— Ладно, теперь твоя очередь, — сказала Ава. — Прости, я, кажется, заболталась сегодня.
— Нет-нет, ничуть. Мысленно аплодирую твоему искусству анестезиолога.
— Спасибо. Я долго тренировалась, — рассмеялась Ава.
— У меня две новости: плохая и хорошая. С которой начать?
— С плохой. Покончим с ней разом, а потом будем смаковать хорошую.
— Доктор Мейсон снова загнал меня в угол, — вздохнул Ной. — Сначала жаловался на ассистентов, которых я ему назначаю, — чушь полнейшая! — а потом пригрозил, чтобы я не смел выгораживать тебя, как на прошлой конференции.
— Так прямым текстом и сказал?
— Так и сказал, — кивнул Ной. Он не стал упоминать, что Мейсон назвал Аву его любовницей.
— Да, новость плохая, — согласилась Ава. — Ну а какая хорошая?
— Встреча с доктором Джексоном прошла совсем не так, как я ожидал. Он сказал, что все обдумал на холодную голову и понял, что совершил ошибку, заставив первогодка начать анестезию без тебя.
— Поразительно! — Лицо Авы просветлело. — Как считаешь, он повторит это на конференции?
— Думаю, отпираться не станет, — улыбнулся Ной. — И еще я поговорил с Карлой Вайолет.
— Знаю, она мне звонила.
— И она готова подтвердить, что на нее оказали давление. Так что я могу без опасений затронуть эту тему в докладе. И не придется лавировать.
— Обязательно! И нужно подчеркнуть, что миорелаксант был введен до того, как я пришла в операционную.
— Конечно, скажу об этом отдельно, — заверил ее Ной.
— Уф, как камень с души, — призналась Ава.
— Но у меня есть еще одна новость, — перебил ее Ной. — Я встретился с ординатором из отделения неотложной помощи, которая делала первичный осмотр пациентки. Когда я сказал, что в электронной карте нет ни слова о травме шейных позвонков, она была поражена. Харриет Шонфельд утверждает, что сама отметила деформацию шеи.
— В истории болезни записи не было! — отрезала Ава и выпрямилась на стуле, готовая ринуться в бой.
— Успокойся: запись была, но одновременно ее не было. — Ной накрыл руку подруги своей. — Мы обнаружили две электронные карты: на имя Элен Гиббсон и Элен Гибсон. В одной есть сведения о травме, в другой нет. Каким образом система создала два файла на одного человека, еще предстоит выяснить. Я уже зашел к нашим компьютерщикам, они обещали разобраться.
— Да уж, новость так новость, — снова перевела дух Ава. — Она одна съест большую часть времени, отпущенного на обсуждение. Штатные хирурги уже не работают в неотложке и с радостью выскажутся обо всех проблемах отделения.
— Именно так я и подумал, — согласился ее собеседник. — А еще решил использовать в деле Элен Гибсон ту же тактику, что и в случае Брюса Винсента: оставить обсуждение напоследок. Если удастся верно рассчитать время, есть шанс завершить конференцию до того, как Дикий Билл вылезет с нападками в твой адрес.
— Именно это я и хотела предложить, — рассмеялась Ава.
— Но у меня остался еще один вопрос. Пытаясь интубировать пациентку, ты пользовалась видеоларингоскопом. Тебе он хорошо знаком? Нет, я понимаю, что каждая модель имеет свою специфику, и все же. — Ной старался говорить таким тоном, словно только что вспомнил об этой детали. На самом деле мысль о ларингоскопе не давала ему покоя с самого начала. Даже тогда, в операционной, главному ординатору показалось, что Ава не очень уверенно обращается с инструментом — не настолько уверенно, как следовало бы опытному анестезиологу.
— Естественно, я отлично знакома с видеоларингоскопом «Макграт», — с некоторым раздражением ответила Ава. — Как и с другими моделями, «Айртаг» и «Глайдскоп». Они не так уж отличаются друг от друга. Впрочем, я лично предпочитаю работать с «Глайдскопом», у него дисплей больше.
— Понятно, — кивнул Ной. Информации было слишком много — гораздо больше, чем он знал о ларингоскопах. И все же ситуация с подругой беспокоила его, словно камешек в ботинке. После того, что он узнал сегодня, беспокойство только усилилось: выяснилось, что прошло гораздо больше времени, чем полагал Ной, между сигналом тревоги, который подала Карла, призывая на помощь своего куратора, и появлением Авы. Конечно, в этот момент она была в другой операционной, наблюдая за пациентом, который находился в наркозе, но там индукция прошла гладко, у ординатора не было никаких проблем, так почему же Ава не пришла сразу? И почему не потребовала набор для экстренной трахеотомии, если видела, что заинтубировать не удается, к тому же у пациентки уже была остановка сердца на фоне гипоксии?
— А ты знаешь, который сейчас час? — спросила Ава, прерывая его мысли.
Ной бросил взгляд на часы.
— Боже, скоро двенадцать!
— Не понимаю, как ты обходишься таким малым количеством сна. Лично я с ног валюсь. Пойдем-ка спать, а? — предложила Ава.
— Пожалуй, — согласился Ной, вдруг сообразив, что находится на ногах уже почти двадцать часов.
— А знаешь что? — понижая голос, лукаво произнесла Ава.
