Миссис Рид всё так же ненавидит Джейн, но в одном она пересилила себя: она отдала Джейн письмо дяди, который нажил в колониях состояние и решил узнать о местонахождении племянницы. Письмо пришло два года назад, но миссис Рид утаила его, а мистеру Эйру сообщила, что Джейн якобы умерла в Ловуде во время тифозной лихорадки. Теперь миссис Рид раскаивается: жизнь уже наказала её за жестокосердие. Сын разорил мать и покончил с собой, её дочери ненавидят друг друга.
После похорон миссис Рид Джейн возвращается в Торнфилд. И вот наступает объяснение. Как внимателен и даже ласков Рочестер, сообщая о своём желании вскоре жениться! Он уже подыскал для Джейн место гувернантки – далеко, в Ирландии, и, уж конечно, они больше не увидятся. Тогда зачем он говорит странные слова о «нити», связующей их существа, о том, что, если эта нить порвётся, он «истечёт кровью», зачем уверяет Джейн, что в разлуке она его забудет, зачем предлагает остаться? Да, он просто настаивает на этом, она должна остаться, и так будет. Нет, этого не будет никогда – отвечает Джейн – она должна уйти и уйдёт.
«Неужели вы думаете, я останусь и смогу быть для вас ничем? Вы думаете, что я неодушевлённый организм, машина, которая ничего не чувствует? Вы думаете, я стерплю, когда у меня изо рта вырывают кусок хлеба, отнимают последнюю каплю живой воды из чаши моей? Вы полагаете, что если я бедна, незнатна, некрасива, мала ростом, то у меня нет ни души, ни сердца? Вы ошибаетесь! У меня столько же души, сколько у вас, и ровно столько же сердца! И если Бог наградил бы меня красотой, а особенно богатством, я бы постаралась сделать вашу разлуку со мной такой же тяжёлой для вас, как она сейчас тяжела для меня. Я теперь говорю с вами, отринув заведённые правила, условности, даже мою смертную оболочку. Это мой дух взывает к вашему, словно мы уже по ту сторону могилы и стоим у ног Господа Бога, равные, как мы и есть на самом деле».
Велико же потрясение Джейн, когда в ответ на страстную отповедь Рочестер предлагает именно ей, «бедной, незнатной и некрасивой», сердце и руку. Да, он любит именно её и только с ней может быть счастлив. А весь этот флирт с Бланш потребовался Рочестеру, чтобы заставить Джейн открыться. Скоро она будет Джейн Рочестер, через месяц – решает он, а пока он пошлёт в Лондон за фамильными драгоценностями, чтобы украсить свою невесту. Но как раз такие, вещественные, доказательства любви не нравятся Джейн. Главное, они всегда будут вместе. Она честно предупреждает его тем не менее, что характер у неё не «ангельский», что у неё свои чувства и представления о жизни и счастье. Если он ждёт от неё «каких-нибудь небесных качеств» – иронизирует Джейн – «его ожидания напрасны». Но Рочестер далёк от подобных ожиданий, он любит Джейн такой, как она есть: «По отношению к женщинам, которые нравятся мне только своей внешностью, я становлюсь сущим дьяволом, когда понимаю, что у них нет ни души, ни сердца, или когда они обнаруживают свою глупость, банальность, грубость и дурной характер. Но ясные глаза и умное слово, пламенная душа и характер, который гнётся, но не ломается, одновременно и пылкий, и постоянный, доступный влиянию и верный себе, – такой женщине всегда будут принадлежать мои нежность и верность». Нельзя не заметить, что Рочестер как бы развивает мысли Уильяма Кримсуорта. То, что он видит в Джейн, – это тоже идеал, его идеал женщины. И, разумеется, это идеал не Заморны, который некогда «громовым голосом» упрекал своих переменчивых красавиц, но которому было бы скучно с умной и искренней Джейн. Впрочем, это идеал не только рочестеровский. Джейн, как её видит, как изображает Шарлотта Бронте, – в её глазах идеал современной женщины, вот такой она и должна быть: с «пламенной душой», «прометеевой искрой» интеллекта, честным сердцем, и прежде всего – «свободным человеком с независимой волей», как гордо заявляет о себе Джейн Рочестеру. И это – не пустые слова. Вскоре она доказала их справедливость.
