Но сегодня Дэв был настроен по-другому.
—Эм… А где Памела?— поинтересовался он.
—Ха-ха-ха,— только и ответил хозяин, но нельзя было поручиться, что он понял вопрос. Он толкнул к нам наши тарелки. Яйца, покрывавшие бекон, медленно стекали с него, поблескивая на солнце.
—Девушка?— попытался Дэв еще раз.— Пам-э-ла?
—А! Да, Памела. Да.
Он сделал мрачное лицо и подбоченился. Это могло бы претендовать на номинацию «Худшая попытка объясниться жестами в истории международного общения».
—Она здесь?— не унимался Дэв.— Ou est Pamela? [8]
—Нет,— ответил хозяин. Он потер глаза и сделал вид, что плачет.— Ха-ха-ха,— повторил он, развернулся и ушел.
—Как-то странно,— заметил я.
—Может быть, он пытался сказать, что я грустный? Или она?— предположил Дэв.— Если он хотел показать, что она плачет, значит, я правильно его понял.
—Может быть, он пытался сказать, что вы оба грустите, но по-разному?
Дэв кивнул, погруженный в свои мысли.
—Так что там с приглашением?— поинтересовался он. Сегодня утром я довольно неожиданно получил по почте конверт из дорогой тисненой бумаги кремового цвета — в таком моему богатенькому кузену присылают счет за газ.
—По всей видимости, я прошел проверку на взрослость. Они подгоняют события. Гэри хочет, чтобы они были женаты к тому времени, когда ребенок выскочит на свет,— ответил я, проверяя, на месте ли приглашение на свадьбу Сары.
—Да нет, я не об этом. Это приглашение я видел. Я о другом — о том, которое поинтереснее.
А? То приглашение.
Письмо было озаглавлено «„Тропикана“ — срочно». Поначалу я не обратил на него внимания. Что такого срочного может быть в «Тропикане»: разве что из чана с соком вылез какой-то монстр,— но потом заметил, от кого оно.
—Скажи, что это «Формула-1» или что-то в этом роде. Или премьера! Или запуск новой марки водки. Там будут топ-модели, готов поспорить. И все они, одетые в серебряное, будут раздавать стопочки с водкой. Или «Золотой джойстик»! Пусть это окажутся девочки в серебряном или «Золотой джойстик». Дэв всю жизнь мечтал пойти на церемонию вручения «Золотого джойстика». Он говорит, что это должно быть что-то невероятное. Я думаю, она проходит на нулевом этаже «Хилтона».
—Это «Оскар» мира видеоигр. Все собираются там. Все самые важные птицы.
—Например?
—Не думаю, что ты о них слышал. Это совсем другие важные птицы.
—В любом случае это не «Золотой джойстик». На самом деле это,— я торжественно показал ему письмо,— запуск новой линейки соков «Тропикана». С ягодами акай.
Он кивнул, явно надеясь, что не так меня понял.
—«Тропикана»,— задумчиво произнес он.
—По всей видимости, ягоды акай содержат на девяносто процентов больше антиоксидантов, чем считалось ранее,— известил его я.
—Ну, думаю, что это хорошая новость.
—Вечеринка будет в особняке за городом. Мне кажется, там должны быть модельки в костюмах ягод. В общем, клубнички.
Лицо Дэва неожиданно приняло заинтересованное выражение.
—Угадай, кто сейчас победит на своем первом конкурсе комиков?— широко улыбаясь, произнес Клем, показывая на себя обеими руками.
—Ты, Клем?
—Разумеется, сэр! Да, сэр! Ну, говоря «победит», я на самом деле имею в виду «примет участие», но у меня очень хорошее предчувствие.
Кажется, Клем принадлежал к тем, кто совершенно не чувствует настроение окружающих. Я не из таких. Я всегда замечаю подобные вещи. Мое настроение зависит от окружающих. И сейчас в отличие от громогласного Клема я был совершенно спокоен.
Зои утром не было на месте. Сэм заметила, что она, вероятно, на каких-нибудь курсах по повышению, но работников редакции «Лондонских новостей» не отправляют на подобные курсы. Кто-то предположил, что она встречается с Дерилом Ченнингом — наглым и фамильярным владельцем «Манчестерских новостей», «Лондонских новостей» и, до недавнего времени, «Ночного Глазго» — газеты, закрытой им незадолго до Рождества.
Клем уткнулся в свою рекламку новогоднего конкурса соискателей премии «Смеющаяся хижина». Вероятно, он представлял себе, что держит в руках новенький пластмассовый банан, вручаемый лучшему комику вечера, и произносит какую-нибудь смешную речь.
Я закинул ноги на стол и пролистал последний номер «Лондонских новостей». Вот она, эта страница. Я улыбнулся себе.
Ей должно понравиться.
И да, вечером я получил от Эбби послание, гласившее:
Не могу поверить, что ты сделал это.
Ха! Тебе понравилось фото? Это с телефона Дэва!
В ответ молчание.
Я попытался убить время, заняться работой. Написал обзор концерта в «Скала», поменял батарейки в дистанционке от телевизора. Сделал бутерброд, вынес мусор, купил молока. А потом начал думать, почему же Эбби ничего не пишет.
Так что я еще раз взглянул на ее послание. Я ошибся. Там было написано не «Не могу поверить, что ты сделал это», а «Не могу поверить, что ты это сделал».
Песни Эбби — Эбби Грант.
