– Вивьен, сходи наверх и попроси бабушку спуститься, пожалуйста. А я выйду – наверное, письмо очень важное, если его не прислали почтой, а отправили человека в такую даль. Будет вежливо пригласить его в дом.
Вивьен пошла наверх. Гил, хвостиком везде ходивший за сестрой, поплелся следом.
Шарлотте, шедшей к двери, казалось, что она преодолевает небольшое расстояние слишком долго.
– Какая глупость. Придет же в голову! Мало что ли в Англии солдат без руки, без ноги или со шрамом во все лицо? – сказала она вслух, берясь за ручку двери и открывая ее.
Пара шагов вниз, и Шарлотта в изнеможении опустилась на последнюю ступеньку крыльца, закрыв лицо руками. Торопливо зашуршали по гравию дорожки знакомые шаги, и не менее знакомые руки обхватили дрожащую Шарлотту за плечи.
– Не бойся, это я, – сказал Тедди. – Это на самом деле я. Я же обещал, что вернусь к тебе. Неужели ты могла подумать, что я обманул?
Шарлотта опустила руки и впилась жадным взглядом в лицо Тедди, сидевшего перед ней на корточках – это действительно, вне всяких сомнений, был он. Она медленно, едва касаясь, провела пальцами по тонкому белому шраму, который шел от уголка левого глаза и пересекал щеку и губы до самого подбородка.
– Я же говорила, почти не будет заметно, – прошептала она.
Взволнованное лицо Тедди озарилось улыбкой.
– Я теперь всякий раз вспоминаю тебя, когда гляжусь в зеркало, медсестричка. Не то чтобы мне часто приходилось это делать в последние годы, но все-таки. Хотя я и без того думаю о тебе ежесекундно.
Пальцы Шарлотты, оторвавшись от шрама, скользнули вниз – по шее, плечу и груди Тедди, остановившись на серебряной Воинской медали50 с планкой на ленте цветов флага.
– Страна слегка виновата перед своим воином и, как всегда в таких случаях, решила его наградить, – горько усмехнулся Тедди.
– Тео, – Шарлотта прижалась к его груди, не желая ничего спрашивать.
Сейчас ее не волновало, где он был и почему считался погибшим, откуда взялся именно сегодня – он рядом, а остальное потом.
– Боже милосердный! – воскликнула вышедшая на крыльцо миссис Аддерли. – Теодор, мой мальчик, как это может быть?
– Чего только не бывает на свете, мэм, – весело ответил Тедди, поднимаясь и увлекая за собой Шарлотту. – Мертвые встают из могил не только в Судный день.
Шарлотта, едва держась на ногах, снова припала к нему, совершенно не стесняясь ни матери, ни вышедшей следом Вивьен с Гилом на руках.
– Я обязательно все расскажу, как только вы меня накормите вкусным обедом, – Тедди подмигнул Вивьен и перевел внимательный, вмиг ставший серьезным взгляд на сына. – Шарлотта, ты можешь идти? Мои мускулы к твоим услугам, если что.
Она кивнула. Все вошли в дом – Шарлотта последняя, держа за руку Тедди и разглядывая его прямую, слегка напряженную спину. Даже на фронте он не был настолько худым. Еще собирался нести ее на руках, а ведь Шарлотта заметно располнела. Нелепая мысль о том, что ей тридцать два, в каштановых волосах появилась седина, а талии поможет разве что корсет, заставила ее на миг застыть на месте. Тедди тотчас обернулся и с улыбкой посмотрел на Шарлотту так же, как смотрел всегда. Она тряхнула головой, прогоняя непрошеную мысль, и крепче сжала его теплые пальцы.
– Вивьен, поставь противень в печь, я ведь забыла про печенье! – воскликнула она, проходя мимо двери в кухню.
– Ты печешь? Это можно есть? – спросил Тедди, прищурив один глаз.
Вивьен опустила брата на пол и отправилась выполнять указание, а у Шарлотты слезы навернулись на глаза – она часто вспоминала глупые шуточки, которые Тедди раньше отпускал в ее сторону по поводу и без. Сам же Тедди не стал дожидаться от нее ответа, мгновенно переключив внимания на сына. Он опустился перед мальчиком на колени, осторожно взял его за плечи и спросил:
– Ну, а тебя как зовут, малыш?
– Гилберт Аддерли, – без тени смущения ответил ребенок, глядя на незнакомца любопытными серыми глазами.
– Мне так жаль, что я ничего тебе не привез. Я бы хотел что-нибудь подарить. Что ты любишь? Скажи, и в следующий раз я обязательно… – у Тедди перехватило горло от волнения, и он замолчал.
Шарлотта и миссис Аддерли стояли поодаль и наблюдали трогательную сцену. Шарлотта вся дрожала, и мать крепко обняла ее одной рукой за плечи.
– Мне нравятся иропланы, – громко сказал Гил, вздернув подбородок. – У меня был один, из дерева и бумаги, но сломался. Еще конфеты люблю.
– Про конфеты я мог и догадаться, – улыбнулся Тедди. – В следующий раз, когда мы с тобой встретимся, я подарю тебе новый аэроплан и принесу конфет, договорились?
Он протянул руку ладонью вверх, и Гил с размаху хлопнул по ней, скрепляя сделку.
***
Они сидели в гостиной за чашкой чая, отправив детей гулять после обеда. Шарлотта не могла оторвать взгляда от Тедди, пока он говорил. Он выглядел старше своих лет. Морщинка между бровей стала глубже, появились и другие. В его волосах тоже виднелась седина. Сердце Шарлотты переполняла любовь.
