Судья: По-моему, вы уже высказали свое возражение относительно этого довода защиты. [Что зафиксировано.] Если вы желаете продолжить возражения, то у вас есть на это право.
Моррисс: Мы уже сказали, что не желаем больше этого делать.
Судья: Сказали, но тем не менее продолжаете прерывать заседание.
Относительно знаменитой «формулы 1020» было доказано, что она является не чем иным, как подкрашенной водой, что делает ее, как выразился один уролог, «хуже, чем просто бесполезной»: «Вводить в кровоток дистиллированную воду признано вредным, так как этим вымываются из клеток крови вещества, необходимые для их нормального функционирования, потому инъекции дистиллированной воды считаются не только не полезными, но и приносящими большой вред».
После трио экспертов со стороны Фишбейна наступил черед Джеймса Кроуфорда.
Не во плоти. Бывший партнер Бринкли не мог присутствовать на судебном заседании, так как повторно отбывал тюремный срок. Однако защита Фишбейна представила его показания от 30-го года, в которых он подробно описал их с Бринкли преступления, приведшие их к необходимости бежать из Гринвилла. К удовольствию присяжных, были зачитаны яркие отрывки показаний, включая и то место, где Кроуфорд описывал инъекции пациентам «подслащенной воды», производимые двадцать шесть лет назад, во времена, которые доктор любил именовать «долиной былого». К ним поступали «бесчисленные просьбы об излечении», утверждал Кроуфорд, и так продолжалось месяца два, пока не пришлось покинуть город.
Вопрос: Была ли у вас особая причина не платить по счетам?
Ответ: Наверное, разумнее было бы платить, но мы этого не делали, так как хотели иметь деньги.
Глава 49
Когда к концу недели место на трибуне занял готовый приступить к своей защите Фишбейн[48], он казался самим воплощением спокойствия и рассудительности. Вместе с тем живость его движений и реакций спустя всего пять минут после начала выступления заставила судью Макмиллана, старавшегося (и не без успеха) быть над схваткой и соблюдать всю возможную меру объективности, сделать ему замечание, попросив говорить медленнее.
Отвечая на вопросы Брауна, Фишбейн обрисовал благородную миссию АМА, ее историю и собственное право считаться главным гонителем и разоблачителем обманщиков в медицине. Его спросили, как он относится к Бринкли.
«С научной точки зрения, – любезно ответил Фишбейн, – мое отношение к нему крайне негативное, хотя личной вражды я к нему и не испытываю». Вендетта? Такое предположение было бы абсурдным. Кампанию, которую он ведет против мистера Бринкли, скорее можно было бы уподобить хирургической операции, «вырезанию злокачественной опухоли из здорового организма, из тела науки». И он обратил взгляд на «злокачественную опухоль», сидевшую напротив.
Затем Браун вместе со своим клиентом принялись разбирать, пункт за пунктом, все положения так возбудившей общественное мнение статьи в журнале, называть источники всех утверждений и оправдывать оценки и выбор слов («апогей мошенничества» и т. д.). В некоторых характеристиках, сказал Фишбейн, он основывался на «так называемой биографии» Бринкли, пресловутой книге Клемента Вуда «Жизнь мужчины». Какой-то материал он позаимствовал из сведений, собранных Артуром Крампом и Бюро расследований, кое-что взял из опубликованных бесед с пострадавшими пациентами или из радиопередач самого Бринкли. Фишбейн еще раз объяснил, каким образом деятельность Бринкли изобличает его как мошенника, демонстрируя такие признаки мошенничества, как «непомерные и невыполнимые обещания», сохранение «секретов фирмы», длинный перечень фальшивых ученых степеней и дипломов. Настоящие доктора делятся своими открытиями, так как стремятся помочь людям, сказал Фишбейн, в то время как «открытия» Бринкли «ни разу не были опубликованы в медицинской периодике… и не представлены суду медиков-профессионалов». По понятным причинам. Его хваленая «формула 1020» не выдерживает никакой критики, так как выяснилось, что это просто вода «с незначительным количеством красящего вещества», количеством столь малым, что АМА пришлось обратиться к специалисту в области микрохимии, чтобы вывести точную цифру.
И какова же оказалась эта цифра?
«Примерно одна капля краски-индиго на сто тысяч частей воды – это подобно тому, если бы в озеро Мичиган бросили пузырек синьки». Изготовить такой пузырек стоит центов восемнадцать, Бринкли же продавал каждому из прооперированных на простате перед выпиской шесть таких пузырьков, по сто долларов – посчитайте наценку! И это всего лишь один из примеров. Бесстыдство «Ящика медицинских вопросов», комедия и трагедия трансплантации козлиных желез, все эти химические махинации, производившиеся на протяжении более двадцати лет, имели лишь одну цель – самовозвеличивание Бринкли, упрочение его материального положения, удовлетворение эгоистического желания власти – называйте как хотите. Сам он, сказал Фишбейн, благодаря своему особому положению в АМА, лично знаком с более чем десятью тысячами американских докторов; и не знает ни одного, чей годовой доход превышал бы миллион долларов, а именно таким был доход, полученный Бринкли в 1937 году. «Это не медицинская практика, – заключил издатель, – это большой бизнес».
