Ни к чему иному он и не стремился, даже не догадываясь о действительных масштабах своего влияния. Он и понятия не имел о том, что его развлекательные программы, музыка, которая звучала по «XERA», задуманная в качестве затычки, уже породила нечто большее, став началом некоего культурного сдвига. Годами он предлагал стране медицину без научных степеней, а заодно и музыку, не скованную рамками традиции, обращая ее к:
…Чету Аткинсу[42], подростку из Колумбуса, Джорджия, слушающему «XERA» на приемнике, собранном из полученных по почте радиодеталей.
…Уэйлону Дженнигсу[43], мальчику из Литтлфилда, Техас, чей отец протянул в дом кабель от аккумулятора своего грузовика, чтобы можно было слушать станцию «XERA».
…Будущему автору песен и баллад, Тому Т. Холлу, из Олив-Хилл, Кентукки.
…Джонни Кэшу[44] из Дайеса, Арканзас, который впервые услышал голос своей будущей невесты Джейн Картер по радио, когда она в десятилетнем возрасте пела на волне радио Бринкли.
«Семья Картер» – Э.П., Сара и Мэйбл – впервые появилась на «XERA» по возвращении Бринкли из Европы. Нанимая Картеров, доктор мало что о них знал, кроме того, что эта группа пользовалась популярностью на юго-востоке. Открытое десятилетием ранее агентом по поиску талантов фирмы «Виктор» Ральфом Пиром, трио тысячами продавало пластинки в регионах. «Блюз удрученного», «Порвется ли круг?» и множество других произведений. Но все это было в прошлом. С наступлением Депрессии продажи упали, и бизнес пластинок на местах прекратил свое существование. Поэтому, хотя они и не хотели покидать свой насиженный угол в Виргинии, но, когда Пир стал уговаривать их работать на Бринкли – семьдесят пять долларов в неделю за два выступления в день в течение шести месяцев, а следующие шесть месяцев – оплачиваемый отпуск, трио согласилось. Существовали и дополнительные преимущества, но тогда о них никто не догадывался. Трехлетний контракт с «XERA» превратил «Семью Картер» из группы местного значения в общенациональную икону, «создателей коммерческого успеха музыки и кантри», в «великое трио».
Их невиданный, почти мистический успех отчасти проистекал из тайны, которой была окутана их жизнь. Элвин Плезант Делани Картер, поджарый, с оттопыренными ушами и чуть надтреснутым голосом интроверт, был одно время женат на Саре. Эта Кэтрин Хепберн народной музыки носила брюки, любила охоту и курила сигареты. Э.П. был предан жене, но его эксцентричное поведение и манера надолго исчезать заставили ее в 1936 году развестись с ним. Она вдруг влюбилась – в кузена Э. П. Коя Бейза, который, не пожелав участвовать в этой кровосмесительной драме, удрал в Калифорнию, оставив Э.П. и Сару связанными узами теперь уже только артистическими.
Что же касается Мэйбл, двоюродной сестры Сары, то она, как женщина тихая и скромная, редко поднимала голову от гитарных струн. Двадцатидевятилетняя самоучка, она изобрела особый способ игры – мелодичной и в то же время ритмической, где ритм держало гудение басовой струны. Этот способ был назван по имени их группы. Распространившись, он оказал мощное влияние на следующее за ними поколение гитаристов кантри. «Удивительный голос Сары, – писал один из их поклонников, – яркие композиции Э.П. и гармоническое мастерство игры Мэйбл обеспечили трио билет в бессмертие».
В Дель-Рио Картеры стали выступать на «XERA» в ежедневной четырехчасовой программе «Добрые соседи». Картерам отводился один час программы, их сменяли Тощий Ковбой Райнхарт, «Милашки из Прерий» и «Семейка Пикард» из Теннесси. Пикарды разительно отличались от Картеров – громогласные и буйные, эти истинные представители «кукурузных штатов» тяготели к таким песням, как «Она придет из-за горы» и «Девушки Буффало». Они могли прорекламировать что угодно. Под завывания и всхлипы старого аккордеона Папаша Пикард навязывал слушателям рекламу краски для волос и непотопляемую «Перуну», рецептура которой, с годами претерпевшая ряд изменений, теперь вместе с восемнадцатью процентами алкоголя включала кукурузный экстракт, посконник, копайский бальзам, крушину, имбирь, черешневую настойку, глицерин, калиевую соль и морской лук.
Картеры ничего не рекламировали. (Они отдавали предпочтение «Хадаколю», и кто-то вспоминал, как суетился Бринкли, то и дело заглядывая в студию из страха, что Картеры упомянут в эфире и свое любимое средство.) Но от них исходила лишь музыка – упрямо-безыскусная, простая, иногда берущая за душу своей неизбывной грустью, она утешала тем, что отвергала лживые утешения. Это был рассчитанный контраст – мирное позвякивание колокольчиков на шеях у коров, бредущих вечером домой с пастбища, на фоне пронзительной и мрачноватой искренности Картеров. Но он открыл миру то, что издавна знал Юг. Под флагом трансплантолога желез Бринкли звучали мелодии «Порвется ли круг?», «Помни о солнце» и другие песни, навсегда оставшиеся в сердцах американцев.
В первый же их приезд в Дель-Рио Мэйбл привезла с собой младшую дочку, пятилетнюю Аниту. Девочка была сгустком энергии, кто-то из родственников вспоминал, что чаще видел попку Аниты, чем ее лицо. Однажды Анита выступила по радио вместе с матерью, спев с ней дуэтом песню «Маленький ковбой». Так был проложен путь на Запад и другим девочкам Картеров: двум старшим дочерям Мэйбл – Хелен и Джун, и младшей дочери Э.П. и Сары – Джанет. Всем им, кроме Джанет, нравилось репетировать. Джанет вспоминала, как однажды, устав на репетиции, Анита заснула, свернувшись калачиком в гитарном чехле.
