Он увидел, что она дрожит, и подумал, что ей холодно. Дрожь не оставляла ее, она ждала его ответа. Его большие темные глаза были прикованы к ее лицу. Она продолжала дрожать всем телом, удивляясь своей смелости.
Дельбрез снова позвал ее, и чары распались. Она пожала плечами.
— Мне пора идти. Прощайте. Считайте меня своим другом.
Он молча стоял и провожал ее взглядом. Шарлотта присоединилась к остальным. Она вновь стала самой собой и с удивлением думала, что заставило ее искать этого человека, почему она его запомнила.
«Теперь мы отправимся домой, — думала она, — и я смогу выспаться».
Однако граф Козлов был в отличном расположении духа и намеревался посетить Кортиль. Остальные, хотя и без энтузиазма, последовали за ним. Знаменитый квартал, улицы которого были когда-то наполнены шумом карнавальных процессий и куда весь Париж собирался по воскресеньям на танцы, давно утратил свою былую привлекательность.
Прежняя мода прошла, и теперь открытыми остались лишь несколько небольших увеселительных парков. В одном из них, у Бон Лапине, кто-то справлял свадьбу, и они решили зайти. Дельбрез настоял, чтобы заказали шампанское, и по мере того, как его бокал наполнялся снова и снова, его поведение становилось все более грубым. Шарлотта тоже много пила, но голова ее оставалась холодной и ясной.
— Шарлотта, вы должны выйти за меня замуж, — сказал Дельбрез. Она посмотрела на него и встретила пылающий взгляд его серых глаз. Он взял ее руку и прижался губами к ее гладкой ладошке. Она почувствовала, как в ней растет раздражение.
— Выходите за меня.
— Вы недостаточно богаты, — ответила она холодно. Он засмеялся.
— Тогда будьте моей любовницей, счастье мое. Я бы все равно на вас не женился. Это так, к слову пришлось.
«А если я останусь с ним сегодня? — подумала она. Он или другой, какая разница? Это даже к лучшему, что я не люблю его».
Она подняла глаза и вдруг увидела, что белокурый юноша тоже пришел в танцевальный зал и стоит в нескольких ярдах от них. За его спиной был смуглый цыган.
Сердце Шарлотты замерло. Она снова почувствовала приятное томление, какое бывает при встрече с чем-то опасно-привлекательным.
Это было давно забытое и ценное чувство молодости, которое, как ей казалось, она утратила навсегда. Она продолжала наблюдать за юношей с другого конца зала. «Он все-таки последовал за мной, — думала она, — несмотря на презрение к моим вульгарным друзьям, несмотря на свою ребяческую трогательную гордость». Внезапно она почувствовала счастье от своей тайной связи с этим юношей. Его глаза искали кого-то среди танцующих.
Пока он подходил к их столу, она смогла лучше рассмотреть его. Он весь был каким-то неестественно светлым и ярким. На нем были облегающий черный косном и романтическая старомодная кружевная рубашка, белизна которой подчеркивала красивую посадку головы. На лице застыло странное выражение скованности и внутреннего беспокойства. Он заметил ее и замер среди танцующих. Цыган стоял рядом с ним. Затем он подошел к пустому столику неподалеку.
Он сел за столик. Даже не смотря в его сторону, она чувствовала на себе его взгляд, и вся трепетала от страха и удовольствия. Юноша заказал две бутылки пива и, не прикасаясь к стоявшему перед ним стакану, сидел и смотрел в сторону Шарлотты.
Притворяясь, что она не видит его, Шарлотта несколько раз тайком взглянула на его стройную фигуру. У нее защемило в груди от сладостного ощущения своей молодости. Ей захотелось продлить эту радость до бесконечности. Она бросала на него взгляды, и ее восхищение им все возрастало, пока восторг не превратился в ощущение счастья, в сверкающий, но несмелый луч надежды.
Дельбрез что-то говорил ей, но она ничего не слышала. Ее захлестывала идущая откуда-то изнутри буря восторга. Прошлое и настоящее перестало для нее существовать. По сравнению с этим ярким чувством даже ее любовь к Тома показалась ей чем-то обыденным.
Дельбрез заметил, что ее взгляд прикован к незнакомому молодому человеку.
— Кто это? — раздраженно спросил он.
— Друг, — игриво ответила ему Шарлотта.
— Правда? — воскликнула Аврора. — Ты должна представить его нам, дорогая. Он выглядит весьма положительным молодым человеком.
Аврора встала и направилась к столику поляка.
— Аврора, — хотел ее удержать Буше.
— Месье, — сказала Аврора, — подойдя к соседнему столику, — друг нашего друга — наш друг. Прошу вас к нам за столик.
Юноша поднялся и подошел к ним. Дельбрез посмотрел на него с нескрываемой враждебностью.
— Фрэнк Ворский, — коротко представился незнакомец.
Граф Козлов приходил в себя после алкогольного оцепенения и, заметив Ворского, попытался оторвать свое тело от стула.
— Вы поляк, месье?
— Да, месье.
Козлов пошатнулся, схватился руками за стол и плюхнулся обратно на свое место. Он уставился на грубую поверхность деревянного стола, и его плечи затряслись, словно в приступе беззвучного кашля. Неожиданно он громко сказал:
— Разрешаю вам ударить меня, Ворский.
Ворский стоял неподвижно.