…Рочестер торопит со свадьбой. Церемония должна совершиться очень скромно, в присутствии только самых необходимых лиц. Сразу же после церемонии новобрачные покинут Торнфилд, несколько дней проведут в Лондоне, и затем – на континент, где мистер Рочестер мечтает постранствовать со своей Джейн. Но происходит непредвиденное. Открывается роковая тайна Рочестера. Священник уже готов связать жениха и невесту навсегда, но один из присутствующих в церкви, не замечаемых Рочестером людей заявляет о невозможности свершения брака, потому что в Торнфилде, в заточении, живёт его безумная жена. Так разрешается и тайна секретного обиталища на третьем этаже, демонического хохота, пожара в спальне хозяина дома, загадочной ночи за день до свадьбы, когда в комнату Джейн проникла некая женщина столь отталкивающего вида, что её легко можно было принять за «вампира», если бы она не оставила реального доказательства своего пребывания в комнате – разорванную надвое фату. Но это совсем другая женщина, не Грейс Пул, которая стерегла затворницу, но которой не всегда удавалось уследить за ней.
Напрасно Рочестер умоляет Джейн, потрясённую обманом и крушением надежд, уехать с ним, напрасно пытается объяснить свой обман ошибкой молодости, пытается убедить, что он, по сути дела, свободен: ведь нельзя же считать его связанным с «маньячкой», помешавшейся на почве дурной наследственности и «прирождённой» порочности. Рочестер клянёт себя за то, что в юности не устоял против отца и брата, решивших женить его на богатой уроженке Вест-Индии Антуанет-те-Берте Мэзон. Младший сын в семье, Эдвард не имел права на отцовское состояние, но разве мог допустить старый Рочестер, чтобы его отпрыск был беден! Так был заключён брак по расчёту, хотя красавица Берта возымела над юнцом и чувственную власть, о которой он вспоминает с отвращением и стыдом. Однако теперь, когда он любит Джейн и она любит его, они могут, несмотря ни на что, быть вместе. Но Джейн отказывается. Она не может быть женой Рочестера, а любовницей быть не хочет, такова её непреклонная воля. Так заставляет её поступить долг перед самой собой: она никогда не простит себе, если пойдёт на компромисс. Лучше горечь обманутых надежд и одиночество, чем уступка плоти, той самой «смертной оболочке», которой в данную минуту Джейн вовсе не дорожит, настолько она несчастна. Зная, что Рочестер ей воспрепятствует, зная, что может и не устоять перед силой его и своей страсти, Джейн тайно покидает Торнфилд, взяв лишь немного хлеба и свой тощий кошелёк гувернантки с двадцатью шиллингами. Странствия Джейн, её лишения, голод, холод, которые она испытает, прежде чем найдёт убежище и друзей, всё это составляет уже как бы третью часть романа. Побег из романтического «замка» приводит Джейн в мир прозаический, но более реальный, и, соответственно, меняется интонация повествования. Двадцать седьмая глава романа кончалась патетически: Джейн, бежавшая из Торнфилда, уговорила встречного возницу взять её с собой и отвезти подальше, насколько позволяла сумма в двадцать шиллингов. В дорожной карете Джейн одна и может теперь предаться горю без опасения быть увиденной и услышанной: «Добрый читатель, я желаю тебе никогда не испытать того, что чувствовала я. Пусть из глаз твоих никогда не прольются такие бурные, едкие, мучительные слёзы, которые лились из моих. Пусть никогда небо не услышит из уст твоих таких безнадёжных и скорбных молитв, которые срывались с моих… Пусть никогда тебя не мучит страх причинить зло тому, кого ты любишь всем своим существом».