«Хорошо, – сказал Браун, – но почему вы так уверены в том, что омолаживающая методика Бринкли не представляет никакой ценности. Уважаемые люди, как в Штатах, так и в Европе, уверяли в успешности своих опытов, основанных на сходных методах, разрабатываемых в течение нескольких лет».
Глубоко вздохнув, Фишбейн оглядел жюри. «Повернуть вспять естественный процесс старения, – произнес он, – так же невозможно, как вернуть эластичность изношенным подтяжкам. Омоложение – это ловушка и заблуждение, от которого, как я горячо надеюсь, публика в конце концов начнет избавляться».
«Ваш свидетель».
Следующие несколько часов занял своими вопросами Уилл Моррисс, делая это с такой резкостью и злобой, что возникало желание вызвать службу отлова бешеных животных. Убрав повторы и отступления, вопросы можно представить следующим образом:
Вопрос: У вас имелись возможности обсудить с Бринкли его методику, если бы вы этого захотели, не так ли?
Ответ: Если бы захотел, то да, имелись.
Вопрос: Но соответствующие исследования вы никогда не проводили?
Ответ: Лично я – нет.
Вопрос: Никогда не пытались пообщаться с Бринкли?
Ответ: Лично я – нет, сэр.
Вопрос: Не пытались выяснить у него подробности о его практике, операциях, побудительных мотивах? Ничего такого вы не предпринимали?
Ответ: Подобного рода усилий я не предпринимал.
Вопрос: Почему же вы последовательно, раз за разом, отклоняли такую возможность?
Ответ: За двадцать шесть лет моих расследований деятельности всевозможных шарлатанов я не вступал в личный контакт ни с одним из них и не искал с ними знакомства.
Вопрос: Готовы ли вы сейчас, сидя на свидетельском месте, заявить, что доктор Бринкли является шарлатаном?
Ответ: Да, готов.
Моррисс нервно коснулся лежащих перед ним записей.
Вопрос: Уполномочивал ли вас правительственный или какой-либо иной властный орган решать, кто имеет право на медицинскую практику в США, а кто – нет?
Ответ: Нет, сэр.
Вопрос: Считаете ли вы сами, что обладаете правом на это?
Ответ: Нет, сэр.
Вопрос: Когда вы впервые ознакомились с книгой, содержащей заявление о том, что вы пытаетесь стать «Муссолини американской медицины»?
Ответ: Наверное, это было около месяца назад.
Вопрос: А ранее, до появления этой книги, не было ли у вас серьезных разногласий с медицинским сообществом, осуждавшим многое в ваших методах?
Ответ: Нет, сэр.
Вопрос: Разве вы не вступали в конфликт с медиками, приведший к разбирательству в Вашингтоне, осудившему ваши методы?
Ответ: Нет, сэр.
Вопрос: Но не так давно федеральный суд в Вашингтоне вынес обвинительное заключение против вас, не так ли?
Ответ: Да, сэр.
Вопрос: Разве это обвинение не касается ваших методов и поведения, которые многие доктора считают самоуправством и попыткой контролировать медицину?
Ответ: Нет, сэр.
Вопрос: В таком случае относительно чего было вынесено обвинительное заключение?
Ответ: Оно касается того факта, что некоторые лечебные учреждения округа Колумбия…
Вопрос: Ответьте на вопрос: в чем именно вас обвинили?
Судья: Он и отвечает на вопрос. Однако я полагаю, что эта информация не может быть принята судом, поскольку не относится к делу и наносит намеренный ущерб стороне ответчика. Разбирательства в Вашингтоне мы здесь не оцениваем.
Вопрос: Я это понимаю, но…
Судья: Думаю, что это свидетельство вам следует опустить.
Вопрос: Я лишь желал осветить деятельность ответчика.
Судья: Здесь мы рассматриваем не это. Не сомневаюсь, что ответчику есть что сказать по поводу разбирательства в Вашингтоне и чем защитить себя. Но в данном случае нас это не интересует. Господа присяжные, призываю вас не учитывать разбирательство в Вашингтоне и вынесенное там обвинительное заключение. К нашему делу это отношения не имеет, и этого мы касаться не будем. Мы опускаем этот материал. И я советую присяжным последовать нашему примеру. Примером нашего разбирательства это обвинение стать не может, так что призываю совершенно забыть о нем.
Хотя Моррисс и мог подозревать, что за недостаточностью доказательств положительный исход битвы для него сомнителен, но этот удар выбил у него почву из-под ног. То, что он считал своим главным оружием – возможность представить Фишбейна узколобым и своенравным задирой, не признающим над собой авторитетов, врагом всякого свободомыслия, независимых ученых вроде Бринкли и храбрых борцов в Вашингтоне, – было выбито у него из рук.
Моррисс собрался не сразу. Продолжив атаку, он стал забрасывать Фишбейна фразами из статьи, в быстром темпе, требуя от него доказательств. «Вы ему доллар, он вам лекарство». На чем основано такое клеветническое заявление?