— Я русский, — промычал Козлов, — говорю вам, месье поляк, вы можете даже оскорбить меня!
— Козлов… — умоляюще произнес Дельбрез, знакомый с подобного рода выходками Козлова, испытывавшего, вероятно, потребность в самоунижении.
Шарлотта закрыла глаза, чтобы не видеть этой сцены. Но она не видела также ни оркестра, ни танцующих в страстных объятиях людей, ни слабого мерцающего света. Она только чувствовала близкое присутствие Ворского, отчего по коже у нее бегали мурашки.
— Козлов, вы сошли с ума! — резко повторил Дельбрез.
— Ударьте меня, прошу вас. Или вы трус, поляк?
Ворский побледнел и поднял руку. Звук совпал со звуком цимбал в оркестре. Козлов моргнул налитыми кровью глазами и сел на место, содрогаясь всем телом. Пронзительный смех Авроры потонул в веселом ритме вальса.
Ворский повернулся к Шарлотте.
— Мадам, — сказал он, — я пришел засвидетельствовать вам мое почтение. Считайте меня своим другом!
Он поклонился. Шарлотта окинула его торжествующим взглядом, полным удовлетворения. Рядом с Ворским Дельбрез выглядел жалким и незаметным. Она восхищалась благородными чертами его лица под шапкой необычайно светлых волос, ей нравились его высокий лоб, прямой нос, в меру чувственные губы и темные пылкие глаза, огромные и печальные, как восточная степь.
— Я пришел, — снова сказал Ворский, — чтобы проводить вас домой, мадам.
Их глаза встретились, и Шарлотта встала.
— Шарлотта! — окликнул ее Дельбрез. Его лицо стало безобразным от прилившей крови.
Даже не взглянув в его сторону, Шарлотта последовала за Ворским.
Глава десятая
На улице их ждала карета, запряженная двумя черными лошадьми. Ворский подал руку, и Шарлотта расположилась в карете. Она чувствовала себя как во сне. Она спросила, кому принадлежат карета и лошади, и он ответил, что это карета мадам Левиц. Она полька и была подругой его матери. В Париже он живет в ее доме. Его мать была графиней Ворской. Она умерла, когда ему было двенадцать.
— У вас ее улыбка, — добавил он.
Оставшуюся часть пути они проехали молча; он не сказал больше ни слова, но Шарлотте казалось, что окружающая темнота была наполнена теплыми хрипловатыми звуками его голоса. Она наслаждалась его близостью. Одно его присутствие наполняло ее чувством неземного восторга.
Это была не любовь, а более опасное страстное увлечение, от которого у нее замирало сердце. Куда он ее везет и что намерен делать? Она не осмеливалась спросить его об этом из опасения нарушить волшебную прелесть ночи. Она готова была не рассуждая следовать за ним, позволить ему делать с ней все, что он пожелает. Внезапно ей в голову пришла мысль о том, что они никогда не будут принадлежать друг другу полностью. И все же если он любит ее, то он сможет разжечь в ее сердце пожар страсти, который поглотит ее воспоминания о Тома и обо всем, что было раньше. Она сама превратится в один самопожирающий факел без прошлого и будущего, лишенный воли и честолюбивых замыслов. В глубине души она понимала, что значит любить такого человека. Это будет море страданий, море несбыточных надежд.
Карета остановилась у старого дома в пригороде Маре. Это был пришедший в упадок когда-то великолепный дом. Одно крыло его уходило в сад, полный огромных деревьев, толстые стволы которых в лунном свете напоминали стадо слонов. Шарлотта увидела стертые ступеньки и открытые створки высоких окон. Ворский повел ее внутрь дома. Она сделала несколько шагов по старому мраморному полу, который был весь в трещинах и выбоинах, словно сама земля продолжала дышать сквозь этот древний камень. Шарлотта остановилась и, оглядевшись вокруг, поняла, что находится в просторном, похожем на церковь зале со сводчатыми потолками. Ворский прошел мимо нее и стал зажигать огромные канделябры, расположенные вдоль стен.
Комната как бы ожила и приобрела реальные очертания. Шарлотта разглядела готический сводчатый потолок и огромную кровать, смутно вырисовывавшуюся в тусклом свете; она напоминала огромный катафалк со свечами по углам. Шкуры животных, разбросанные на кровати и полу, вызывали в памяти картины какого-то первобытного жилья. Старинный комод в дальнем конце зала был превращен в домашний алтарь. На нем сточи портрет женщины в круглой рамке и две иконы Божьей матери.
— Вы первая женщина, которая вошла в эту комнату, — сказал Ворский. — Я был здесь всегда один. Мне нравится быть одному.
В его голосе прозвучали гордые нотки. Похоже, эта гордость возвышала его над обычными чувствами и эмоциями.
— Иногда хорошо кого-то или чего-то ожидать, Ж ответила Шарлотта.
— Мне так и не удалось освоить искусство ожидания.
Он стоял к ней спиной, и она могла видеть его гордую осанку, говорившую о его уверенности в себе. Это ее восхищало, удивляло и настораживало.
Некоторое время она оставалась стоять в растерянности посреди комнаты. Овальные пятна сырости были на стенах в тех местах, где горели свечи, старое дерево покоробилось и в дверях зияли щели. Комнату наполнял кладбищенский запах прошлого века, который, словно какой-то смрадный ладан, пропитывал вещи, забивая наружный свежий воздух.