— Разумно, — согласилась Ава. — Может сыграть нам на руку.
— Да, таким образом я выгораживаю Мейсона, и у него нет ко мне претензий. Даже если в конечном итоге выяснится, что он отвечает за действия своих ассистентов.
— А поскольку адвокаты больницы не заинтересованы в раздувании скандала и постараются замять такое вопиющее нарушение, — подхватила Ава, — на конференции доктор Эрнандес тоже не станет углубляться в подробности и поспешит перейти к следующему делу.
— Конечно, конференция же не ограничится одним случаем Брюса Винсента. И все же проблема остается: пациента берут на плановую операцию, и никто знать не знает, что он страдает рефлюксом. Вы действительно интересовались, нет ли у него проблем с ЖКТ?
— Естественно! Иначе я не стала бы писать об этом в карте. Но пациент все отрицал, как и насчет еды. Вы лучше вот что скажите: вам известно, что нам звонили от доктора Мейсона и сказали, что их босс просит сделать спинальную анестезию?
— Да, известно. Как и то, что пациент тоже был в курсе, какая ему предстоит анестезия.
— Тогда вам наверняка известно, что Мейсон не проводил предоперационный опрос.
— Да. Еще я знаю, что после начала анестезии он еще около часа не появлялся в операционной, — сказал Ной. — Но в докладе я тоже не буду упоминать об этом, поскольку тут мы вступаем на зыбкую почву: возникает вопрос в сомнительности самой практики конвейерной хирургии. А Мейсон предупредил, чтобы я даже заикаться не смел на эту тему.
— Сложно не упомянуть, что пациент, находящийся в наркозе, больше часа ждет хирурга, — с сомнением заметила Ава. — Это действительно было похоже на остановку конвейера.
— Понимаю. Но не хочу ворошить осиное гнездо. Если у аудитории возникнут вопросы — пожалуйста, но инициатива будет исходить не от меня.
— Есть одна вещь, в которой я хотела бы признаться. — Ава выпрямилась в кресле и немного подалась вперед. — Для меня дело Брюса Винсента стало настоящим ударом. В моей практике это первая смерть на операционном столе и, надеюсь, последняя.
— Справиться со смертью непросто, — кивнул Ной. — Я знаю, что вы сейчас чувствуете, потому что сам прошел через это. Первый год в ординатуре был настоящим адом. К смерти никогда не привыкаешь, но можно научиться принимать ее как некую вероятность, событие, которое происходит вне зависимости от наших усилий. Особенно в некоторых областях медицины, в онкологии например.
— Да, верно, — Ава снова откинулась на спинку кресла. — Ну что же, вернемся к нашему делу. Как я уже говорила, мы с коллегами, включая доктора Кумара, несколько раз просмотрели карту анестезии и не нашли ошибок, если не считать начала наркоза до прихода хирурга.
— Спасибо за проделанную работу, — искренне поблагодарил Ной. — Ну, раз вы всё так подробно изучили, позвольте задать еще один вопрос, касающийся моего участия в операции. Как вы считаете, я был прав, когда экстренно перевел пациента на искусственное кровообращение?
— Думаю, ваши действия были оправданны, — кивнула Ава. — Если бы вы не сделали этого, пациент умер бы еще до бронхоскопии и подключения к кислороду. Сатурация упала до критического уровня, и к тому же у него была остановка сердца. Перевод на искусственное кровообращение — решение смелое и необходимое. Вас следует только похвалить за это, даже несмотря на печальный исход.
— Меж тем доктор Мейсон грозился обвинить меня в гибели пациента, — с некоторой долей горячности заявил Ной.
— Чушь полнейшая! — отрезала Ава. — Он угрожает, потому что ему стыдно за собственную беспомощность. Он не захотел или не сумел сделать того же. Только стоял в сторонке и сокрушенно цокал языком.
— Спасибо, — сказал Ной. — Я ценю ваше мнение. Это придает мне уверенность.
— Когда вы собираетесь поговорить с доктором Мейсоном?
Ной пожал плечами:
— Полагаю, чем быстрее, тем лучше. У него сейчас есть несколько прооперированных пациентов. В таких случаях он обычно приходит на работу в субботу. Постараюсь набраться храбрости и поговорить с ним завтра.
— Будьте осторожны, — с явным сочувствием произнесла Ава.
— Осторожен? — Ной криво усмехнулся. — Именно это доктор Мейсон и посоветовал мне, налетев со своими угрозами после собрания новичков.
— Извините, — сказала Ава. — Давайте изменим формулировку: хорошенько подготовьтесь к разговору с ним. А после нам нужно будет снова встретиться и обсудить дальнейшую тактику. На эти выходные я остаюсь в городе. Дайте мне знать, если завтра вам удастся поговорить с Диким Биллом. А я пока еще разок хорошенько все обдумаю. Договорились?
— Конечно! — кивнул Ной.
— Этот случай неприятен для нас обоих, — добавила Ава, — и тем не менее я рада познакомиться с вами. Спасибо, что откликнулись на приглашение. У меня была мысль самой подойти к вам в больнице, но я почему-то не решилась. Даже не знаю почему. — Ава пожала плечами. — ? Пожалуйста, держите меня в курсе. Мой номер у вас есть, и скиньте мне свой. Кстати, вы пользуетесь «Фейсбуком» или «Снэпчатом»?
— Чаще «Фейсбуком». Но в основном — «Фейс-Таймом».
— Ладно, мессенджер в «Фейсбуке» тоже сойдет. Я там под именем Гейл Шафтер.
