«Ты больше не любишь меня, cher ami. Скоро я стану тебе и вовсе неприятен. Я так и не смог получить тебя полностью. Не лучше ли мне погибнуть на войне и освободить тебя от твоего долга, гордая женщина?».
***
Дувр встретил Шарлотту и Вивьен густым туманом. Город опустился на дно молочной реки, он плыл в сердце облака. Шарлотта крепко сжимала ручку чемодана, вспоминая прощальные объятья Уильяма. Они не поцеловались – будто расставались добрые друзья, а не супружеская пара. Он даже обнял Вивьен.
Шарлотта не осознала до конца, что ее муж отправляется на фронт. Она едва не сказала Уиллу, что больше не вернется во Францию. Но не такие слова должен услышать человек, уходящий на войну. Теперь Шарлотте казалось, что она обманула мужа. Может, она напишет ему об этом позже – но Боже милостивый, какой это будет трусливый и недостойный поступок! Хотя, что если скучая в разлуке, она поймет, как сильно любит Уилла, и они снова будут счастливы?
Порт был забит людьми с узлами и чемоданами. Слегка небритая щека Джона, прижавшаяся к ее щеке, серьезный взрослый взгляд.
– Ты совсем потерянная, Лотти. Не волнуйся. Это ненадолго. Уильям скоро вернется. Все будут дома к Рождеству. Так считает Тед, по крайней мере. Не годится такое разбалтывать, но, наверное, его старик что-то да знает. Ну, такое, что простым людям знать не положено. Думаю, мы тоже скоро уйдем на фронт.
Шарлотте стало неуютно и зябко, хотелось поскорее добраться до Лондона. Вивьен беспомощно цеплялась за ее руку. Джон поднял девочку и понес, плечом прокладывая путь через толпу.
Дома их ждала бурная встреча. Мистер и миссис Аддерли, Анна с детьми и верная Мейгрид кинулись тискать и обнимать Шарлотту и Вивьен. Девочка совсем растерялась, но вскоре вспомнила своих приятелей Шарлотту-младшую и Джеймса, которые пока не могли похвастаться такой хорошей памятью, как у нее. Они познакомились заново и уже через полчаса вместе складывали деревянные кубики Джейми.
– Ей не хватает общества других детей, – с грустью сказала Шарлотта, наблюдая за троицей ребят.
– Мы славно проведем здесь время все вместе, – радостно заверила миссис Аддерли, но Шарлотта прекрасно видела, что мать встревожена.
Зазвонил телефон, мистер Аддерли снял трубку, а положив ее, объявил в напряженной тишине гостиной, что английские войска высадились во Франции.
– Боже милосердный, ведь нашему королю было достаточно заявить, что Англия не допустит войны. Этого хватило бы, чтобы все присмирели!
– Па, – застонал Джонатан. – Ну хоть сейчас не начинай. Англия – не центр земли, как бы тебе ни хотелось верить в обратное.
– Ты ведь не поедешь туда, нет? – в ужасе прошептала Анна, едва сдерживая слезы и повиснув на руке мужа.
– Конечно, поеду! Что за вопросы? – изумился Джонатан.
Шарлотта их не слушала. Ее тихую гавань смел ураган небывалой силы. Чуть больше, чем за неделю, в водоворот, который было не остановить, затянуло Германию, Россию, Бельгию, Францию и Великобританию.
Часть 3. 1914-1918гг. В сердце бури
1
– Тебе совершенно необязательно это делать. Даже если объявят всеобщую мобилизацию, я приложу все усилия, чтобы тебя вычеркнули из списков или хотя бы нашли занятие в одном из тренировочных лагерей здесь, в Англии, – губы графа Хантингдона вытянулись в тонкую белую полоску.
– Я же сказал, что записался добровольцем, – фыркнул Тедди, сунув руки в карманы. – Как тут удержаться, когда лорд Китченер тычет в тебя пальцем с каждого столба?34
– Неблагодарный! У тебя хватает наглости шутить?
– Милорд, к чему все это? У вас есть еще один сын.
Их голоса гулко раздавались в парадной столовой Хантингдон-Холла, эхом пружиня от огромных полотен с итальянскими пейзажами, симметрично украшающих бледно-оливковые стены. Одна из картин висела прямо над буфетом, на котором была вырезана монограмма «К&Ф». Буфет – один из подарков на первое бракосочетание графа – ненавидела его нынешняя жена.
– Что же вы молчите?
Тедди небрежно оперся тремя пальцами о полированный стол красного дерева с массивными ножками, которые оканчивались львиными лапами. Тихо журчал находящийся прямо в столовой фонтан, выложенный белой и голубой майоликовой плиткой – причуда Маргарет.
– Милорд?
– Идем, – отрывисто бросил сэр Фрэнсис и направился к дверям.
Тедди, вздохнув и закатив глаза, побрел за ним.
– В былые времена, – наконец выдавил из себя родитель, взявшись за ручку двери кабинета и пытаясь нашарить в кармане ключ, – у аристократии были привилегии. Титулованные особы могли не участвовать в военных действиях, по крайней мере напрямую. Но в штабе сидеть ты, полагаю, не собираешься?
– Я – рядовой, – улыбнулся Тедди.
– Теперь мы должны надевать военную форму, которую носит сброд. Немыслимо! – ключ нашелся, но рука графа дрожала, и замок не поддавался. – Они объясняют это необходимостью сплочения нации. Ничего подобного! Пустая трата голубой крови. Провались Ллойд Джордж со своей демократией!
