Затем доктор Кумар подробно объяснил, каким образом осуществляется наблюдение за работой ординаторов. Предполагается, что штатный анестезиолог курирует двух ординаторов одновременно, поэтому доктор Лондон и отсутствовала в тот момент, когда начался наркоз Элен Гибсон, — просто не успела прийти из соседней операционной.
Пока доктор Кумар говорил, Ной вспомнил тот злосчастный день, склонившуюся над столом Аву и возникшее у него мимолетное впечатление, что она не очень уверенно общается с видеоларингоскопом. И снова его кольнуло неприятное чувство. Говорить ли об этом доктору Кумару? И почему Ава не заказала набор для экстренной трахеотомии или не использовала иглу большого диаметра для струйной вентиляции?
— Спасибо, что позволили мне выступить, — сказал доктор Кумар, отступая от микрофона и возвращая Ротхаузера к действительности.
— Благодарю за выступление, сэр, — поспешно откликнулся тот. Он вернулся на кафедру и посмотрел в зал: люди перешептывались, многие оживленно обсуждали услышанное.
— Я хотел бы добавить еще кое-что, — неожиданно прозвучал чей-то голос из правой части аудитории.
Ной повернулся в ту сторону. Это был доктор Джексон.
— Пожалуйста, — главный ординатор сделал широкий жест рукой, давая слово коллеге.
— Да, я помню: по правилам, врачу, чей случай разбирают на конференции, не положено выступать, но в сложившейся ситуации я чувствую себя обязанным высказаться. Прежде всего, я сожалею, что принудил ординатора начать анестезию, не дожидаясь прихода куратора. Признаю свою ошибку. Хочу лишь добавить в свое оправдание, что речь шла о множественном открытом переломе; в таких обстоятельствах чем дольше откладывается операция, тем больше вероятность заражения. И все же мне не следовало настаивать.
В аудитории раздались сдержанные аплодисменты. Люди оценили признание доктора Джексона, которое оказалось столь же неожиданным, как злобные комментарии доктора Мейсона. Ной посмотрел на Аву. Она тоже беззвучно хлопала в ладоши. Интересно, кому: Кумару или Джексону? И тот, и другой сделали все, чтобы реабилитировать доктора Лондон.
Бросив взгляд на часы, Ной увидел, что уже почти девять. Он поблагодарил коллег и объявил конференцию закрытой. Все разом поднялись и заторопились к выходу, поскольку опаздывали на операции, запланированные в первую смену.
Спустившись с кафедры, Ротхаузер подошел к секретарю отдела информационных технологий, которая всю конференцию одиноко просидела на стуле в яме амфитеатра, дожидаясь, когда ее пригласят выступить по делу Элен Гибсон.
Ной извинился:
— Простите, никак не ожидал, что мы не уложимся в отведенное время.
— Ничего страшного, — улыбнулась женщина. — Мне было интересно послушать выступления врачей. Я никогда не бывала на конференциях по летальным исходам и рада, что вы подробно обсуждаете такие трагические случаи.
— Мы стараемся делать выводы и учиться, чтобы избежать трагедий в будущем. Еще раз спасибо, что пришли.
Ной обернулся, надеясь встретить взгляд Авы — наверняка ее порадовал исход конференции. Однако вместо подруги наткнулся на разъяренного доктора Мейсона, готового вот-вот взорваться.
— Считаешь себя чертовски умным? — прошипел Дикий Билл, придвигаясь почти вплотную к противнику. — Радуешься, что удалось снять с крючка свою высокомерную подружку? Ладно, у нее свой начальник, но до тебя я доберусь, можешь не сомневаться? И мой тебе совет: уноси отсюда ноги, пока не поздно!
Понимая, что благоразумнее всего промолчать, Ной с туповатым видом смотрел на хирурга. Тот, сузив глаза, впился в него взглядом, затем развернулся и с театральным пафосом, словно покидая сцену, зашагал к выходу из аудитории.
Ной покосился на большую тройку, которая все еще стояла неподалеку от кафедры, что-то обсуждая между собой. Все трое дружно закатили глаза, словно предлагая не обращать внимания на странности коллеги. Непростой характер Мейсона не был для них секретом. Поддержка начальников придала Ротхаузеру некоторую уверенность, но ему все еще было не по себе: в конце концов, доктор Эрнандес сам сказал накануне, что Уильям Мейсон — это сила, с которой нужно считаться.
Глава 22
Среда, 26 июля, 15:10
Ноя ждал напряженный рабочий день. Вместе с остальными участниками конференции он направился по переходу, соединяющему больничные корпуса, из большого амфитеатра Фэгана обратно в Стэнхоуп-Билдинг. По дороге многие хвалили его доклад, а кое-кто выразил недоумение по поводу безумной вспышки доктора Мейсона. Это обнадеживало, и Ротхаузер окончательно успокоился.
Убедившись, что все ординаторы, которых он назначил ассистировать штатным хирургам, на месте, Ной начал свою операцию — первую из четырех запланированных. Себе в качестве помощницы он выбрал третьекурсницу Дороти Клим. Доктор Клим была прекрасным ординатором, и Ною нравилось работать с ней. Они составляли хорошую команду. Как любой толковый ассистент, Дороти умела предугадывать, что именно в данный момент нужно хирургу. Такая слаженность в действиях врачей неизменно радовала и операционных сестер. В результате все были довольны, включая пациентов.