А вот начало двадцать восьмой, непосредственно следующей за этим патетическим обращением. «Прошло два дня. Летний вечер. Возница ссадил меня в местечке, зовущемся Уайткросс. Дальше он не мог везти меня за ту скромную сумму, которую я ему заплатила, а у меня больше не было ни единого шиллинга. И вот уже нас разделяет расстояние в милю. Я одна. Я вспоминаю, что забыла взять свой узелок из фартука кареты, куда я положила его для большей сохранности. Там он остался, пусть там и остаётся, но теперь у меня совсем нет никакого имущества». Патетичность здесь явно сменяется деловитостью. Интонация снова становится суховатой, «графичной». Керрер Белл рассказывает о повседневной жизни Джейн, внезапно опять попадающей из романтической страны грёз, где «цветут розы и жасмин» и где небо, «вечно пламенеющее и закатное», располагает к бурным объяснениям и волнениям любви и гордости – в страну реальную, для которой Шарлотта Бронте тоже когда-то нашла определение, страну, где «рассветы серы и скромны, а возникающий день», хотя бы ненадолго, «омрачён тучами». Этой стране свойственны некоторые приметы современной Англии. И первая из них – безнадёжность положения, беззащитность человека неимущего. Несколько дней назад Джейн готовилась к свадьбе с богатым джентльменом, который только что подарил ей жемчужное ожерелье, а сегодня, голодная и бесприютная, она просит кусок хлеба и рада, когда фермерская дочка даёт ей немного прокисшей каши, оставленной на корм свиньям. Одинокая, несчастная, смертельно усталая, Джейн вызывает только подозрения и неприязнь, всюду её принимают за нищенку. Под проливным дождём она еле бредёт по болотистой равнине на слабо горящий огонёк. Это Мур-Хаус, добрые обитатели которого окажут ей помощь, а попросту говоря – спасут от голодной и холодной смерти. Это две сестры Дайана и Мери, гувернантки, и их брат, пастор Сент-Джон Риверс. Между Дайаной и Джейн сразу возникают доверительные отношения. Что касается Сент-Джона, то этот красивый античной красотой молодой человек держится с Джейн холодно и сухо, хотя и помогает ей, найдя для неё работу школьной учительницы в селении Мортон, где находится его пасторат. На зиму Мур-Хаус закрывают. Дайана и Мери возвращаются к опостылевшим обязанностям гувернанток, а Сент-Джон водворяется в Мортоне. При тамошней школе для крестьянских девочек есть скромный коттедж, где теперь живёт Джейн. Её иногда навещают Сент-Джон и красавица мисс Оливер. Молодые люди неравнодушны друг к другу, более того, Джейн даже замечает некоторые признаки подавляемой страсти, которую испытывает к Розамунд Оливер всегда такой сдержанный и холодный Сент-Джон. Джейн недоумевает: зачем отвергать внимание, а может быть, и влюблённость прелестной девушки, тем более что её отец, местный богач, считал бы за честь породниться с известной в графстве семьёй Риверсов? Но, оказывается, Сент-Джон решил посвятить свою жизнь страсти более возвышенной, он мечтает стать миссионером в далёкой Индии, и никакие земные соблазны не могут отвратить его от избранного пути, избалованная же дочь мистера Оливера совсем не приспособлена к тяжёлой доле жены миссионера. А вот Джейн для этой роли подходит – с течением времени решает Сент-Джон, успевший оценить её трудолюбие и добросовестность. Неожиданно выясняется ещё одно обстоятельство: дядя Джейн умер и оставил ей всё состояние, обойдя в завещании других племянников. Оказывается, это Сент-Джон и его сёстры. Так Джейн обретает родственников – двоюродного брата и сестёр. Унаследовав двадцать тысяч фунтов, она делит их по справедливости, на всех четверых. Отныне они если не богаты, то вполне состоятельны. Джейн может оставить труд учительницы, а Дайана и Мери – ярмо гувернанток. Все три сестры могут теперь спокойно и дружно жить в заново обставленном Мур-Хаусе, но Сент-Джон по-прежнему думает только о своём предназначении и по-прежнему считает, что Джейн следует стать е