Бейкер и его помощник и правая рука Гарри Хокси, сидя в кабинете Бейкера на радио «KTNT», расслаблялись за стаканчиком виски. Через панорамное окно открывался изумительный вид: великая Миссисипи царственно несла свои воды, поблескивавшие в ночном мраке. Проплыли огни ярко освещенной баржи. Жизнь была прекрасна. Количество заявок на предоставление места в оздоровительной противораковой клинике достигало трех сотен в день.
Но за успех приходится платить: атмосфера в комплексе «KTNT» стала напоминать обстановку осажденной крепости. Всего несколькими днями ранее Фишбейн обозвал Бейкера «исчадием ада» и, в том числе из-за подобной риторики, сам Бейкер, как и большинство его сотрудников, обзавелись оружием. Пиаром это явилось лишь частично. На шутки по поводу его револьвера один из докторов клиники резко ответил, что носит оружие, потому что АМА преследует его.
Раздался телефонный звонок. Отставив в сторону виски, Хокси снял трубку.
«Мистеру Бейкеру лучше вниз не спускаться, – послышался приглушенный голос. – Через улицу припарковался старенький «Бьюик», а в нем три крепких парня. Вид у них очень подозрительный».
Хокси передал эту новость шефу, и они вдвоем поспешили вниз по лестнице – узнать, в чем дело. Они спустились достаточно быстро, чтобы успеть увидеть, как мелькнули за забором три мужские тени. Мужчины бежали, пригнувшись. Наша парочка быстро нырнула обратно в здание и погасила свет. Хокси, сбегая вниз, прихватил с собой пистолет и стал отстреливаться. Гулкое эхо выстрелов в комплексе «KTNT» всполошило окрестных жителей, послышались крики, началась суматоха. Хокси продолжал стрелять вслепую, в то время как Бейкер бросился наверх за своим пистолетом. Внезапно из кустов донесся крик боли.
Возникли две призрачные фигуры. Прижимаясь к земле, они волокли к машине третьего. Впихнули раненого в машину, быстро запрыгнули сами и поспешили убраться.
На следующий день «Ассошиэйтед пресс» напечатала эту новость под заголовком: «ВОЙНА С ДОКТОРОМ ФИШБЕЙНОМ ПРИВЕЛА К ПЕРЕСТРЕЛКЕ».
Полиция нашла на траве следы крови, но иных улик не было. Стрелявших сочли единомышленниками АМА. Возможно, их наняла АМА. Бейкер вцепился в эту гипотезу мертвой хваткой и тут же заявил, что одним из стрелков, несомненно, был сам Фишбейн, «этот еврей, подчинивший себе медицинское сообщество Америки». Издатель, однако, смог доказать, что в ночь нападения Фишбейн находился в Пресвитерианской больнице Чикаго после операции по устранению геморроя. Несмотря на наличие полицейского рапорта о происшествии, газета АМА выразила сомнение в том, что это «сенсационное событие» вообще имело место.
Движение за отмену докторской лицензии Бринкли набирало обороты. Но некоторые полагали, что дело движется не так быстро, как хотелось бы. Доктор Джон Ф. Хассиг, глава Медицинского совета штата, жаловался коллеге на то, что всем его усилиям «противодействует сплоченная группа политиков, ведя интригу, организовать которую в одиночку невозможно». После третьей беседы с генеральным прокурором Уильямом Смитом, когда никакими уговорами нельзя было заставить санкционировать судебное расследование деятельности Бринкли, Хассиг вынужден был прибегнуть к угрозам, и только тогда машина завертелась.
29 апреля Медицинский совет штата Канзас при поддержке АМА запротоколировал официальное обвинение, выдвинутое против доктора за «вопиющую аморальность и непрофессионализм его действий», что было чрезвычайно выгодно журналистам из «Канзас-Сити стар», газеты, уже не первую неделю атаковавшей «мошенника-трансплантолога» Бринкли. Эта атака была не без умысла; местный комментатор назвал три мотива, стоявшие за газетной вендеттой: «Во-первых, сенсационные разоблачения операций Бринкли явились замечательным материалом, способным поднять интерес жителей к газете. Во-вторых, они могли, сокрушив Бринкли, уничтожить и его радиостанцию, соперницу радиостанции, принадлежавшей газете. В-третьих, за эти публикации газете будут вечно благодарны все доктора каждой больницы, городской и сельской, не забывшие, что такое мораль и врачебная этика».
Прочесывая Средний Запад в поисках жертв Бринкли, лучшая новостная ищейка газета «Стар» докладывала о замешательстве и многочисленных неприятных случаях. «Я посещал прикованных к постели людей, – писал А. Б. Макдональд, – людей, потерявших здоровье из-за грубых ошибок этого мясника Бринкли. Я видел женщин-инвалидов, скрюченных, передвигавшихся в креслах на колесиках… Я видел мужчин, в свое время обратившихся к Бринкли за операцией и превращенных им в подобие евангельского Лазаря, когда тот, весь покрытый струпьями, лежал у ворот богатея».
