и целую его в ладонь. – Я люблю тебя, Хадсон. Я всегда буду хотеть тебя.
Он улыбается, и это первая настоящая улыбка, которую я видела у него с тех пор, как он вошел в номер.
Затем он надевает кольцо мне на палец, подается вперед и шепчет мне на ухо:
– Я люблю тебя любовью, которая не умрет, пока солнце не остынет и звезды не постареют.
Как только он произносит эти слова, я чувствую, как мой палец под кольцом начинает покалывать, затем оно на секунду словно сжимается, будто садясь на место. После чего всю кисть моей руки охватывает тепло и передается руке Хадсона, когда я целую его, вложив в этот поцелуй все пылающие во мне любовь, радость и решимость.
Хадсон Вега – моя пара, и я буду сражаться за него всеми силами моих тела и души. Потому что он достоин, чтобы кто-то сражался за него. Он достоин, чтобы кто-то хотел его.
И я хочу его. Я люблю его. И я не позволю даже самому времени отнять его у меня.
Когда наш поцелуй подходит к концу, Хадсон встает с колен и ставит меня на ноги. Должно быть, он позаимствовал мой телефон, поскольку в комнате вдруг начинают звучать первые такты песни Шона Мендеса «Falling All in You»[9].
– Ты потанцуешь со мной? – спрашивает он, улыбаясь, так что становится видна его ямочка, а его синие глаза сияют ярче, чем звезды, падающие сейчас за нашим окном.
Я протягиваю ему руку, и он кружит меня по всей комнате.
– Значит, теперь это и есть наша фишка, да? – спрашиваю я, когда он откидывает меня назад под первые ноты припева. – Танцы под слащавые любовные песни?
– Я хочу, чтобы у нас с тобой было много разных фишек, – отвечает он, притянув меня к себе и раскрутив, как это может сделать только кронпринц, который всю свою жизнь брал уроки танцев. – Но да, если ты не против, мне нравится танцевать с тобой.
– Мне нравится находиться в твоих объятиях, – говорю я, и в кои-то веки ни в моем, ни в его тоне нет ни следа подколок. А есть только любовь и искренность, которые я никак не смогла бы себе представить в тот первый вечер, когда Хадсон сказал мне включить гребаный свет. – Независимо от того, как я оказываюсь в них. Но особенно так, как сейчас.
Он опять кружит меня, выделывая сложные па. Если танец со мной дарит ему хотя бы каплю той радости, которую он дарит мне – я готова танцевать с ним вечно.
Но, когда одна из моих любимых песен Шона Мендеса переходит в медленную и проникновенную песню Джорджа Эзры «Hold My Girl»[10], раздается настойчивый стук в дверь. И едва мы с Хадсоном успеваем тревожно переглянуться, как она распахивается.
На пороге стоит Нияз, такой потрясенный, каким я его еще не видела.
– Видимо, сестра Иссы добралась до Королевы Теней и предупредила ее. Армия королевы стоит у городских ворот. Так что вам пора.
Глава 134Колесо неудачи
Мы бежим вниз по лестнице, и мое сердце колотится как бешеное. Мы надеялись, что армия королевы не сможет сломать городские ворота до восхода солнца, до которого остался час, так что теперь мы в панике.
– Наши люди задержат армию королевы у ворот, хотя бы ненадолго, – кричит Нияз, бегущий за нами. – Но нам надо спешить.
– Нам нужно найти Кауамхи, – говорю я Хадсону, когда мы сбегаем на площадку второго этажа и начинаем спускаться по последнему лестничному пролету.
– Она уже внизу, – кричит Нияз. – Как и Луми.
– Луми? – Я едва не спотыкаюсь, ошарашенно повернувшись к нему. – Но как же ребенок…
– Он оставил малышку у друзей. Он сказал, что хочет сражаться, – добавляет Нияз так категорично, будто это не подлежит обсуждению. И, возможно, так и есть. Я знаю, что, если бы Хадсон погиб и у меня бы появился шанс сразиться с его убийцей, я бы ни за что не смогла остаться в стороне. Ни за что не смогла бы сидеть дома и предоставить биться с ним кому-то еще.
Мы выбегаем в вестибюль, и я едва не врезаюсь в Джилли, пекаршу, с которой я проработала один день, когда только что прибыла в Адари. Она показывает мне большой палец вверх. Слава богу. К реализации первого этапа плана, разработанного Хадсоном и Ниязом, все готово.
Весь первый этаж гостиницы полон жителей города. Джилли с каким-то мужчиной – наверняка ее мужем. Тиниати, ее муж и две их взрослые дочери. Директриса школы Хадсона и ее муж. Две библиотекарши. Чупакабра. Несколько человековолков, которые живут за городом, но часто бывают в Адари. Здесь даже Арнст и Мароли, хотя Арнст даже не из Адари. Тиолы с ними нет – и слава богу.
Улыбаясь, они идут прямо к нам, и мы бросаемся им навстречу.
– Грейс! Хадсон! – Арнст сгребает меня в охапку и сжимает в медвежьих объятиях. – Мы так рады, что вы целы и невредимы. После вашего ухода с нашей фермы мы оба ночи не спали, беспокоясь о вас. Когда на днях Нияз намекнул нам, что у вас здесь затевается, мы отправились сюда немедля.
– Мы тоже беспокоились о вас, – говорю я и обнимаю Мароли.
