Об этой же связи, ещё в большей степени, свидетельствует первый роман Энн Бронте. Общий критический суд тяготел к тому, чтобы объявить «Эгнес Грей» произведением неоригинальным, безыскусственным и малозначительным, заслуживающим внимания главным образом как компонент общей картины творчества сестёр Бронте, без которого картина была бы неполной. В известной мере начало этой традиции недооценки положила Шарлотта, преклонявшаяся перед «гением» Эмили, но довольно снисходительно оценивавшая творчество младшей сестры. Возможно, причиной этому было как раз то, что Энн предпочитала придерживаться почвы реальности и, создаётся впечатление, относилась к полётам фантазии довольно иронично. «Эгнес Грей» – бытовой, психологический роман и этим близок «Учителю» Шарлотты, чем, надо думать, и объясняется сдержанность её оценки: ведь Энн следовала по отвергнутому ею самой пути неуклонной «достоверности». А кроме того, Энн даже не скрывала, что пишет с назидательной целью, и в этом «Эгнес Грей» приближался к традиции английского реалистического романа XVIII века, которую Шарлотта принимала с известными оговорками. Однако именно таково было намерение Энн Бронте – рассказать поучительную историю, сочетать вымысел с нравоучением, о чём свидетельствует первая строка романа: «Все правдивые истории содержат наставление; правда, в некоторых из них это сокровище так трудно обнаружить, а найденное, оно столь незначительно и мелко, что высохшее, сухое ядро вряд ли стоило освобождать от скорлупы. Возможно, это относится и к истории, которую я хочу рассказать, но моё суждение вряд ли компетентно. Иногда мне кажется, что она может сослужить кому-нибудь службу, но пусть мир судит об этом сам». О назидательном намерении автор напоминает и последней строчкой романа: «Думаю, я рассказала достаточно». Тем не менее назидательность здесь, хотя и присутствует, довольно искусно завуалирована, что говорит о немалом литературном мастерстве Энн Бронте. Да и в целом этот небольшой роман написан удивительно компактно, отличается последовательностью авторской мысли, логичностью и внутренней цельностью.
Энн Бронте мужественно и достойно шла избранным тяжким путём – работала гувернанткой, и если бы не скандал в семействе Робинсонов, когда пришлось покинуть место не только Брэнуэллу, но и ей, то, очевидно, до самого конца своей короткой жизни была бы «наёмницей», как с горечью называла себя её Эгнес. То, что осталось на периферии «Джейн Эйр», стало центральной темой «Эгнес Грей» – превратности подневольного и часто унизительного существования человека, зависящего от капризов, самодурства и злой воли хозяев.
Немногие дошедшие до нас сведения о характере и отношении к жизни Энн Бронте, как правило, акцентируют её кротость, меланхоличность и религиозность. Тётушка Брэнуэлл в своё время, очевидно, не пожалела евангелического рвения, стараясь воспитать свою любимицу набожной и богобоязненной. Лишившись матери ещё во младенчестве, Энн невольно стала предметом особой заботливости домашних: здоровье её всегда отличалось «деликатностью». Она была «маленькой» и, очевидно, даже суровость Патрика Бронте иногда смягчалась при виде неё, но эта кроткая, меланхолическая девушка обладала на редкость твёрдой волей, решимостью и мужеством. Умная, наблюдательная, склонная к своеобразной иронической терпимости, но гордая, наделённая не в меньшей степени чувством собственного достоинства, чем Шарлотта, Энн Бронте, живя «в людях», имела полную возможность постигать человеческую природу с очень неприглядной стороны. Она многое видела, умно судила. Такова и её Эгнес. Молодая девушка, дочь священника, чувствует необходимость самой содержать себя, чтобы не отягощать бедственного положения семьи. Она становится гувернанткой в семействе деревенского помещика Мерри. Живя там, Эгнес остро ощущает гнёт сословных предрассудков, в полной мере вкусив от снисходительно-небрежного отношения джентри к неимущим и зависимым. Эгнес молчалива и уступчива, но тем острее воспринимает любое проявление небрежности, несправедливости и неуважения к человеческому достоинству. С кроткой непреклонностью порицает она свою воспитанницу Розали за бездушное кокетство: та сначала вызывает страсть красивого, но незнатного поклонника, а затем высокомерно его отталкивает. Кокетство Розали причиняет немало страданий и Эгнес, так как хорошенькая мисс Мерри не прочь увлечь помощника священника Вестона, которого любит гувернантка. Заметив предпочтение, которое оказывает Вестон Эгнес, сёстры Мерри делают всё, чтобы не дать им возможности видеться. Сильные мира сего скудно отмеривают хлеб и другие материальные блага зависящим от них, но они к тому же посягают на их чувства и делают всё, чтобы лишить их счастья. Так чувство горечи, которое испытывает плачущая Эгнес, сравнивающая себя с библейским бедняком, на единственную овцу которого позарился богач, не лишено социальной, классовой окраски. Впрочем, коварные уловки успехом не увенчались. Вестон делает Эгнес предложение, и она становится счастливой женой и матерью.