Бринкли пригласил свою лучшую группу домой, в усадьбу. Картеры ожидали в вестибюле первого этажа, когда на лестнице появился Бринкли вместе со своим приятелем. «Он спустился к нам с обезьянкой на плече, а обезьянка обвивала хвостом его шею, – рассказывала потом Анита. – Такого я в жизни не видела!»
Глава 44
Женский голос, хриплый от желания, спрашивал: «Можно ли вернуть мужчине сексуальную силу?»
Мужской голос отвечал: «Обратитесь в клинику Бринкли в Литтл-Роке, Арканзас, и вложите в письмо десять центов…»
Арканзас?
Они прекрасно ладили, так, по крайней мере, это выглядело, но спустя некоторое время после возвращения Бринкли домой они с Дель-Рио рассорились. Между ними встрял другой мужчина – Джеймс Миддлбрук, местный хирург, который в отсутствие Бринкли, в то лето, когда последний путешествовал за океаном, перенял его методику и стал предлагать копию его лечения за одну пятую его действительной стоимости. Миддлбруку хватило наглости рекламировать свои услуги через соперничавшую с «XERA» радиостанцию, также вещавшую через границу. Бринкли наносил ответные удары, бушуя и проклиная самозванца на волнах «XERA» («Некоторые мужчины были введены в заблуждение… Некоторые поплатились за это жизнью…»). Соперничество стало таким непримиримым, что обе стороны обзавелись группой поддержки – крепкими парнями, дежурившими на железнодорожной станции и перехватывавшими клиентов, едва те сходили с поезда. Рассказывали о случаях, когда совершенно посторонних людей, приехавших совсем по другому делу, хватали, запихивали в машину и, несмотря на их протесты, отвозили к одному или другому из двух соперников.
Жители города разделились на партии. Когда один из сторонников Бринкли заприметил прогуливавшегося возле отеля «Розуэлл» человека Миддлбрука, он не счел для себя возможным пройти мимо. «Он здесь затем, чтобы обворовать мистера Бринкли, – решил хитрый Генри Кроуфорд. – Я повалил его на тротуар, а он пополз от меня и очутился под машиной».
Бринкли считал, что после всех благодеяний, которые он оказал Дель-Рио, отцы города обязаны выдворить оттуда захватчика. Когда те от вмешательства уклонились, он перевел практику в Литтл-Рок, Арканзас. Как это нередко происходит с решениями, принятыми сгоряча и в припадке ярости, он только осложнил этим себе жизнь. Теперь ему приходилось еженедельно сновать туда-сюда – из арканзасской клиники на радиостанцию в Мексике. Минни, с самого начала предупреждавшая его, что он совершает ошибку, осталась в их особняке.
Клиника в центре Литтл-Рока открылась 28 января 1938 года. Расположенная на углу Двадцатой и Шиллер-авеню, она представляла собой здание из стекла и хромированной стали и вмещала сорок коек. Доктор купил также обанкротившийся загородный клуб в пятнадцати милях от города и предлагал выздоравливающим пациентам зелень и гольф. В ресторане подавали блюда традиционной английской кухни, а маленький оркестр в танцевальном зале наигрывал мелодии танго.
Но даже и после этого дело в Литтл-Роке шло без особого успеха. Очень скоро Бринкли начал осознавать, что в большом городе ему никогда не достичь того, чего он смог добиться в тихой заводи, став там самой крупной из рыбин. Позднее понял он и то, что заигрывание с нацистами лишь отвлекает от дела.
Через несколько месяцев после того, как доктор перевел свой клинический центр в Арканзас, то же самое сделал и Норман Бейкер. В городке Эврика-Спрингс (получившем некоторую известность благодаря источникам «чудодейственной целебной воды») он занял отель «Кресент» – расположенное на этом холме громоздкое пряничное здание с башнями. Переименовав отель в «Бейкеровский противораковый центр», он покрасил стены кабинета в лиловый цвет, обзавелся двумя автоматами и вставил в окна пуленепробиваемое стекло. Старомодный вестибюль был перекрашен в яркие красно-оранжевые с черным тона. Бейкер даже приглашал к себе предприимчивого Миддлбрука, того самого, кто вытеснил из Дель-Рио Бринкли. Он предложил ему работу в Эврика-Спрингс, обещая сто тысяч долларов в год и личный самолет. Каким ударом бы это могло стать для нашего шарлатана – вечной соломинки в его глазу! Однако Миддлбрук отказался.
Чем дальше, тем больше. Бейкер скатывался в своих радиобеседах к правому консерватизму.
Глава 45
Едва состоялось открытие клиники в Литтл-Роке, как в январе и феврале 1938 года на книжных прилавках появилась книга Фишбейна «Современные шарлатаны в медицине», где вся грязь и ложь деятельности Бринкли были обозначены четче и яснее прежнего. Бринкли выступал здесь «отъявленным мошенником, от профессиональных «достижений» которого так и разит шарлатанством самого грубого свойства… Не обладая даже подобием медицинского образования, а только с помощью купленных дипломов и хитрых политических интриг этот законченный и циничный шарлатан… продолжает демонстрировать свое незаурядное мастерство опустошения карманов и вымогательства денег у доверчивых американцев». Каждая строка работы служила одной цели. Подобно Холмсу, преследовавшему Мориарти, Фишбейн пытался инициировать полное разоблачение, заставить Бринкли раскрыть все карты. Заменой Рейхенбахскому водопаду