Ной наблюдал, как разъяренный противник марширует по коридору, направляясь, вероятно, прямиком на третий этаж Стэнхоуп-Билдинг, в администрацию клиники. Он смотрел вслед Мейсону и не мог заставить себя пошелохнуться. Неприятности нарастали как снежный ком: смерть мальчика, тревога за Аву, а теперь еще и угроза увольнения. Ной чувствовал себя опустошенным и усталым. Он сомневался, что Мейсону повезет и на этот раз он добьется своего, однако ситуация накалилась до предела. Хотя бы потому, что доктор Эрнандес специально просил Ротхаузера наладить отношения с Диким Биллом и избавить шефа от визитов скандального хирурга.
Ной вздохнул и удрученно покачал головой. Он понятия не имел, как успокоить Мейсона. Вдобавок случай гипертермии тоже придется расследовать. А неумолимо надвигающуюся конференцию Дикий Билл наверняка превратит в настоящий кошмар. Похоже, черная полоса в жизни Ноя будет затяжной и не скоро сменится белой.
Глава 20
Понедельник, 24 июля, 19:15
Поднимаясь по гранитным ступенькам крыльца дома № 16 по Луисбург-сквер, Ной бросил взгляд на часы и понял, что время не самое подходящее: Ава, вероятно, еще не закончила занятия в тренажерном зале. Но раньше он выбраться не сумел: у одного из пациентов, которых Ной оперировал сегодня днем, началась лихорадка.
Ротхаузер не разговаривал с подругой с тех пор, как они расстались в больнице. Он хотел было позвонить ей перед выходом с работы и спросить, что прихватить на ужин, но затем передумал: лучше оставить Аву в покое и дать ей возможность разобраться с собственными эмоциями.
Нажав на звонок, он приготовился к долгому ожиданию. Не исключено, что придется позвонить еще раз: обычно в тренажерном зале грохочет музыка, и Ава может не услышать сразу. Однако, к удивлению Ноя, дверь открылась мгновенно. Увидев за ней Аву в обычной одежде, он удивился еще больше.
— Привет, — он обнял ее.
Ава не ответила, но и не уклонилась.
— Ты себя хорошо чувствуешь? — спросил Ной, чуть отодвигаясь и заглядывая ей в лицо, на котором застыло вялое, почти безжизненное выражение.
— Мне уже лучше, — таким же неживым голосом произнесла Ава.
— Я был уверен, что ты в зале.
— Нет, позвонила инструктору и отменила тренировку.
— Как бы нам подбодрить тебя? Давай я закажу ужин. Или, может, вместе сходим в «Тоскано», поедим у них? А, что скажешь?
— Я не голодна. А ты возьми себе что-нибудь.
— Ладно, ужин подождет. Давай сначала поговорим. Поднимемся в библиотеку?
— Как хочешь.
Когда они привычно уселись каждый в свое кресло, Ной попытался сообразить, с чего бы начать, заранее зная, что терапевтические разговоры — не его конек. Обычно ему, как хирургу, приходилось иметь дело с болезнями тела и решать их радикальным способом — действиями, а не словами. Наука о душевных недугах давалась ему труднее. Однако о депрессии Ной кое-что знал, пережив после ухода Лесли затяжной приступ тоски. Более того, однажды ему удалось справиться с депрессией в гораздо более сложной ситуации — когда из-за болезни матери пришлось бросить учебу в университете и пойти работать.
— Позволь задать тебе один вопрос, — начал Ной. — В прошлом у тебя случались приступы депрессии или нечто похожее?
— Да, — кивнула Ава. — Я уже рассказывала. В школе, когда меня травили в соцсетях… И депрессия, и пищевые нарушения. Полный набор.
Ной слегка запаниковал: ощущение, что он ступил на зыбкую почву, только усилилось. Примерно так чувствовал бы себя психиатр, которого привели в операционную и предложили сделать аппендэктомию.
— А помимо онлайн-преследование были еще какие-то события, вызвавшие депрессивное состояние?
Его собеседница ответила не сразу. Сперва она молча уставилась на Ноя, едва заметно покачивая головой, словно сражалась с его вопросами и размышляла, стоит ли на них вообще реагировать. Молодому врачу хотелось сказать ободряющие слова, чтобы облегчить ей задачу, но он, к счастью, удержался.
— Произошло одно событие, которое надолго выбило меня из колеи, — наконец заговорила Ава. — Мой отец, управляющий в довольно крупной нефтяной компании, совершил самоубийство. Вышиб себе мозги. Мне в то время было шестнадцать, я училась в выпускном классе.
Ной отшатнулся, словно ему залепили пощечину или окатили ведром ледяной воды, и невольно вспомнил собственную метафору об археологе, который снимает слои почвы, удивляясь открывающимся перед ним находкам. Вот еще один слой снят, а под ним новый сюрприз.
Ротхаузер неловко кашлянул.
— Мне казалось… ты вроде говорила, что он умер от сердечного приступа.
— Я так всем говорю. Возможно, иногда и сама в это верю. Но правда заключается в том, что папа застрелился, а я едва не слетела с катушек.
— О боже… — Ной запнулся, не зная, что еще сказать.
— А когда мне было двадцать, я впала в настоящую депрессию. — Лицо Авы ожило! безразличие уступило место гневу. — Я вышла замуж, а вскоре мой новоиспеченный супруг сбежал. В то время мужчины не очень хорошо обращались со мной.
