Как же это возможно? Стебли этих сорняков сплошь усеяны шипами, и она не могла их избежать. Что же это значит? Что ее кожа отличается от человеческой? Что ее не так легко проткнуть?
Эта догадка кажется невероятной, тем более что ее кожа выглядит так же, как моя. Но, когда она вырывает еще несколько таких же шипастых сорняков – опять нисколько не поранившись, – я решаю, что, видимо, так и есть.
Чтобы проверить свою гипотезу, я протягиваю руку к такому же колючему сорняку. И тут же, чертыхнувшись, отдергиваю ее, поскольку шипы немедля ранят меня до крови.
– О, тебе надо быть поосторожнее! – восклицает Мароли, когда я сую пораненный палец в рот. – Они укололи тебя?
– Немножко, – отвечаю я. – Это из-за моей невнимательности.
– Тебе лучше полоть вон ту часть огорода, – говорит она, показав кивком туда, где растет что-то, напоминающее салат. – Те сорняки немного менее агрессивны.
Я перехожу в ту часть огорода, и оказывается, что Мароли не ошиблась. Весь следующий час я ползаю вдоль грядок, выдергивая каждый сорняк, который вижу.
Мароли делает то же самое, и к середине утра мы освобождаем от сорняков весь огород.
– А теперь начнется самое интересное, – говорит она мне, когда мы относим сорняки в ближайший контейнер для компоста.
– Сбор овощей? – спрашиваю я.
– Точно. Сбор овощей и фруктов – это одно из моих самых любимых занятий на ферме. Какое-то время это вообще была единственная вещь, которая мне здесь нравилась.
– Значит, ты не всегда жила здесь? – Мы идем от контейнера обратно к грядкам, и я с восхищением наблюдаю, как Мароли выдергивает из земли несколько экземпляров фиолетового овоща, похожего на спаржу.
– Я? – Она смеется: – Господи, нет. Эта ферма принадлежала семье Арнста на протяжении многих поколений, а я занимаюсь фермерским трудом всего лишь лет двенадцать. Мы познакомились в университете и полюбили друг друга, но я понятия не имела, во что ввязываюсь, когда решила последовать за ним сюда.
Теперь уже она устремляет взгляд на горы. Но если я смотрела на них с недоверием, то в ее глазах читается задумчивая грусть.
– А откуда ты? – спрашиваю я. Нет, мне не известно, какие в Мире Теней есть города и чем они отличаются друг от друга, но надо же с чего-то начать.
– О, я из одного небольшого городка в пятидесяти милях к востоку от гор, того самого, где вам, на наш взгляд, следует искать убежища, – отвечает она, секунду помолчав. – Он называется Адари.
– Ты скучаешь по нему? – спрашиваю я, когда мы отходим от грядки, где растет нечто похожее на спаржу, и срезаем несколько крупных овощей странной формы – кажется, с чего-то вроде плети. Видимо, это здешний аналог цукини, думаю я, складывая их в корзину, которую дала мне Мароли. А может, это нечто совершенно другое?
– Да, скучаю. И очень сильно. Но Арнст любит эту ферму, и Тиола тоже. – Она коротко смеется: – Ну и я сама – большую часть времени, хотя рабочий день длится здесь убийственно долго.
– Да, я много раз слышала, что работа на ферме требует огромной самоотдачи.
Я оглядываю корзины с овощами, которые мы уже собрали, оглядываю ту огромную часть огорода, где нам еще предстоит работать, и думаю о том, смогла бы я жить на ферме или нет. Думаю, мне еще придется размышлять о таких вещах и о том, на что будет похожа моя жизнь в Норомаре.
Я прикусываю губу. Я всегда хотела стать морским биологом, а в Мире Теней наверняка есть множество интересных форм морской жизни. Но мои плечи тут же поникают, когда я вспоминаю, что здешняя королева, вероятно, прикончит нас, если найдет. Я пока мало что знаю об этом месте, но я уверена – о путешествии к морю речи не идет.
– Да, работа на фермах тяжела, однозначно тяжела, – соглашается она, выдернув меня из размышлений. – Но расскажи мне что-нибудь о себе, Грейс.
– О, мне особо не о чем рассказывать. Мои родители погибли полтора года назад. – Я целую вечность не произносила этого вслух, и это опять как удар под дых. Отчасти потому, что мне кажется невозможным, что их нет уже так давно, а отчасти потому, что мне их не хватает. Очень не хватает.
Общаясь с Мароли, Арнстом и Тиолой, занимаясь вместе с ними тем, чем обычно занимаются в семьях, я вспоминаю все это особенно ясно. Трудно не думать о маме, когда я нахожусь здесь с Мароли. И о моем отце, когда я наблюдаю, как Арнст подкалывает Тиолу. Я уже очень давно не наблюдала вблизи семейную жизнь, и это тяжело – тяжелее, чем я ожидала.
Но опять-таки, я нахожусь сейчас в другом мире. В Мире Теней. Так что стоит ли удивляться тому, что знакомыми мне кажутся здесь только люди? А все остальное словно пришло с другой планеты, из другой галактики, из другой вселенной.
– Мне жаль это слышать, – тихо говорит Мароли.
– Мне тоже. – Я улыбаюсь, чтобы смягчить свои слова. А затем рассказываю ей о дяде Финне, Мэйси и старшей школе Кэтмир.
