Шарлотта положила на тарелку надкушенный ломтик тоста и прямо посмотрела на мужа. Уильям выглядел ошеломленным.
– Пожалуйста, объясните посещение такой мысли, – его ошибки в английском обычно выдавали крайнее волнение.
– Вы спите отдельно от меня! – выпалила Шарлотта и уставилась в тарелку, сгорая от стыда. – Хотя бы объясните причину. Если я что-то делаю не так…
– Шарлотта!
Он вскочил с места, обогнул стол быстрыми шагами и опустился возле нее на колени, снизу вверх заглядывая в глаза.
– Мне жаль, что вам так показалось. Все прекрасно и станет только лучше. Я совсем не подумал, что вы воспримете это подобным способом.
– Подобным образом, – поправила Шарлотта.
На нее напал смех. От его нелепых фраз, от накопившегося напряжения и оттого, что, по-видимому, все не так страшно, как она себе нарисовала. Уильям терпеливо ждал, пока она отсмеется, гладя девушку по рукам, волосам и коленям.
– Мисс Шарлотта, я вас люблю и боюсь испугать или обидеть. Я для вас немного чужой. И мне претит средневековый обычай, когда бедная юная леди дрожит в супружеской спальне в ожидании своего господина. Вам не кажется, что это должно происходить по-другому? Искра вспыхивает в мужчине и женщине одновременно, и тогда…
О, она знала об искре все. Даже о пожаре, пожалуй.
– Но, мсье Уильям, – возразила Шарлотта. – Откуда же взяться искре, если вы так холодны и подчеркнуто уважительны со мной?
– Холоден? – ужаснулся ее супруг. – Вот что выходит, когда сдерживаешься из последних сил.
– И не нужно. Поцелуйте меня, – потребовала Шарлотта. – Я имею право на это?
Уильям притянул ее к себе, заставляя наклониться, и подарил настоящий поцелуй. Долгий, изучающий – откровенный и нежный одновременно. По всему телу Шарлотты разлилась приятная слабость. Она ненавидела себя за то, что невольно сравнивает сейчас Уильяма и Тедди, но с этим невозможно было бороться. С Уильямом даже в такую минуту было спокойно и уютно. Никакой затягивающей тьмы, никакого ощущения греха, никакой любви до боли – но полное доверие. И причина тут не в законном браке.
Шарлотта едва оторвалась от его губ и перевела дыхание. Утренние лучи заливали светом их небольшую столовую, золотили волосы Уильяма и загорались огнем на локонах Шарлотты. Уильям отвернулся от окна, спасаясь от этого ослепляющего солнца.
– В твоей спальне открыли шторы? – спросил он.
– Не думаю. Кажется, никто из прислуги туда не заходил. Мсье Уильям, это была искра? И не думаете ли вы обо мне плохо из-за такой настойчивости?
Он не ответил, только встал и проверил, заперта ли дверь их номера изнутри.
– Пойдем, cher ami, – тихо сказал он.
Ее постель была разобрана. Плотные портьеры создавали умиротворяющий полумрак. Шарлотта рывком раздвинула их, позволив зимнему южному солнцу свободно бродить по комнате и удивляясь собственной смелости.
Уильям обнял ее сзади, и они наслаждались теплом друг друга и созерцали море, простиравшееся вдалеке.
– Я больше не буду холодным, – пообещал он, касаясь губами мочки уха Шарлотты.
Она склонила голову вбок, открывая его поцелуям шею. Шелковый халат с широкими рукавами упал к ее ногам, но Шарлотта не стыдилась наготы. Не для того ли она открыла шторы, чтобы следом обнажить тело и душу?
Он оказался несдержанным и торопливым. Шарлотта едва не вскрикнула от боли. Уильям заметил это и мгновенно переменился.
– Cher ami… – шептал он, сжимая ее в объятьях так, что девушка не могла дышать. – Неужели я ошибся?..
Он продолжил говорить по-французски, но Шарлотта перестала понимать язык. Солнечный свет, казалось, стал еще более ослепительным, наполнив не только комнату, но и все ее существо. Далекое море шумело в ушах, а постель обжигала раскаленное тело прохладой.
Они лежали, не в силах выпустить друг друга из объятий. В дверь номера постучали, ключ попробовал замок. Поняв, что постояльцы заперлись изнутри, прислуга удалилась.
Уильям, не глядя на Шарлотту, перебрался на край кровати и сел, спустив ноги на пол. Казалось, он мысленно спорит сам с собой о чем-то серьезном.
– Мсье Уильям, – позвала Шарлотта, дотянувшись до него и проведя пальцами вдоль позвоночника.
– Даже теперь я все еще мсье Уильям?
– Скоро перестанете им быть, – улыбнулась она. – Что-то не так? Это сегодня мой любимый вопрос. Но отчего-то раньше вы не были таким загадочным.
– Я отвратителен, Шарлотта. Как я мог? – он провел руками по лицу. – Я же… cher ami, я ведь думал, что вы и тот человек… Нет, я уже оскорбил вас в мыслях и не стану произносить этого вслух. Вы и так поняли.
– Недоразумение прояснилось.
Шарлотта уселась позади Уильяма, легко обвила его шею руками и уткнулась лицом в затылок мужа.
– И вы все равно женились на мне? Вы думали так и все равно сделали это?
– Да, – просто ответил он.