– Как поживает Тиола? – спрашивает Хадсон, обменявшись с Арнстом крепким рукопожатием и похлопав его по спине. – Мы скучаем по ней.
– Она тоже скучает по вам, – отвечает Мароли. – Но с ней все в порядке. Она все так же подбирает каждую бездомную умбру, которая попадается на ее пути. – В глазах Мароли читается вопрос, на который мне очень не хочется отвечать. Во всяком случае при Хадсоне, которого все еще мучает чувство вины из-за гибели Дымки.
К счастью, в эту минуту к нам подходят Кауамхи и Луми. У Кауамхи красные глаза, но она держится, а вот Луми совсем расклеился. Его глаза и лицо опухли от слез, под глазами залегли темные круги, а волосы стали тусклыми и обвисли.
Очевидно, что он совершенно вымотан и убит горем, и мне становится страшно – как можно позволить ему сражаться в таком состоянии? Нет, не то чтобы я ему не доверяла, но мне совсем не хочется, чтобы он допустил какой-нибудь промах, который оставит его дочь без отца.
Но прежде чем я успеваю придумать, что ему сказать – и говорить ли что-либо, – к нам с Хадсоном подходят другие люди и окружают нас. И я понимаю, что пора начинать действовать.
Я перевожу взгляд на Хадсона, чтобы посмотреть, не хочет ли он что-то сказать до того, как я изложу наш план, но он только отходит назад, к остальным и ждет, когда я заговорю.
Меня охватывает ужас, и я вытираю свои вспотевшие ладони о джинсы, стараясь сделать это как можно более незаметно. Затем делаю глубокий вдох, приказывая себе не поддаваться панике, и начинаю:
– Во-первых, я бы хотела поблагодарить всех вас за то, что вы собрались здесь, чтобы помочь нам в этой битве, – говорю я, поворачиваясь на месте, чтобы иметь возможность посмотреть каждому из них в глаза. Они достойны этого, нет, они достойны куда большего, ведь они пришли сюда, чтобы сражаться. – Многим из вас было известно, что этого не избежать, что когда-нибудь вам придется противостоять Королеве Теней и вашему мэру. Мы не знали, что это произойдет одновременно, но зато так этот кошмар закончится быстрее.
Люди что-то тихо бормочут и кивают, соглашаясь со мной, и это помогает мне держать мою панику под контролем.
– Потому что мы не можем вечно продолжать бояться, что очередной день – очередной период темноты – станет для нас последним. Продолжать бояться, что наши жизни и наши семьи, которые мы создали здесь, в Норомаре, исчезнут, потому что этого пожелал какой-то там волшебник или какая-то там королева.
– Нет! – кричит кто-то из собравшихся. – Мы не отступим!
– Да, черт возьми, мы не отступим! – соглашается Нияз. – Это наш город. Это наши друзья. Это наша жизнь. И мы будем сражаться за них, пока в нас теплится жизнь. Мы не допустим, чтобы какой-то волшебник стер всех нас из бытия.
Многие одобрительно свистят и хлопают в ладоши, но мы с Хадсоном не присоединяемся к ним. Хотя я согласна с тем чувством, которое сейчас выразил Нияз, рукоплескания и свист, одобряющие войну, – это не по мне.
Мои родители учили меня, что драка – это последнее средство и что, если речь идет о чем-то неважном, всегда лучше избежать ее, чем пострадать самой или причинить вред кому-то другому. Но одно дело, когда какой-нибудь задира обзывает тебя на детской площадке или пытается исписать граффити твой велосипед, и совсем другое, когда некто ради достижения своих целей собирается уничтожить целый мир – и жизни множества живущих в нем людей.
Из-за такой битвы не стоит хлопать в ладоши и свистеть, но от нее нельзя и увиливать.
Ведь если мы проиграем, Суил изменит линию времени не только в нашем с Хадсоном мире, но и в этом. Мы не можем этого допустить – и не допустим. Наши друзья и все остальные жители Норомара достойны того, чтобы жить своей жизнью и чтобы над ними не висела угроза исчезновения просто потому, что кто-то решил отнять у них все по своей прихоти.
– Я разговаривала с Артелией – так зовут горгулью на площади, – если кто-то из вас хочет запомнить ее имя. Она согласилась освободить дракона времени, как мы и хотели.
Собравшиеся опять разражаются рукоплесканиями и одобрительным свистом.
– Но кое-что в нашем плане нам пришлось изменить. – Я опять пытаюсь заглянуть каждому из собравшихся в глаза, потому что теперь мне надо их убедить. Мне нужна их безоговорочная поддержка.
Я смотрю на Хадсона, который отвечает мне взглядом, как бы говорящим: «Ты справишься». И у меня прибавляется уверенности в том, что да, я непременно справлюсь.
– Проблема заключается в том, что мы не можем просто взять и освободить дракона времени. – Я качаю головой, думая о том, каким простым был план Суила. И как легко он мог бы его осуществить, если бы не самопожертвование Артелии. – Ваш мэр – волшебник времени, который ждал гибели двух драконов времени, чтобы вобрать в себя их магическую силу и таким образом получить возможность вернуться домой и изменить линию времени в моем мире. Но храбрая горгулья раскусила его замысел и провела почти тысячу лет в камне, чтобы не дать ему осуществить его. Но сегодня она пожертвует собой и освободит дракона.