— Мягко говоря, — вставил Ной, имея в виду дантиста, у которого работала его подруга.
— Ты, кажется, интересовался, почему я предпочитаю общение в соцсетях? — криво усмехнулась Ава. — Гораздо безопаснее, когда ты управляешь мышью, а не кто-то играет тобой, как кошка с мышкой.
— Да, думаю, теперь я лучше понимаю, — кивнул Ной. — Долго вы были женаты?
— Достаточно долго для того, чтобы он получил грин-карту, — горько рассмеялась она. — Парень приехал в США по студенческой визе и захотел остаться насовсем. А я просто стала средством достижения заветной цели.
— Ты познакомилась с ним в университете?
— Да. На следующий день после того, как приехала туда вместе с доктором Гербертом. Мой избранник был хирургом-ординатором, как и ты. Только из Сербии.
— Сочувствую, — сказал Ной. Из-за того, что ее обманул хирург-ординатор, Ротхаузер почему-то почувствовал себя соучастником преступления.
— Такое ощущение, что все это происходило в другой жизни, — пожала плечами Ава. — А как насчет тебя? Что стало причиной депрессии?
Ной был рад, что возлюбленная вылезла из своей скорлупы и готова поговорить. Он с той же откровенностью поведал ей о своих несчастьях.
— Так, значит, Лесли исчезла внезапно, точно как мой ублюдочный муженек? — презрительно спросила Ава.
— Нет, — сознался Ной. — Ей не нравилось, что я постоянно пропадаю в больнице. Какое-то время она пыталась смириться, но постепенно становилось только хуже.
— Так или иначе, ее уход задел твое самолюбие, — заметила его собеседница. — Мое самолюбие тоже изрядно пострадало.
— Расскажи-ка поподробнее о травмах самолюбия, — улыбаясь, попросил Ной.
— Лучше скажу о том, что такое самоуважение. Я весь день думала об этом. И поняла, что не смогу оставить клиническую анестезиологию, даже несмотря на случившееся. Для меня быть практикующим анестезиологом — все равно что быть собой.
— Рад это слышать, — сказал Ротхаузер и снова повторил слова, которые говорил Аве в прошлый раз: какой она талантливый анестезиолог и как бессмысленно оставить любимое дело после стольких усилий, потраченных на обучение.
— Спасибо. Ты меня очень поддержал, — внимательно выслушав Ноя, сказала ему подруга. — Серьезно. Как бы там ни было, я и сама убеждена, что действовала правильно. Мы разбирали первые две операции. Все согласились со мной, даже доктор Кумар.
— Не сомневаюсь.
— Проблема в том, что Мейсон все еще намерен сделать меня козлом отпущения. Как думаешь, есть у него шанс?
Главный ординатор молчал, пытаясь сообразить, как ответить. Ава только что выбралась из эмоционального омута, и не хотелось заталкивать ее туда обратно. Но с другой стороны, лучше сказать правду.
— Он все еще злится на нас обоих. И жаждет мести. Сегодня после твоего ухода Мейсон разыскал меня и заявил, что намерен поговорить с доктором Кумаром.
— Ой, как будто он до сих пор не поговорил, — фыркнула Ава. — Засранец. Единственная причина, по которой меня могут турнуть из клиники, — отсутствие в резюме пункта «выпускница Плюща», в отличие от большинства врачей БМБ.
— Это вообще не имеет никакого значения, — горячо запротестовал Ной. — Величественный ореол Плюща — дескать, там более качественное образование — миф чистейшей воды. И твой университет Бразоса прекрасно опровергает старинную легенду. Расскажи о своей ординатуре. Чем вы там занимались?
— Знаешь, у меня нет ни малейшего желания расписывать достоинства моего университета, — вдруг рассердилась Ава. — Как будто я в чем-то оправдываюсь или пытаюсь сохранить членский билет в клубе старых аристократов. Я гораздо охотнее поговорила бы о моих оценках на квалификационных экзаменах в Совете по анестезиологии и о ежедневных занятиях по программам МОКА. Или о том, сколько я прилагаю усилий, чтобы оставаться в курсе новейших достижений. А на конференциях у нас на отделении именно я, а не эти чванливые «плющи» со своими золотыми дипломами, выступаю с докладами о последних разработках в нашей области.
— Ладно-ладно, я ведь не спорю! — Ной вскинул руки, словно защищаясь. Порой Ава приводила его в недоумение: несколько дней назад она сетовала, что у нее не было возможности учиться в Лиге, а сегодня обзывает «плющей» выскочками и зазнайками. — Некоторые люди действительно считают, что диплом престижного университета делает их лучше других. Тем важнее найти способ защитить тебя от этого зарвавшегося психопата — доктора Мейсона. Короче, нужно хорошенько подготовиться к конференции.
— У тебя уже есть план? — поинтересовалась Ава.
— Полагаю, есть. Как мы и собирались, доклад по случаю Элен Гибсон я представлю последним. В прошлый раз доктор Эрнандес разгадал мою уловку, и все же стоит рискнуть. Сначала компьютерщики объяснят, каким образом система дважды зарегистрировала пациентку, потом доктор Джексон покается в своих ошибках. Словом, проблем быть не должно. Конечно, многое зависит от Мейсона: попытается он перевести стрелки на анестезиолога или нет. Если это все же произойдет, мне придется занять нейтральную позицию.