После каждой операции Ной отправлялся в специальную кабинку для диктовки и делал аудиозапись — отчет для истории болезни. Некоторые хирурги оставляли эту работу на конец дня, однако Ной предпочитал записывать сразу, пока подробности свежи в памяти. И всякий раз поглядывал по сторонам в надежде увидеть Аву и перекинуться с ней хотя бы парой слов. Увы, тщетно: за весь день их пути так и не пересеклись.
Четвертая операция, открытая холецистэктомия, благополучно завершилась, и Ной снова попытался отыскать Аву. Он заглянул в палату послеоперационного наблюдения — в свое время их первый настоящий разговор состоялся именно здесь, — и снова мимо. Тогда Ной вернулся на центральный пост и проверил расписание анестезиологов. Оказалось, последняя операция, в которой сегодня участвовала Ава, закончилась на час раньше. А это значит, что, скорее всего, она уже ушла домой. Ной почувствовал некоторое разочарование, но ничего не попишешь, и он стал с нетерпением ждать вечернего свидания. С тех пор как Ава вернулась из Вашингтона, он почти каждую ночь проводил на Луисбург-сквер, но накануне из-за экстренной операции Ною пришлось остаться в больнице.
Устроившись в одной из кабинок для диктовки, он вдруг обнаружил, что строит планы на вечер. На Чарльз-стрит есть неплохой винный магазинчик «Бикон-Хилл вайн», надо прихватить по дороге бутылку шампанского и отпраздновать благополучное завершение конференции. По крайней мере, Аве больше ничто не угрожает.
Перед выходом из больницы он позвонит ей и спросит, что заказать на ужин, или, может быть, они даже сходят в настоящий ресторан — если не сегодня, то в ближайшие выходные. Конечно, неизвестно, как отреагирует Ава, но Ною нравилось играть этой мыслью. Почему бы и нет? В конце концов, разве тайное не стало явным? После того как доктор Мейсон объявил во всеуслышание об их романе, вряд ли имеет смысл и дальше делать вид, будто они едва замечают друг друга.
Продиктовав отчет, Ной снова отправился в послеоперационную палату — проверить, все ли в порядке у пациента после холецистэктомии. Ротхаузер ушел из операционного зала, когда шестидюймовый разрез в верхней части живота оставался открытым и за дело взялись доктор Клим и младший ординатор. Это был стандартный учебный протокол: после того как основная часть работы сделана, главный ординатор покидает операционную, давая возможность ассистирующему старшему ординатору обучить первогодку базовой технике наложения шва.
Ной бегло просмотрел лист назначений, которые сделал младший ординатор, — также обычный порядок, который не менялся годами. Обучение врачей в целом не сильно изменилось за последнее столетие, несмотря на развитие самой науки и кардинальные открытия в медицинских технологиях.
Затем Ной вернулся в ординаторскую и сел за компьютер. У него накопилась масса бумажной работы, с которой он надеялся расправиться к шести вечера, чтобы успеть добраться до Авы еще до начала ее тренировки. А к тому моменту, когда она отзанимается и примет душ, Ной уже приготовит праздничный ужин, включая шампанское.
Все складывалось как нельзя лучше. Два часа спустя он покинул ординаторскую и уже шагал в раздевалку, когда лежащий в кармане мобильник отрывисто пискнул. Ной удивился: кому вздумалось присылать сообщение на его личный номер вместо больничного планшета? Он вытащил телефон и увидел, что эсэмэска пришла от Авы. Сердце радостно подпрыгнуло: наконец-то она дала о себе знать. Со смешанным чувством облегчения и любопытства Ной нажал «Открыть».
И остановился как вкопанный. Эйфория мигом испарилась. Ной дважды перечитал текст, поскольку смысл никак не укладывался у него в голове. Между тем сообщение был простым и коротким: «Уехала в командировку на несколько дней. Напишу, когда вернусь».
Все еще держа телефон в руке, Ротхаузер опустился на низкую скамейку в мужской раздевалке и в недоумении уставился на дисплей. Неужели Ава настолько бесчувственна, что сочла возможным отделаться сухой запиской, лишенной даже намека на эмоцию? На какой-то миг Ною показалось, что подруга намеренно хотела причинить ему боль. Или она действительно не понимает, что поступает жестоко? Впрочем, оба объяснения не утешали. И тут же в голове возник еще один вопрос: давно ли она знала о предстоящей поездке? Или в лоббировании интересов производителей пищевых добавок случилась неотложная ситуация, если такие у них вообще бывают? Ной надеялся, что это именно тот случай, ведь иначе Ава сообщила бы ему о командировке.
Но чем дольше он размышлял, тем больше возникало вопросов. Ной вдруг сообразил, что у подруги должно быть нечто вроде короткого отпуска. Всю последнюю неделю она работала без выходных, включая и минувший уик-энд. Мысль о том, что доктор Лондон редко работает больше пяти дней подряд, не приходила ему в голову, поскольку для самого Ноя такой распорядок был привычен. Тогда тем более странно, что она ни словом не обмолвилась о запланированном отпуске.