Зайдя внутрь, я попытался сделать вид, что витаю где-то в облаках, и приготовился изобразить удивление, когда увижу его, но он заметил меня первым. Буквально сразу же.
—Привет.
—Мэтт!— воскликнул я, стараясь, чтобы мое удивление выглядело не совсем мультяшно.— Что ты здесь делаешь?
Я сделал подобающее случаю недоуменное выражение лица. Мэтт положил в пластмассовую коробку очередной стакан и улыбнулся.
—Вам сказал мой братишка, да?
—Он, да. Такой, с коротким галстуком, да?
Мэтт улыбнулся.
—Он.
—Так как у тебя дела? И что случилось?
—Я в порядке,— кивнул он.
Я был поражен. Не тем, что он в порядке, разумеется. Тем, что он это сказал. Не думаю, что раньше слышал от него что-то подобное. Впервые я понял, каким печальным он всегда казался. Впрочем, несмотря на шок, думаю, именно это я и хотел услышать.
—Когда кончается твоя смена?— поинтересовался я.
Он молча махнул рукой в направлении пустого зала.
—Я удивился, когда узнал, что ты вернулся,— сказал Мэтт, поправляя манжеты.
Мы сидели в «Макдоналдсе» поблизости — я с фантой, он с фишбургером и молочным коктейлем.
—Почему?
—Не думал, что ты снова станешь этим заниматься,— ответил он, вытирая губы,— ты всегда хотел двигаться дальше.
Я задумался. Значит, со стороны виднее?
—То есть?
—Ну ты же ушел из Сент-Джонса. Изменил кое-что в жизни. А когда еще был учителем, ты говорил, что мы тоже можем изменить свою жизнь и с нами может случиться что-то новое.
Я кивнул, но разве это правда? Я ничего такого не помню. Я помню запах кофе изо рта, помню, как ждал перемен, как не знал, что ответить на вопросы. Помню, как блефовал, пил с утра нурофен, чтобы справиться с головной болью, но, по мнению Мэтта, я был кем-то вроде того парня из «Общества мертвых поэтов».
—Но ты говорил, что такое случится, только если будут приложены соответствующие усилия. Надо еще заставить это новое произойти.
О, черт. Вот это уже звучит знакомо. Как на единственной в своем роде линейке, от которой я не смог отвертеться, несмотря на то что страшно боялся выступать перед толпой скучающих подростков, каждый из которых был запущенным случаем и каждому из них не было до меня и моих слов совершенно никакого дела.
Мистер Эшкрофт, тогдашний директор, всегда настаивал на том, что мы просто обязаны по очереди выступать перед детьми. «Вдохновляйте их! Несите им слова, способные сподвигнуть их на свершения и вселить в них веру в будущее! Покажите им мир, каким он может быть и для них!» — говорил он.
Я назвал свою речь «Работой над тем, чтобы изменения произошли!» и часть ее действительно написал сам. Остальное я нашел в Интернете на страничке с цитатами из Энтони Роббинса. Но я помню, что гордился кое-какими фразами.
Тем не менее никогда в жизни мне бы не пришло в голову, что меня кто-то и вправду слушает.
—Ты говорил, что даже стоять на месте — это все равно что идти назад, потому что, пока ты стоишь, мир движется вперед.
—И… ты это запомнил?
—Да, эти слова как-то застряли у меня в голове. Но я все равно думал, что ты несешь ахинею. Мистер Эшкрофт заставлял вас всех раз в неделю толкать речи. «Вдохновлять» нас. Мистер Коул обычно рассказывал про «Арсенал».
Он рассмеялся.
—Мы потом прикалывались над тобой. «Сделай все, чтобы они произошли! Ооо! Смотрите на меня все, я заставляю их произойти!»
Мэтт снова рассмеялся.
—А потом мы встретились снова. И я увидел, что вы это сделали. Действительно сделали. Большая часть моих учителей, они ведь сейчас учат моего братишку.
—Маленького Тони.
—Ага! Да, маленького Тони. И не сомневаюсь, в конце концов они будут учить моего ребенка. Они никогда не уйдут из школы.
—Это хорошая работа. И Элгару повезет, если он к ним попадет.
—Да, но если у тебя не лежит к этому душа, то надо искать что-то свое.
—Хорошо сказано.
Он вскинул брови и отложил бургер.
—Это ты сказал. Господи, да ты хоть что-то помнишь из того, что сам говорил?
Я пожал плечами.
—Но, честно говоря, не важно. Ты собрался, ушел со своей уютной работки, рискнул. Заставил изменения произойти. Ты хотел быть журналистом или вроде того, так что ты это и сделал. А потом, в Уитби, ты сказал, что мне надо бы пойти учиться, и я вспомнил ту твою речь. Я посмотрел на тебя и подумал: «А может, он и вправду верил в то, что говорил?»
Вот это да.
—Но может быть, ты не верил?
—Верил, Мэтт. Не сомневайся.
—Тогда почему ты вернулся?
—Иногда… Иногда бывает так, что жизнь вмешивается в твои планы. Ты, например, собираешься отправиться в путешествие на целый год, но потом взрывается бойлер или ломается глушитель, и все меняется.
—Всегда можно найти оправдание. Это ты тоже говорил в той своей речи, если я не ошибаюсь.
—О Господи! Ладно; послушай, я все это выдумал. Я никогда не рисковал. Я не готовил почву ни для каких изменений.