Легкость и одухотворенное великолепие морского курорта.
Музыкальная сцена Брайтона в последнее время процветает. В начале года на лондонские площадки вырвались «Кикс», а теперь позвольте представить вашему вниманию новую восходящую звезду — нежную и одухотворенную Эбби Грант…
Так начиналась моя восторженная рецензия на альбом, никем еще не прослушанный. Никем, кроме Эбби и меня. Я планировал сделать таким образом ей подарок. Показать, что понимаю ее — девушку, постоянно говорившую, что у нее нет мечты, хотя это, очевидно, и не было правдой. В этом и заключалась ее мечта, и самое позитивное в этом то, что она приблизилась к ее осуществлению. Ее мечта достижима! Да, разумеется, качество записи оставляло желать лучшего, ни о какой работе звукорежиссера и говорить не приходилось, это были просто живые записи голоса Эбби под аккомпанемент акустической гитары. Иногда к ней присоединялся кто-то с аккордеоном или чем-то в этом роде. Но… мне показалось, что так даже лучше. Так песни казались более живыми, более натуральными.
Эбби молчала об этом диске с песнями, полными любви и надежды. Но почему?
Это просто смешно. Она могла бы добиться успеха, у нее есть все шансы. Не понимаю, почему она не использует их. Может, она просто боится? Моя статья, плод моего благорасположения, как мне тогда казалось, была именно тем, в чем Эбби нуждалась. Ей, думал я, нужен был друг, готовый сказать, что она молодец, что надо идти дальше, и я решил стать этим другом, и сделать это публично. Я напечатал статью в «Лондонских новостях», и у нее была цитата из прессы, которую можно вырезать и приклеить к диску. Как поступили «Кикс». Я хотел сделать так, чтобы она не останавливалась на полпути.
Таков был мой план.
И кажется, он не сработал.
—Ты поставил меня в неудобное положение,— сказала она мне тем вечером по телефону. Судя по голосу, она была рассержена и обижена.
—Я не хотел ничего такого,— ответил я, отчаянно надеясь, что она мне поверит, и осторожно продолжил: — Я хотел только хорошего, клянусь, я думал, что…
—Ты влез в мою сумку, украл мои песни.
—Я не крал их, только послушал.
—Ты украл их, скопировал их. Раньше они были моими, а теперь нет.
—Что? С какой стати?
—По сути дела, ты взял мой дневник, прочитал его, скопировал и написал о нем в газете.
—Эбби, послушай… Я увидел диск, и…
—А то, что ты написал о моих отношениях с Полом…
—Я не писал об этом. Я написал только, что на диске есть одна песня о том, что автор неволен в своих действиях.
—Я не невольна в своих действиях. И это не имеет отношения к Полу. Ты явно намекал на него.
Я предпочел смолчать, поскольку и вправду думал, что эта песня о Поле.
—Пол прочитал это и разозлился. Он хотел знать, что со мной не так. До этого он понятия не имел о существовании песен. Теперь мне пришлось показать их ему. Представляешь, как я себя чувствовала? Ты кое-что отнял у меня. Не знаю почему. Ты думаешь только о себе. Зачем ты это сделал? Ты слишком много себе позволяешь, слишком.
—И как ты думаешь, у кого я этому научился, Эбби? Кто пришел ко мне домой и удалил мою бывшую девушку из списка моих друзей на «Фейсбуке»? «Тебе это не нужно». Помнишь, ты это сказала. И я думал, что то, что я сделал, было нужно тебе!
—Ты один из них, Джейсон.
—Из кого?
—Ты просто один из толпы, правда?
—Эбби, я твой друг, и…
Я услышал, как трубка ударилась обо что-то — об стол, наверное,— а потом ее с силой швырнули на рычаг.
Я готов был рвать на себе волосы. Разумеется, она рассердилась. Если бы она хотела, чтобы кто-то знал о ее песнях, то пела бы их. Той ночью диск так заманчиво выглядывал из ее сумки, могло показаться, будто он хочет, чтобы его увидели, а перед этим мы как раз говорили о жизни, мечтах и стремлениях… Из-за всего этого я тогда не испытывал никаких сомнений в своей правоте. И — черт возьми — я все-таки был прав. Разве нет? Такую слишком резкую реакцию и можно ожидать от девушек вроде Эбби. Я не хочу сказать, что она взбалмошная или истеричная, нет: я мало встречал людей более уравновешенных, чем она,— но она ведь такая эмоциональная. Прислушивается к своему сердцу. На самом деле, именно поэтому Эбби должна понять меня. Я сделал это для нее. Так, как и нужно было, от всего сердца, и, будем откровенны, ей бы надо радоваться, что кто-то так переживает за нее. Хотя, конечно, мне бы не стоило касаться Пола — теперь я готов это признать. Я не назвал его имени, разумеется, просто где-то в статье заметил, что стихи Эбби принадлежат женщине, не вполне довольной теми отношениями, в которых находится сейчас. Может быть, это и выдало мои мысли о Поле.
Это, а еще моя приписка, что на диске есть песня о том, каково это — чувствовать себя чьей-то марионеткой.
Я не знал, что мне делать. Статья вышла. Сейчас столицу наводнили сотни тысяч ее экземпляров, распространявшихся бесплатно. И везде — на скамейках, в барах, в автобусах — можно было увидеть пять звездочек и черно-белую фотографию с телефона.