Граф рывком распахнул дверь и отступил, пропуская сына в священную обитель. Тедди и не помнил, когда в последний раз входил сюда. Он сделал осторожный шаг вперед и огляделся.
Стол отца стоял слева, а на противоположной стене обнаружился портрет Катрионы Гастингс, первой графини Хантингдон, одетой в белое платье с сиреневыми лентами. Вырез платья открывает гладкие плечи. Одна рука покоится на подлокотнике кресла, другая – прижата к груди. Темные волосы собраны в простую прическу, взгляд устремлен куда-то в сторону. Юная нежная красота.
Тедди хорошо помнил, что портрет висел раньше в холле, над одним из каминов, но после повторной женитьбы графа он куда-то пропал, хотя Тедди просил перенести картину в его комнату. Он взирал на полузабытое лицо матери, не зная, как все это понимать.
– Я ответил на твой вопрос, Теодор? – неожиданно мягко спросил граф Хантингдон, опуская руку на плечо сына. – Ты – все, что осталось от моей единственной любви. Мне бы не хотелось тебя потерять.
– Не поздно ли вы об этом вспомнили? – усмехнулся Тедди, дернув плечом.
Но пальцы графа лишь крепче сжались.
– Я не хочу подпускать кого бы то ни было так близко к себе, как ее. Даже тебя. Чтобы больше не чувствовать такой боли.
– Вам это блестяще удавалось до этого дня. Не нарушайте традицию, – Тедди высвободился и чуть ли не бегом направился прочь из кабинета.
Он не почувствовал ни жалости к отцу, ни радости от своего открытия. Скупое проявление любви после стольких лет подчеркнутой холодности совершенно его не тронуло.
– Если бы он унаследовал хоть каплю твоей деликатности, Кэти, – сказал граф, закрывая дверь изнутри на ключ и становясь напротив портрета. – Конечно, ты сейчас засмеешься и скажешь, что Теодор моя копия, и будешь права. Мне его не остановить, я стал ему никем. Присмотри за ним сверху, ангел мой. Я не могу потерять еще и нашего сына.
***
Площадь, прилегающую к вокзалу Паддингтон, заполнили солдаты и провожающие. Платформы также были забиты людьми. Внутри вокзала стояла ужасная духота. Стекла полукруглого купола приглушали яркий солнечный свет невообразимо прекрасного сентябрьского дня, никак не вязавшегося с эшелонами, увозившими людей в неизвестность.
Время от времени кто-нибудь затягивал «Боже, храни короля», и гимн подхватывала чуть ли не вся толпа преимущественно форменного серо-зеленого цвета. Солдаты были веселы и полны энтузиазма.
Анна заливала слезами новенький китель Джонатана. Шарлотта, внешне спокойная, смотрела в глаза Тедди. Никто не обращал на них внимания. Родители пытались успокоить Анну. Миссис Аддерли попутно переспрашивала сына, все ли он взял. Джон смеялся и одной рукой встряхивал тяжеленный вещмешок, а другой прижимал к груди безутешную жену.
– Возвращайся, – сказала Шарлотта.
Тедди улыбнулся и покачал головой, коснувшись пальцами мочки уха. Действительно, шум был оглушительный. Они одновременно шагнули вперед, встав почти вплотную друг к другу.
– Возвращайся, – повторила Шарлотта.
– Если я буду знать, что ты меня ждешь, то вернусь непременно, – глаза Тедди полыхнули горячей надеждой. – Почему ты в Лондоне?
– Так нужно.
– Я никак не рассчитывал встретить тебя сегодня на вокзале, но сюрприз приятный, не скрою.
Шарлотта на одно немыслимо короткое мгновение прижалась к Тедди.
– Тебе так идет форма… Пожалуйста, не делай там никаких безрассудных вещей.
– Я вижу, о чем ты думаешь и чего не говоришь, – он погладил Шарлотту по щеке. – Не волнуйся, смерти я искать не буду. Но и бежать от нее не стану. А вообще, наш крестовый поход долго не продлится, вот увидишь.
– Так куда вы все-таки, дорогой? – в который раз переспросила сына миссис Аддерли.
– На северо-запад, в тренировочный лагерь, – повторил Джон. – Я честное слово не знаю точного расположения. Но будет обидно, если война кончится, пока нас обучают.
– Боже мой, что ты такое говоришь? – новый приступ плача сотряс тело Анны.
– Энни, – Джонатан ласково гладил жену по спине.
– Война – не катастрофа, а подтверждение мужественности, – изрек мистер Аддерли. – Теодор, а почему ты не пошел в кавалерию? Насколько я помню, ты отличный наездник.
– Во-первых, сэр, я не могу расстаться с лучшим другом-пехотинцем, во-вторых, кавалеристов слишком любят женщины, а я и так не знаю, куда от них деваться, – улыбнулся Тедди.
На самом деле он и близко не подходил к лошадям с того самого дня, как произошел несчастный случай с Изабеллой, и сомневался, что еще хоть раз в жизни рискнет сесть верхом.
Паровозный гудок напомнил о времени, и новобранцы стали погружаться в поезд. Шарлотта сжала руку Тедди, от которого ее неумолимо отрывала толпа. Ей хотелось сказать о своих истинных чувствах. Кто знает, вдруг они расстаются навсегда? Теодор смотрел так, будто ждал этих слов, но Шарлотта молчала, и он отпустил ее руку. Джонатан крепко обнял сестру.