– Если очень коротко, мэм, я попал в плен и два с половиной года провел в Дёберице. Это лагерь в восьми милях от Берлина, – чайная чашка звякнула о блюдце, выдавая волнение Тедди. – Мне повезло, что на этой войне стало модным брать людей в плен тысячами, а не добивать, как раньше. Опознанный и похороненный в семейном склепе человек – не я.
– А кто же? – машинально спросила Шарлотта.
– Не знаю точно, но, вероятно, германский солдат, с которым я сошелся в рукопашной незадолго до… В общем, потом я ничего не помню, очнулся во вражеском лазарете. Тот человек был похожего телосложения.
Миссис Аддерли ахнула и прижала руку ко рту.
– Джонатан себе не простит! Это ведь он опознал тело. Только Шарлотта все твердила нам, что ты жив, как… – она замолчала.
– Как сумасшедшая, мама, – засмеялась Шарлотта. – Говори как есть.
Тедди бросил на возлюбленную благодарный взгляд.
– Теодор, но ведь все пленные британцы вернулись домой самое позднее в феврале прошлого года, – с недоумением заметила миссис Аддерли.
– Так и есть. Я приехал в Англию в январе 1919 года, – правда, под конвоем. Возникли трудности с определением моей личности. Почтенные господа заявили мне, что сержант Теодор Гастингс, чьим именем я имел наглость представиться, числится погибшим. К тому же, мои драгоценные соседи по бараку донесли, что я превосходно и совершенно без акцента говорю по-немецки. Не согласен с такой высокой оценкой, но двух фактов хватило, чтобы мгновенно обвинить меня в шпионаже. Никакие доводы не возымели действия: ни то, что по-английски и по-французски я также говорю без акцента, ни имена, которые я им называл. Просьба связаться с моим отцом или любым другим человеком, который может подтвердить мою личность, также не была удовлетворена.
– Ты был в тюрьме? – ахнула Шарлотта, сообразив, чем могла окончиться такая ситуация.
Воображение рисовало картины жизни военнопленного, полной лишений и тяжелого физического труда, а затем унизительное положение ложно обвиненного арестанта. Она видела, что Тедди изо всех сил пытается вести себя весело и непринужденно, и надеялась, что его обычная маска предназначается только для миссис Аддерли.
– У них и без того было много дел. Похоже, про меня просто забыли, поэтому до трибунала так и не дошло. Один из охранников был добрый малый, и я кое-как упросил его отослать письмо, которое написал графу Хантингдону. Наверное, они здорово боялись гнева влиятельного человека, ведь чего проще было – пригласить его, чтобы он подтвердил, что я – его наследник или все-таки самозванец и шпион. Зато сейчас полетят головы. Отец просто рвет и мечет.
– Ужасная халатность, – покачала головой миссис Аддерли. – А Джон знает?
– Нет, мэм. Я звонил вам домой, трубку взяла незнакомая девушка, наверное, горничная, и сказала, что мистер Джон с семьей укатил на курорт, вы все в Шотландии, а дома только мистер Аддерли-старший. Вообще-то, я звонил тебе, Шарлотта, но от волнения попросил к телефону Джона, который живет совершенно в другом доме. Я так боялся ответа, что тебя больше нет на Холланд-Парк-роуд.
Шарлотта, не в силах больше терпеть, отставила чашку с давно остывшим чаем, придвинулась вплотную, скрипнув стулом, и обняла его, совершенно не задумываясь, что скажет мама.
– Я пойду посмотрю, чем заняты дети. Со стола потом уберем, – миссис Аддерли весело хлопнула в ладоши и поспешила покинуть столовую.
– Ты же не подумал, что я тебя не дождалась? Вернулась к Уиллу или еще что-нибудь в этом роде? – спросила Шарлотта.
– Я много о чем думал и разное представлял, – честно ответил Тедди. – Но только мысль о тебе заставляла выживать, когда жить не хотелось. Уайт не предлагал тебе начать сначала?
– Ты глупый, – заявила Шарлотта, сжимая пальцами воротничок Тедди и заставляя его наклониться. – Мне не нужен ни Уилл, ни кто-либо еще, кроме тебя. Я – твоя жена по законам военного времени, и, если бы не дети, ушла бы в монастырь.
Смех Тедди оборвался ее настойчивым поцелуем, который длился целую вечность, прежде чем они смогли оторваться друг от друга.
– Мама неправду сказала, – призналась Шарлотта. – Я со временем тоже поверила в твою гибель. Но так и не поняла, как возможно, что тебя больше нет, а я ничего не почувствовала в тот день, когда это случилось. Бедняга Джон, в самом деле!
– Я его не виню. Но объявиться на его пороге в кромешной ночной тьме не помешало бы.
– Прекрати смеяться, когда тебе не смешно, – возмутилась Шарлотта, легонько хлопнув его по груди.
– Слушаюсь, медсестричка. А ты… – Тедди вмиг стал серьезным. – Ты не представишь меня сыну? Я ведь до сегодняшнего дня даже не знал не то что его имени, но даже сын это или дочь. Граф Хантингдон находится в полном неведении, насколько я понял. Я не спрашивал на всякий случай, но никто в Хантингдон-Холле ни словом о тебе не обмолвился. Или… моя чудесная семья не признала наследника?