Они поднялись и вышли из библиотеки. На площадке лестницы Ава пропустила Ноя вперед и жестом предложила ему спускаться первым.
— Вы не используете свое настоящее имя? — спросил он, шагая вниз.
— В соцсетях — нет. Если станет интересно, потом как-нибудь объясню причину.
— Мне уже интересно, — сказал Ной.
— Кстати, лучше, чтобы в больнице не знали о наших встречах. Наверняка поползут сплетни, А их, как выяснилось, мы оба терпеть не можем. Да и не хочется, чтобы доктор Мейсон думал, будто мы сговорились против него. Согласны?
— Абсолютно, — с жаром произнес Ной. — Но если завтра мне удастся перехватить доктора Мейсона и поговорить с ним, в какое время вам удобнее встретиться?
— Давайте как сегодня, часов в восемь. Можем снова заказать ужин у «Кинга».
— О, превосходно! Если в больнице не случится ничего экстренного, буду у вас в восемь, — пообещал Ротхаузер.
Они подошли к входной двери. Внезапно Ной растерялся, вспомнив, какой он неловкий в общении. Как следует себя вести, чтобы закончить приятный вечер на хорошей ноте? Он не ожидал, что Ава настолько понравится ему. Пожать хозяйке руку, обнять по-дружески или чмокнуть в щеку? К счастью, Ава сама пришла к нему на помощь. Она подалась вперед и слегка приложилась скулой к его щекам — сначала к одной, затем к другой, — обозначив нечто вроде поцелуя.
— Еще раз спасибо, что зашли, — отстраняясь, сказала Ава. — Прекрасный получился вечер.
Ной почувствовал, что заливается краской.
— Спасибо за приглашение. Мне тоже понравилось, — выдавил он. А затем, набравшись храбрости, добавил: — Позвольте еще вопрос: у вас такой симпатичный акцент, но я не могу понять, откуда…
— Лаббок, Техас, — со смехом ответила Ава. — А вы откуда?
— Скарсдейл, Нью-Йорк, — сказал Ной. — Округ Уэстчестер.
Опасаясь, что выглядит как восторженный подросток, Ной пробормотал «спокойной ночи» и выскользнул на улицу. Спустившись с крыльца, он обернулся и помахал рукой. Ава махнула в ответ и закрыла дверь.
— Придурок, — прошипел сквозь зубы Ной, ненавидя себя за вечную неуклюжесть. И все же внутри у него все пело. Шагая домой по улицам, окутанным мягкой летней ночью, Ной чувствовал такой подъем, какого не помнил со времен первой школьной влюбленности. Тогда предметом его страсти была одноклассница по имени Лиз Нельсон. Теперь Ной знал: в его жизни появился человек, с которым у него немало общего. И прежде всего их объединяла преданность профессии, причем не только с точки зрения карьеры, но и верность медицине как образу жизни. Сначала Ной удивился, когда Ава дала номер своего мобильного сестре в послеоперационной палате. Затем его поразило рвение, с которым доктор Лондон готовится к сертификационному экзамену. Еще один милый штрих, что она взяла двух кошек из приюта для бездомных животных. И помимо всего прочего, Ной не мог не признать, что Ава Лондон ему нравится: она не просто хороша собой, но и соблазнительна. Ной понятия не имел, продолжится ли их столь внезапно возникшая дружба после окончания дела Брюса Винсента, но если бы такое случилось, ему никогда не пришлось бы объяснять Аве, почему он день и ночь пропадает в больнице, — в отличие от Лесли Брукс, которая никак не могла понять этого.
Подойдя к своему дому на Ривер-стрит, Ной на миг заколебался, прежде чем достать ключ и вставить его в замочную скважину. У него промелькнула мысль, не вернуться ли в больницу проверить, все ли там в порядке. Но затем он отмахнулся от этой идеи, как от навязчивой мухи: если бы у дежурившего сегодня Тома Бахмана возникли трудности, он давно позвонил бы. Ной предполагал, что Том истолкует внезапное появление главного ординатора во внеурочный час как проявление недоверия и излишнюю тревожность, которую Ротхаузеру вовсе не хотелось демонстрировать окружающим. Он в очередной раз подумал, сколько такта и дипломатии требует его новая должность.
Переступив порог квартиры, Ной остановился и обвел взглядом гостиную. Называть эту комнату гостиной после того, что он видел в особняке у Авы, казалось кощунством или, как минимум, дурной шуткой: крохотное, размером с почтовую марку, помещение, где явно не хватает мебели. Хотя главной бедой гостиной Ноя было полное отсутствие индивидуальных черт, тех милых мелочей, которые могли бы рассказать о хозяине дома. Ной вспомнил вставленные в рамочку многочисленные фотографии Авы: вот она на горных лыжах, готовая ринуться вниз по склону; а вот на палубе катера с аквалангом за плечами. В коллекции даже имелся снимок, где она стояла с парашютным ранцем возле открытой двери самолета, и другой, перед прыжком на тарзанке, — поступки, которые Ной определенно считал безумием. И в то же время он отдавал Аве должное как любительнице приключений, чего точно не скажешь о нем самом.
Остальные фотографии хозяйки особняка были обычными туристическими селфи, снятыми на фоне различных достопримечательностей — Колизей в Риме, Тадж-Махал в Агре. Ной невольно гадал: путешествует ли Ава в одиночестве, а если нет — почему ни на одном из снимков не видно ее спутника?