Таков несложный сюжет этого простого романа, «деловая» сторона которого имеет биографическую основу. Правда, жизнь Энн Бронте была, очевидно, лишена радости взаимной любви, которой она одаряет свою героиню. Писательница знала лишь тяготы существования Эгнес Грей. По счастью, Энн Бронте успела вкусить радость творчества, хотя и эта радость была вначале омрачена тем обстоятельством, что критика приписала все романы Беллов одному Керреру, якобы решившему выступить в трёх ипостасях.
Когда в Лондоне распространились слухи, что «предприимчивый» Керрер Белл продал все три романа в Америку вкупе с правами на ещё не написанное произведение, и когда обеспокоенный Джордж Смит деликатно поднял этот вопрос в своём письме, сёстры Бронте поняли, что пора предстать перед издателями под собственными именами. Было решено, что в Лондон отправятся только Шарлотта и Энн, Эмили не смогла побороть своё отвращение к «Вавилону». Смит и Уильямс встретили сестёр недоверчиво: увидев в руке Шарлотты своё письмо, Смит довольно резко пожелал узнать, каким образом оно к ней попало, но его суровость сразу же сменилась неподдельным вниманием, интересом и симпатией к сёстрам-писательницам – интересом довольно мучительным, особенно для Шарлотты, которая была болезненно застенчива. Энн, судя по всему, более философски отнеслась ко всеобщему внезапному вниманию.
Вынужденное бездействие в Хауорте, когда они с Брэнуэллом лишились места у Робинсонов, Энн Бронте использовала для литературной работы, хотя именно в это время её хрупкое здоровье начинает сдавать. Хауорт, по горькому замечанию Шарлотты, скоро превратится в «долину теней», и первым, в сентябре 1848 года, уйдёт Брэнуэлл, жертва белой горячки. Затем, через три месяца, наступит очередь Эмили: идя за гробом Брэнуэлла, она жестоко простудилась и умерла в декабре того же года от скоротечной чахотки. Энн Бронте суждено было пережить любимую сестру на полгода. Она тоже умерла от туберкулёза. Буквально накануне смерти она закончила свой второй роман, «Владелец Уилдфелл-Холла». Без сомнения, до некоторой степени он навеян семейной трагедией – нескладной, бессмысленно растраченной жизнью Брэнуэлла, но этим не исчерпывается тема романа: одновременно это одно из самых смелых тогдашних произведений на тему брака. Героиня выходит замуж по любви и вскоре убеждается, что совершила ошибку. Муж её груб и деспотичен, жизнь с ним – унижение и несчастье. Эллен решает бросить мужа, самостоятельно воспитывать ребёнка и жить своим трудом. Некоторых критиков роман Энн Бронте удивил жоржсандовской трактовкой темы. Вполне возможно, что и Энн, не только Шарлотта, была знакома с творчеством французской писательницы. Интересно и другое: совпадение мыслей Энн Бронте по поводу разного воспитания мальчиков и девочек с тем, что по этому поводу писали и думали известные поборницы женского равноправия Мери Уолстонкрафт и Маргарет Фуллер: нельзя воспитывать женщину в абсолютном неведении «зла» жизни, относиться к ней как к тепличному растению: неукоснительный контроль, недоверие к её способности противостоять «искушению» сплошь и рядом приводит к тому, что у девушки не развито чувство самоуважения и уверенности в своих силах, а это всегда сулит беду.
Тема женской свободы и равноправия, идеал полнокровной, яркой, не ущемлённой условностями жизни были свойственны творчеству всех Бронте.
Джейн в ещё большей степени, чем Фрэнсис Анри, была новой героиней в английской литературе, новой по сравнению с тем распространённым в обществе идеалом викторианской «милой женственности», который, как нечто разумеющееся, предполагал наличие «ангельского» характера и подчинённого положения в семье. В какой-то мере этот образ был «общеевропейским» и уже представлен в романе Руссо «Эмиль». Его героиня Софи всецело отдаётся только домашним заботам. В английской литературе XVIII века таковы Памела и Кларисса Сэмюела Ричардсона. При всём различии их судеб (служанка Памела сохраняет добродетель и добивается «награды» – выходит замуж за своего господина; Кларисса доверяется любви Ловласа, обесчещена им и умирает жертвой легкомыслия и распущенности аристократа), обе героини воплощали «ненатуральное» представление о женщине, по словам известной английской общественной деятельницы XVIII века, поборницы женских прав, Мери Уолстонкрафт. В романе «Мери. Вымысел» (1788) она пишет: «Рисуя героиню этого произведения, автор пытался набросать характер, отличающийся от того, который обычно изображается… Эта женщина – не Кларисса… не Софи, не говоря уже о сотнях бледных копий, вызванных подражанием этим образцам». Но каковы же эти копии, – иронизирует далее Уолстонкрафт, – если и оригиналы созданы только для того, чтобы «вызвать восхищение»? Они существуют в атмосфере искусственного «авторского восторга», его стремления «доставить читателю удовольствие, а не приблизить его к пониманию действительной женской натуры», почему она в своём «безыскусном рассказе» пытается набросать портрет женщины, которая умеет думать, является личностью сама по себе, а не светит отражённым светом, позаимствованным у мужчины, обладающего интеллектом.