Некоторые из рассказов о «не знающем снисхождении и неумолимом корыстолюбии» Бринкли относились к событиям десятилетней и более давности. Миссис Кора Мэдокс рассказала о своем пленении доктором после того, как пятнадцатилетней девочкой была прооперирована Бринкли по поводу аппендицита: «Сыпля ругательствами, которых я даже не слышала, он, пьяный, стоял в дверях палаты, где еле живая лежала я, и грозился пристрелить двух моих братьев, если они не доплатят ему за операцию еще сто долларов».
Макдональд разыскал и бывших сотрудников Бринкли, также давших нелицеприятные отзывы о нем. Медсестра миссис Феррис назвала характер своего бывшего босса «дьявольским»: «Это самый жестокий, безжалостный и бессердечный человек из всех, кого я знаю». Грейс Дженкинс призналась, что бросила работу у него спустя всего лишь сутки. «Я ухаживала в клинике за одним очень богатым издателем, которому Бринкли трансплантировал железу от козла. Состояние пациента было отчаянным – заражение крови и гноящаяся, незаживающая рана. Я видела старика, который заплатил доктору Бринкли семьсот пятьдесят долларов за трансплантацию после того, как Бринкли убедил его в том, что операция избавит его от паралича. Наблюдать все это оказалось выше моих сил. Плати он мне даже по тысяче долларов в день, я бы и то не осталась!»
Но самый большой сенсацией в «Стар» стало обвинение Бринкли в том, что некоторых из своих пациентов он попросту убил. Бринкли это отрицал: «Я бы никогда не принял неизлечимого пациента или же того, кто может умереть. Ни один из моих пациентов в клинике не умирал. Если бы произошел такой случай, мои недруги-доктора рассказали бы о нем повсюду, подняли бы шум на всю страну. Так что в этом отношении мне приходится проявлять особую осторожность. Другие доктора, может, и убивают. Я к их числу не принадлежу».
На следующий же день «Стар» опубликовала список из пяти имен – пациентов, умерших в клинике Бринкли за период с осени 1928 года. На каждом свидетельстве о смерти стояла подпись Бринкли.
Много имен – очень много – еще последует.
Глава 28
Ярость этих атак напугала Минни, Бринкли же только посмеивался: «Дорогая, я ведь много чего перенял от козлов. Видела, как козел бодается?»
Да, это она видела. Год за годом ее муж посылал отряд громил, а по совместительству его охранников, с поручением разыскать и навестить наиболее шумных и недовольных из его бывших пациентов. Та же команда заявлялась к некоторым докторам в соседнем привокзальном поселке с предложением прикусить язык и перестать смущать прибывших клиентов порочащими Бринкли рассказами. Мускулистые визитеры никого не трогали. В этом не было нужды. Один из них, Говард Хейл Уилсон, кто-то назвал его «секретарем и решалой Бринкли с ручищами как свиной окорок», объяснял, что «если кто встанет на пути у босса, то я решу проблему вот так», и он делал жест, изображавший удушение.
Теперь, когда после опубликованных в «Стар» интервью с потерпевшими к последним стали приходить следователи, те внезапно и самым таинственным образом забыли о том, что жаловались. Оказалось, что доктор сменил политику, перейдя с кнута на пряник, и обещал хорошие деньги за письменные отказы от своих слов.
В некоторых случаях такие отказы он получал. Канзасский фермер С. А. Хиттл, ранее публично клявший Бринкли за то, что тот «погубил» его, и грозивший привлечь его к суду, после приезда к нему из Милфорда людей с чековой книжкой, подписал отказ от всех претензий и аннулировал все свои жалобы. Его семья настаивала на правдивости первоначальных слов Хиттла, и два доктора, наблюдавшие больного после операции, были согласны с семьей. «Когда мистер Хиттл пришел ко мне на прием, – сказал доктор Джон Дж. Шелдон из Канзас-Сити, – я увидел, что его мочевой пузырь инфицирован и сдвинут к самой брюшной стенке, моча сочится в брюшину, а шейка пузыря забита громадным камнем… Рана в то время еще не закрылась, она и теперь не закрыта». Доктор Р. Э. Иген из Спрингфилда, с самого начала отговаривавший Хиттла ехать в Милфорд, свидетельствовал об «ужасной грязной ране» в брюшной полости пациента, возникшей «в результате действий Бринкли», ране, «полной гноя. Можете сослаться на меня в утверждении, что доктор Бринкли буквально искромсал мистера Хиттла. Так грязно не работают даже мясники». Возможно, доктора были и правы, но из списка свидетелей Хиттл был все же исключен.
А между тем Бринкли нанял детективов, чтобы составить компромат на каждого из членов Медицинского совета штата Канзас, которому предстоит решать его судьбу, если дойдет до этого дело. В битве, быстро переместившейся в Верховный суд США, адвокаты Бринкли доказывали, что все судебное дело надо аннулировать, так как Медицинский совет, не являясь частью правовой системы, не полномочен судить и наказывать. Что же касается обвинения Бринкли в том, что о