– Там ты и познакомилась с Хадсоном? – спрашивает она. – В этом самом Кэтмире?
– Да, вроде того. – Не знаю почему, но я не хочу, чтобы эти люди узнали, что происходило с Хадсоном в нашем мире. Ведь если кто-то и заслужил начать все с чистого листа, то это он.
– И он не имеет ничего против того, что ты обладаешь такой магической силой? – Она наклоняется к одной из четырехугольных дынь и ножницами срезает ее с плети.
– Магической силой? – повторяю я. – О нет. Я не такая, как все остальные ученики нашей школы. Я обыкновенный человек, а не сверхъестественное существо. И никакой магической силы у меня нет.
Мароли замирает, так и не срезав дыню, и поворачивается ко мне.
Я ожидаю, что она скажет что-нибудь вроде «это неважно» или «ну, в любом случае магическая сила слишком переоценена». Ведь именно это я говорила себе, когда пыталась понять, как парень вроде Джексона мог захотеть начать отношения с такой девушкой, как я.
Но ничего такого она не говорит, не пытается преуменьшить значение магической силы. Вместо этого она щурит свои прекрасные фиалковые глаза, будто пытаясь заглянуть в самую глубину моего естества, и спрашивает:
– А ты в этом уверена?
– Уверена в чем? – в недоумении спрашиваю я.
– В том, что у тебя нет магической силы. Потому что я хорошо умею распознавать магическую силу, и, даже стоя от тебя на расстоянии, я ясно чувствую, что у тебя ее очень много.
Глава 52Вымя и выход
На следующий день я все еще думаю о последнем разговоре с Мароли – после того, как я три часа пыталась доить таго, притом без всякого успеха. Обладай я хоть какой-то магической силой, я бы положила этой хрени конец еще в тот же момент, когда молоко из шестигранного вымени таго обрызгало мне все лицо.
Ее слова о том, что во мне есть магическая сила – это полный абсурд, но то же самое можно сказать почти обо всем, что она наговорила мне сегодня утром.
– О нет, во мне нет никакой магической силы, – сказала я ей, когда она подняла эту тему. – Как ее не было и у моих родителей. Кажется, мой отец был рожден ведьмаком, но он утратил свою магическую силу, когда женился на маме и оставил свой ковен. А у меня ее никогда не было.
– На твоем месте я бы не была так категорична, – ответила она, грациозно двигаясь между грядками и собирая салат, имеющий тот же цвет, что и наши баклажаны. – Магия проявляется по-разному, Грейс.
– Может быть, в Норомаре так и есть, но в моем мире у тебя либо есть магическая сила, либо ее нет. Третьего не дано.
– Хмм. Похоже, ты явилась к нам из на редкость безжалостного мира.
Мне захотелось поспорить с ней, но, по правде говоря, она права. Наш мир и впрямь очень безжалостен – и дело тут не в магии, а в боли.
Но, даже если в этом она права, это вовсе не значит, что она права и насчет всего остального. Потому что у меня однозначно нет никакой магической силы. Иначе я бы наверняка что-нибудь заметила.
У меня мелькает мысль о том, что, когда нас атаковал дракон, я каким-то образом сделала и себя, и Хадсона огнеупорными, но я качаю головой. Скорее всего, хотя я и не понимаю, как это могло произойти, этому есть какое-то простое и логичное объяснение.
Потому что непохоже, чтобы кто-то из моих друзей был способен скрыть свою магическую силу – так каким же образом я могла бы скрыть свою?
И, словно для того, чтобы лишний раз подтвердить мою правоту, в эту минуту Хадсон переносится по лугу туда, где я отдыхаю после дойки под сенью нескольких стройных деревьев с листьями размером со стул, расходящимися веером от стволов. Он преодолевает триста ярдов за то время, за которое я делаю выдох.
Да, такую скорость точно не скроешь.
– Я так и знал, что найду тебя здесь, – говорит он, плюхнувшись на землю рядом со мной и прислонясь спиной к толстому стволу. – Где ты будешь сачковать, увиливая от своих обязанностей.
В ответ я показываю ему средний палец.
– Это что, приглашение? – спрашивает он, подняв брови.
– Приглашение идти в жопу? – парирую я. – Да, именно туда я тебя и приглашаю.
– Ух, сегодня ты, похоже, в ударе, да, Грейс? Я ранен в самое сердце. – Он устремляет на меня свой самый ангельский взгляд. Обычно такой взгляд означает, что он затеял нечто такое, что мне следует начать трястись от страха, но сегодня он и так уже сделал меня.
– На твоем месте я бы очень, очень опасалась того, что случится, когда ты сегодня заснешь, – отвечаю я, выжимая молоко из футболки.
– Да ладно… – Он вскидывает обе руки, изображая невинность. – Это же ты вчера вечером высмеяла меня, сказав, что вампиры не созданы для того, чтобы работать на молочной ферме.
Я закатываю глаза:
– Это вовсе не значит, что я хотела, чтобы сегодня утром ты, не спросив меня, заявил, что я хочу поработать в хлеву.
Он лукаво усмехается.
– Что я могу сказать? Я убежденный феминист, и я никогда бы не стал утверждать, что ты не можешь переплюнуть мужчину.
Он ведет себя нелепо.