– Неужели я вам настолько дорога? – ошеломленно проговорила Шарлотта.
– Неужели вы этого не знали? – в тон ей спросил Уильям. – Это тоже было причиной того, что я откладывал близость с вами. С тобой. Я боялся убедиться в своей правоте. Но как мне стыдно, и как я рад, что ошибся!
– Это ничего. Я все равно сейчас не в состоянии сердиться. Кроме того, мне хочется погулять. А если я на вас обижусь, кто составит мне компанию?
«Если бы ты знал, как это ценно – любить вопреки всему».
***
«Милая Анна,
я счастлива. Мое сердце совсем исцелилось, и я уверена, Уильям ни за что его снова не ранит. Мне больше не больно, и все вокруг такое… солнечное. И не только потому, что мы на юге. Надеюсь, ты поймешь.
Я скоро полюблю его. Или уже люблю, осталось только окончательно поверить, что любовь бывает разной и что полюбить можно не единожды.
Как ты себя чувствуешь, моя дорогая? Как бы мне хотелось, чтобы мы с тобой вдвоем гуляли с колясками по Кенсингтонским садам! Может, однажды…
Ах, мое письмо такое бессвязное и непоследовательное! И как жаль, что сейчас не лето. Вот бы искупаться и побродить босиком по песку. Уильям обещал, что летом мы непременно снова поедем к морю.
Больше не знаю, о чем написать, потому целую.
Твоя навеки,
Ch.W.
P.S. Мы пытались рыбачить, но ничего не поймали. Зато очень смеялись. Наверное, смехом мы распугали всю рыбу».
***
Уильям сдержал обещание и нашел для Шарлотты место преподавателя музыки в сиротском приюте для девочек. Он располагался на улице Беранже, недалеко от площади Революции, в тихом и безопасном Третьем округе – не так далеко от их дома.
Впервые оказавшись в «La maison de madame Delaunay»29, Шарлотта сразу же поняла, что было бы лучше, подыщи Уильям для нее воскресную школу, пусть и католическую. И так же точно она знала, что ни за что теперь не покинет приют по собственной воле.
В старом двухэтажном особняке обитало одиночество. Шарлотте достались самые младшие девочки, по ним она и судила. Двенадцать несчастных брошенных малышек от трех до семи лет, с голодными глазами и вечно грязными ручонками занимали самую маленькую спальню, в которой было семь кроватей. Некоторым приходилось спать по двое.
Директриса и основательница приюта, мадам Делоне, нарочно не дала милой мадам Уайт средних и старших девочек, ибо считала их ужасными и испорченными. Но, желая оградить неопытную молодую женщину от потрясений, она лишь глубже ранила Шарлотту, сама того не понимая. Вернувшись домой после первого дня занятий, Шарлотта тайком от Уильяма проплакала весь вечер, а ночью ей снились девочки-сироты.
– Я хочу от тебя ребенка, – вскоре заявила Шарлотта за ужином, без аппетита гоняя по тарелке кусочек брокколи.
– Я верю, что мы все для этого делаем, – улыбнулся Уильям. – Кстати, пианино завтра доставят.
В приюте не оказалось даже старенького инструмента, и первые занятия Шарлотта посвятила знакомству с детьми и разучиванию простеньких песенок, которые она помнила с тех пор, как к ним с Анной приходил их первый учитель французского.
– Может, мне попробовать учить их английскому?
– Cher ami, только не взваливай на себя непосильную ношу. Ты бледная и расстроенная. Мне это не нравится. Если так продлится, я буду вынужден запретить тебе это занятие.
– Нет-нет, я привыкну, – торопливо возразила Шарлотта, не испытывая уверенности в своих словах. – Просто… я смотрела на них и думала, что не могу ничем помочь.
– Ты можешь. Музыка лечит. А вдруг среди них будущая великая пианистка или гениальная певица? Думай об этом.
И Шарлотта думала. Она приходила в приют трижды в неделю. Несколько раз она приносила сладости и игрушки, но мадам Делоне быстро пресекла это.
– Жизнь не баловала их, и вы не должны, мадам, – сказала она. – И ни в коем случае не привязывайтесь к ним. Вы не сможете облагодетельствовать всех. А пробудить ложную надежду в одних и зависть в других – вполне.
В середине января нового 1911 года у Джонатана и Анны родилась девочка, которую единогласно решили назвать Шарлоттой.
– Чтобы Шарлотты Аддерли не перевелись вовек! – радостно заявил Джонатан, воздев указательный палец вверх.
Супруги Уайт, конечно же, отправились навестить родственников и пробыли в доме на Холланд-Парк-роуд до самых крестин. Шарлотта стала крестной, а кузен Эдмунд – крестным.
Наглядевшись на младшую Шарлотту, Шарлотта-старшая укрепилась в уверенности, что ей хочется поскорее родить ребенка.
5
В 1912 году британские семьи из тех, кто мог себе это позволить, стали активно обзаводиться домашними телефонами. Аддерли, как старших, так и младших, новая мода тоже не обошла. Мистер Аддерли страшно гордился этим фактом.
– Видишь, дорогая, – повторял он жене снова и снова. – Наш дом теперь не хуже любого герцогского.
– Па, телефоны скоро появятся в каждом доме, – заверял Джонатан.
– Чепуха, – возражал почтенный джентльмен. – Это чудо прогресса принадлежит элите.