—А потом взял и рискнул. Это-то меня и вдохновило. Не то, что ты говорил, а то, что ты сделал.
Я посмотрел на него и понял, что когда-то был бы счастлив услышать от него это слово — «вдохновило».
—Получается, что ты неплохой учитель,— заметил Мэтт с улыбкой,— но, видимо, это не твое.
Я вернулся домой поздно, но совершенно счастливым.
Разговор с Мэттом многое мне напомнил. Времена, когда я только пришел в Сент-Джонс. То, каким я был тогда. Как постепенно весь энтузиазм куда-то делся. Как я утратил то, что давало мне силу. С другой стороны, нельзя утратить то, чего не имеешь. А если когда-то у меня это было, то теперь мне нужно было вернуть не только энтузиазм и увлеченность, необходимые преподавателю. За эту неделю я уже понял, что тут мне ждать нечего. Нужна жизнестойкость. Для чего-то важного.
Я понял, что для Мэтта я всегда буду в первую очередь старым учителем и только во вторую — другом. Но это нормально. Как выяснилось, я оказался не таким уж и плохим учителем.
Сегодня, не знаю, нарочно или просто так получилось, он помог мне.
Зои уже легла, когда я пришел, но телевизор все еще работал. Шла какая-то игра. Я взбил подушку, постелил себе на диване и включил ноутбук.
Пора было наконец встретить проблемы лицом к лицу. Найти себе квартиру. Взять ответственность на себя.
Рядом с подушкой лежал золотистый конвертик с надписью «Джейс». Я открыл его и улыбнулся: Зои справилась с поручением.
Дэв будет в восторге, если мы все-таки встретимся.
Не сейчас, впрочем. Не сейчас, когда я сдался и снова работаю в Сент-Джонсе. Скоро я буду готов к встрече, но пока надо уладить еще кое-какие дела.
В первую очередь устроить собственную жизнь.
Понедельник. Пятнадцать минут шестого.
И вот я снова в Постмен-парке. Я не знал, что еще предложить; к тому же такому параноику, как Дэмиан, должно понравиться это довольно спокойное, но в то же время не безлюдное место. Господи, такое впечатление, что мы какие-то заговорщики.
Стояла пасмурная погода, такая, когда все предметы кажутся чуть-чуть размытыми. Я пришел минут на пятнадцать раньше. Ненавижу опаздывать. Мне проще прийти за час, чем заставлять кого-то ждать хотя бы пять минут. Дэв всегда говорил, что мы не опаздываем, пока не опоздали. Я понимаю, что он имел в виду, и согласен с ним, но поступать так не могу. Единственное, что в моих силах сделать, чтобы меньше нервничать,— это приходить заранее.
Я пнул жестяную банку поближе к стене. Наверное, следовало бы поднять ее и бросить в урну, но я посчитал, что и так продемонстрировал достаточную сознательность. Потом я проверил, заметен ли уже пар от дыхания.
И тут до меня дошло, как я нервничаю.
Я остановился и посмотрел на памятник Героическому самопожертвованию.
Уильям Гудрап, сигнальщик, шестьдесят лет.
Погиб на мосту Кингсленд-роуд, пытаясь спасти рабочего от смерти под прибывающим из Кью поездом.
Наверное, я видел эту табличку сотню раз.
—Джейсон?
Я обернулся. Дэмиан стоял у края газона. На нем было короткое пальто из тех, что в журналах рекламируют мужчины, стоящие на взлетной полосе рядом с «ягуаром», на заднем сиденье которого блондинка в солнечных очках с повязанной шарфом головой делает вид, что зажигает сигарету. Из-под шарфа, кашемирового, я думаю, выглядывал кусочек идеально чистой голубой рубашки.
—Как дела?— поинтересовался он — надо сказать, довольно холодно и без вопросительной интонации.
—Нормально,— небрежно ответил я.— Спасибо, что пришел.
«Спасибо, что пришел»? Он сам меня позвал.
—Сегодня прохладно. Ты за рулем или?..
—Я не вожу машину,— бросил он так резко, что я едва не отшатнулся.— Послушай, сейчас ты еще раз задашь свой вопрос, я на него отвечу, и все. Я не собираюсь вступать в долгие беседы. Я хочу покончить с этим. Для собственного спокойствия.
Я кивнул.
—Что же, тогда давай. Задавай свой вопрос.
Я перенес вес с одной ноги на другую.
—Это уже не важно. Все это позади.
—Что позади?
—Что бы ни было. Я был в каком-то странном положении. На меня столько навалилось. Прошлое. Настоящее, не совсем соответствующее моим мечтам. И будущее, вполне соответствующее настоящему.
—Задавай свой вопрос.
—Вовсе не обязательно…
—Я хочу об этом поговорить.
Я посмотрел на него. Он уставился в землю. Кажется, я был ему зачем-то нужен, чем бы ни было это «что-то».
К черту. Почему бы и нет?
—Так кто эта девушка?— спросил я.
—Я встретил ее на свадьбе,— ответил он.
Мы сели на скамейку, делая вид, что хотя мы друг на друга и не смотрим, это совсем ничего не значит.
—Она была подружкой невесты, и на ней было самое ужасное платье, какое я видел в жизни. Обычно на подружках невесты хорошие платья, но она выглядела как Энн Хэтуэй в одной из своих ролей. Понимаешь, иногда что-то может быть слишком зеленым. Мы сидели за одним столом, и я совратил ее сесть рядом со мной.