— Что? — с невинным видом откликнулся Ной.
— Хорошие новости меня заводят!
— Ой! — с притворным испугом отшатнулся Ротхаузер. Он не был до конца уверен, что верно расслышал Аву.
Она пришла ему на выручку: выскользнув из кресла, одним быстрым движением расстегнула блузку и сбросила джинсы, представ перед ним в невероятно сексуальном наряде: темно-зеленых шелковых стрингах и кружевном бюстгальтере. Две узкие полоски ткани были настолько миниатюрными, что Ной засомневался, можно ли назвать их одеждой. Подойдя, Ава опустилась на подлокотник его кресла, и Ной вдохнул ее запах, чувствуя, как сознание погружается в невыразимо сладкий туман.
— Знаешь, как нам следует поступить со всеми этими хорошими новостями? — все тем же полушепотом спросила Ава.
— Кажется, начинаю догадываться, — ответил Ной, с готовностью подхватывая ее игру.
— Давай займемся любовью прямо здесь!
Час спустя они лежали в спальне на огромной кровати Авы и смотрели в потолок. Обе кошки лежали у них в ногах, свернувшись калачиком. Ной чувствовал себя абсолютно счастливым, но усталость давала о себе знать: ему стоило немалых усилий не провалиться в сон после двадцатичасового бодрствования.
— Должна кое в чем признаться, — заговорила Ава. — Я завидую тебе. Завидую тому, что ты учился в Лиге Плюща[17]. Подумать только, какое счастье поступить сначала в Массачусетский технологический институт, а затем в Гарвард. И получить докторскую степень всего за два года. Представляю, как ты гордишься собой.
— Мне повезло, — пожал плечами Ной. — Расплатой за везение стала работа на износ.
— Хотелось бы и мне пережить такое везение, — вздохнула Ава. — Здесь, в БМБ, почти все доктора — выпускники Плюща, а я среди вас чувствую себя чужаком, ведь у меня за плечами нет столь блестящей школы.
— Зато я восхищаюсь тем, чего добилась ты, — искренне возразил Ной. — Во многих отношениях твой путь производит гораздо большее впечатление, чем мой, традиционный и предсказуемый. Ты говорила, что не собиралась продолжать учебу. Что заставило тебя изменить решение?
— Работа у дантиста, — призналась Ава. — Я поняла, что топчусь на месте и буду делать одно и то же всю оставшуюся жизнь. Неприятное открытие. К счастью, моего шефа, доктора Уинстона Герберта, пригласили возглавить кафедру стоматологии в университете Бразоса. Это была новая школа, появившаяся в конце девяностых и стремительно набиравшая обороты, а к две тысячи второму году они открыли медицинский факультет и кафедру стоматологии. Тогда же доктор Герберт стал деканом и взял меня с собой. Так что некоторое время я работала в университете. Само собой, шеф не упускал возможности попользоваться мной и в других целях, хотя был женат и имел детей.
— Прости. Мне очень жаль, — сказал Ной, чувствуя волну гнева при мысли о том, что ученый муж вытворял с юной девушкой, которая не могла дать ему достойный отпор.
— Ничего, дело прошлое. Я ни о чем не жалею. Даже, можно сказать, благодарна Уинстону. Работа в новом развивающемся университете дала мне прекрасный опыт. Собственно, если бы не доктор Герберт, меня бы здесь не было. Он с самого начала поощрял мои занятия и даже пробудил интерес к анестезиологии.
— Серьезно? Каким образом?
— В отношении обезболивания стоматологи ведут себя довольно легкомысленно. Они считают, что могут запросто делать местную анестезию у себя в кабинете, иногда даже не имея для этого достаточного опыта. Доктор Герберт чуть ли не с первого дня позволил мне, восемнадцатилетней девчонке, работать с препаратами. Сейчас волосы дыбом встают, когда вспоминаю о том времени. Но сам процесс завораживал. Тогда-то я и решила поступать на медицинский. Настоящее чудо, особенно если учесть, что я с трудом окончила среднюю школу Коронадо в Лаббоке и даже не помышляла продолжать учебу.
— А как ты справилась с финансовой стороной? — спросил Ной. — Семья помогала?
Ава коротко хихикнула.
— Да ты что, не дали ни цента. Мы никогда не ладили.
— О, в этом мы похожи. Я со своим тоже не особенно ладил.
— После смерти отца мать снова вышла замуж, но мы с отчимом были как кошка с собакой. Окончив школу, я оказалась предоставлена самой себе. Поэтому учиться смогла только благодаря работе у доктора Герберта.
— А какой ты была в детстве? — спросил Ной. Хотя сейчас их с Авой объединяла любовь к медицине, он понимал, что путь в профессию у них был очень разным. Со старших классов школы Ной целеустремленно шел к своей мечте стать хирургом — мечте, которая поглотила его целиком и полностью.
— Я не очень люблю говорить о своем прошлом, — нахмурилась Ава. — Слишком много болезненных воспоминаний. Мне интереснее будущее. А еще больше твое прошлое.
— Что тебе хотелось бы узнать?
— Всё. — Ава приподнялась на локте и посмотрела на любовника: — Я знаю, что мы родились в один и тот же год, но когда складываю известные мне факты из твоей истории, два года куда-то пропадают.