— Помогите! — навзрыд рыдала я, уткнувшись в ладони, — Он умирает!
Меня душили слезы бессилия, гнева и отчаяния. Как же не везет, и теперь я косвенно виновата в смерти парня!
Будь я на Земле, сразу же позвонила 03. Даже если не оказалось бы с собой мобильного телефона, я выбежала бы на улицу, бросилась к прохожим… Кто-нибудь бы набрал, вызвал, помог… А в этом странном и чужом мире я ощущала себя в вакууме. А поздний вечер лишь убеждал в том, что я не встречу никого за дверьми.
— Отойди! — прозвучал над головой резкий мужской голос, и сильные руки вздернули меня на ноги, — Кто такая? Не мешайся!
И отпихнули в сторону. Пошатнувшись, но устояв в вертикальном положении, я удивленно протерла глаза.
Когда свет в зале стал ярче, буквально ослепляя? Не заметила. Откуда появился этот мужчина в черном тренировочном костюме? Тоже не знаю. Хотя… я вроде бы видела его сегодня утром.
Точно!
Присмотревшись, я поняла, что передо мной тот самый преподаватель, тренировавший квадрат. Его уверенные и быстрые движения вселяли надежду на то, что всё исправится. Он по-деловому осмотрел парня, запахнул его плащ, а потом подхватил под руки и понес к одной из дверей.
И замер перед ней.
— Ну? — зло бросил он мне, и я, смешавшись и теряя на ходу тапки, бросилась открывать.
Мы прошли в тускло освещенный коридор, разделенный многочисленными темно-зелеными дверьми. Пол под ногами был неровный и шероховатый, пару раз я зацепилась носком за выпирающие углы и чуть не упала.
Мужчина уверенно шел вперед и остановился у предпоследней двери, самой обшарпанной из всех. Перехватил поудобнее тело парня и выразительно поглядел на меня.
Я, что было сил, постучала.
— Иду, иду! — раздался скрипучий голос из-за двери, и спустя минуту нам открыли.
На пороге стоял высокий худющий старичок в ночном колпаке. Он подслеповато щурился, оглядывая нас, и покрепче затягивал пояс халата. Очевидно, что до того, как мы появились, мужчина спал или уже отходил ко сну.
— Вилберн, опять? — возмутился он, заметив лежащего на руках парня без сознания, но тут же засуетился, пошире распахивая дверь и нервно взмахивая узкими кистями: — Проходите! Скорее! Положи его на кушетку.
— Бонифаций, рана неглубокая, но воздействие… такое же, — негромко заметил, по-видимому, Вилберн, и осторожно уложил парня.
— Совсем страх потеряли! — пробормотал старичок, подходя к секретеру.
Что и говорить, его жилище выглядело намного более аскетично и потрепано, нежели наше. Маленькая гостиная, если эту коморку в три метра можно так назвать, была плотно заставлена: простенькой потертой кушеткой и стулом со сломанной ручкой, столиком, на котором стояли стаканы и почему-то склянки, и довольно большим деревянным секретером во всю стену. Именно в его недрах старичок нашарил несколько склянок с порошком и одну большую колбу.
— Отойди, твой фон блокирует, — резко приказал он Вилберну, и мужчина, схватив зачем-то меня за рукав, оттащил к двери.
— Будь осторожен. Откат…
— Я помню про откат! — раздраженно бросил старичок, и в его руке блеснули ножницы.
Он разрезал черную ткань, оголив рану. Прощупал все тело, но рана, к счастью, оказалась единственной. Как я поняла, он продезинфицировал ее мутной жидкостью из колбы, а потом поочередно засыпал порошком. Бормоча себе что-то под нос, лекарь долго и сосредоточенно водил руками над телом юноши.
— Как он? — не выдержал Вилберн, чем заслужил косой взгляд Бонифация.
— Еще спрашиваешь! — фыркнул он, — Проклятие третьего уровня, ранение ядовитым лезвием. Повезло, что смог переместиться.
— Я ждал его. В карманах должны быть бумаги. Посмотришь? — напряженно спросил Вилберн, всматриваясь в юношу, как будто хотел сквозь ткань что-то увидеть.
Седой лекарь отмахнулся. Он положил руки на сердце юноши и с выражением полной решимости выговаривал слова на непонятном языке.
— Это очень важно! — выпалил Вилберн.
Бонифаций проигнорировал его. Тогда зеленые глаза переместились на меня и опасно блеснули:
— Кто ты? Я видел тебя сегодня утром.
И почему вместо того, чтобы напрячься и взволноваться от столь строгого тона, мое сердце радостно колыхнулось?
Елизавета, новый преподаватель ясновидения, — смущенно представилась я.
По лицу Вилберна пробежала черная тень. Ему явно не понравилось то, как я представилась, но он никак не прокомментировал это, а лишь безэмоционально спросил:
— Почему в компании Рауля Кастро?
— Ну… так… — растерялась я, оглядываясь на лекаря. Старичок как раз накрывал юношу тонким покрывалом.
Закончил лечение? Так быстро?
— Я слушаю, — настойчиво напомнил о себе Вилберн, и меня буквально пробрало с головы до пят от властного приказа, прозвучавшего в его голосе.
И этот пытается управлять мною при помощи магии!
Возмутиться я не успела…
— Потому что он — мой муж, — послушно ответила я.
— Врешь! — зеленые глаза сузились в две взбешенные полосочки, — Если бы Рауль женился, я бы знал.
«Каков нахал!» — подумала я, но вместо этого вжалась спиной в дверь. Меня накрыло предчувствием опасности и грядущих неприятностей.
Что этот Вилберн имеет против моего мужа? Почему его волнует, женат тот или нет? Какое сейчас это имеет значение? Парень умирает у него на глазах, а эта бесчувственная скотина третирует меня!
Гнев внезапно придал силы и сковывающее разум наваждение спало.
— Ну извините, что не позвала вас на свадьбу! — огрызнулась я.
Неожиданно в наш разговор вмешался лекарь. Старичок взял тряпочку со стола и, вытирая ею руки, подошел к нам. Мой допрос нисколько не взволновал его, он как будто не слышал наезда Вилберна.
— Оу, новенькая! Как хорошо! — он приветливо протянул руку, и я не без опаски пожала ее, — Наконец-то! Бонифаций Лесли, к вашим услугам. Здешний лекарь. Если заболит что — обращайтесь!
Криво улыбнувшись, я кивнула. Хотелось скорее покончить с любезностями и вернуться к себе в спальню. Даже воды уже не хотелось. С удовольствием приняла бы на грудь стаканчик вина — другой.
— Что ты делала в пустом зале ночью? Шпионила? — Вилберна совсем не смущало то, что я как бы разговаривала с лекарем, — Рауль подослал перехватить Юнора? Отвечай!
— Вилберн, полегче! — вступился за меня старичок, и мне понравилось искреннее возмущение, прозвучавшее в его голосе, — Девушка испугана и ни в чем не виновата. Посмотри, как дрожат ее руки! Тем более, Рауль никогда бы не посмел пойти против
— Я знаю, о чем спрашиваю, — холодно перебил его брюнет, — Итак, что ты делала в зале поздно вечером? Разве не знаешь, что перемещение после десяти часов по Академии запрещено?
Я успела только моргнуть. Черт, что за дебильные ограничения?!!
— Она не знает! — ответил за меня Бонифаций, — Отстань уже от нее… Девушка устала, да и поздно…
— Пока я являюсь главным Хранителем безопасности Академии, имею право задавать вопросы. Значит, ты ждала Юнора! — удовлетворенно заметил он и
схватил меня за рукав, — А теперь ты идешь со мной.
Не знаю, куда хотел повести меня этот взбешенный субъект, но у меня перед глазами промелькнули заброшенные катакомбы.
Никуда я с ним не пойду!
— Что за бред вы несете?! — я выдернула свой халат из цепких рук брюнета, — И что себе позволяете?! Не знаю я никакого Юнора!
— Тогда что ты делала в холле в неположенное время? — взбешенно прошипел он мне прямо в лицо.
Отступать было некуда. Вилберн нависал надо мной отвесной скалой, пригвождая к месту взглядом. Лекарь пытался вмешаться, ворча и скуля где-то позади мощной фигуры, но я чувствовала себя настолько подавленной, что даже не различала его слов. Только зеленый взгляд, опасный и пристальный, владел моим вниманием. Он порабощал и подавлял.
И я должна была выполнять его волю.
— Я вышла из комнаты попить водички, — четко ответила незнакомым голосом, — На ужин мне принесли вино. Я хотела что-нибудь безалкогольное.
— Почему не связалась с кухней и не попросила принести в покои?
— Я не владею магией. Я не знаю, как это делается.
— Тебя взяли на должность преподавателя. Значит, ты владеешь магией, — горящие зеленые глаза наравне с ледяным тоном замораживали.
— Да, взяли. Но я узнала о вашем мире только вчера и не успела разобраться. Я не шпион. Я не хочу преподавать в Академии.
— Тогда что ты здесь делаешь?
— Меня попросил Рауль. Он мой муж. Мы с ним вместе…
Темная фигура сделала шаг назад, и зеленая точка, удерживающая мое внимание, исчезла. Я смогла вздохнуть полной грудью. Ставшие сухими глаза резало от испытанного напряжения, а в голове будто бы стоял туман. Неприятные ощущения вкупе с надвигающейся головной болью усиливались от буквально физически бьющейся неприязни Вилберна.
Мужчина стоял рядом с лекарем и негромко переговаривался, не спуская с меня взгляда. Очень недовольного взгляда.
Неуклюже поправила распоясавшийся халат и нахмурилась.
— Сейчас дам средство от головной боли, — подпрыгнул к секретеру Бонифаций, — Не уходите, Елизавета. Еще не хватало, чтобы вы упали в обморок, и потом нас, а не студентов, обвинили в смерти преподавателя ясновидения.
— Досадно было бы, правда? — слабо пошутила я, ощупывая ручку двери.
Меня допрашивали с применением магических уловок! Разве это законно? Не знаю, но унизительно — это точно! Никогда ему этого не прощу!
Ручка опустилась быстрее, чем Бонифаций смешал порошок с водой. Я так и выбежала из его гостиной, шатающаяся и возмущенная. Уносящая напоследок удивленный взгляд лекаря и презрительный — твердолобого и нахального Вильберна.
Выпрыгнула в центральный холл и на проснувшейся интуиции вышла в наше крыло. Поднялась на второй этаж, проскользнула никем не замеченная в покои. Рауля не встретила, чему очень обрадовалась. Рука сама потянулась к кувшину с вином и налила полный стакан. Выпила залпом и поморщилась от стукнувшей в виски боли.
Меня допрашивали в мой медовый месяц, как какую-нибудь преступницу! Да, пусть я оказалась рядом с раненным парнем, но где их камеры и средства слежения?! Неужели нельзя было поставить, чтобы исключить вот такие беспочвенные обвинения?