– Но вы не беспокойтесь. Как бы мы ни сочувствовали королеве Чо, мы никогда не считали, что за дела одного должны платить все. И никогда не были фанатами армии королевы. – Луми укладывает малышку, пристегнутую к его груди, поудобнее, и тут я замечаю, что на плече у него висит какой-то большой ящик, в котором, по-видимому, находится музыкальный инструмент.
– Значит ли это, что вы тоже бежите от полиции? – спрашиваю я.
– О нет, – говорит Оребон, затем подмигивает мне: – Мы направляемся в город, находящийся недалеко отсюда.
– Вы направляетесь в Адари? – спрашиваю я, и мое сердце начинает биться чаще при мысли о том, что они могут знать, как пройти через те громадные ворота и какой прием нам могут там оказать.
– А что? – Кауамхи украдкой бросает на Оребона хитрый взгляд, такой быстрый, что я начинаю сомневаться, что действительно видела его, когда она опять поворачивается к Хадсону и спрашивает:
– Вы направляетесь к воротам Адари?
– Не все ли равно, куда мы идем? – спрашивает Хадсон тем спокойным тоном, который он пускает в ход, когда готовится подстроить ловушку. А поскольку в его берлоге он много раз подстраивал такие ловушки мне самой, от этого тона меня пробирает легкая дрожь, хотя на сей раз он обращен не ко мне.
Но Кауамхи не обращает на него никакого внимания. Вместо этого она просто говорит:
– Ну, конечно же, вы идете в Адари.
Что ж, думаю я, идти туда нам осталось недалеко. Мы стоим на горе, возвышающейся над городом, который виднеется внизу. Надо думать, другие тоже знают, что этот город – безопасное убежище для тех, кто, как мы, пытается ускользнуть от армии королевы.
Но тут Оребон и Луми обмениваются с Кауамхи долгими взглядами, и становится понятно – они даже не пытаются скрыть, что придумывают некий план, который каким-то образом касается и нас. Когда Оребон кивает, Куаумхи встряхивает волосами, и я невольно пытаюсь сглотнуть ком в горле, который теперь, кажется, распирает его постоянно.
И тут губы Кауамхи растягиваются в почти кошачьей улыбке, и она мурлычет, обращаясь к Хадсону:
– Возможно, мы могли бы заключить сделку.
Глава 69Покрась меня в фиолетовый
– Сделку? – Я даже не пытаюсь скрыть свой скепсис. – Вы хотите заключить сделку с нами?
Наверняка это какая-то чушь. Во-первых, они узнали о нашем существовании всего минут десять назад. К тому же, услышав, что мы спасаемся бегством от армии, они не могли захотеть вступить с нами в партнерские отношения.
А если бы и захотели, сам я не хочу таких партнеров.
– Сделку какого рода? – спрашивает Грейс, и вид у нее при этом такой же настороженный, как и у меня самого.
– Такую сделку, благодаря которой мы все получим то, чего хотим, – отвечает Кауамхи, сопроводив эти слова обольстительной улыбкой, которая, надо полагать, действует на девять из десяти мужчин всех возрастов.
Но на меня она не действует, ведь меня воспитала Далила Вега и мне приходилось видеть подобные улыбки столько раз, что и не сосчитать. К тому же мне больше нравятся волевые подбородки.
– И чего же, по-вашему, мы хотим? – спрашиваю я с угрожающим видом, не уступающим по силе воздействия этой ее улыбке. Я знаю, как он действует – ведь я как-никак практиковался больше сотни лет.
– О, об этом нетрудно догадаться. – Она раскидывает руки. Интересно, таким образом она просто пытается убедить нас или вдобавок к этому еще и готовится к роли ярмарочного зазывалы? – Вы хотите пройти через эти ворота и попасть в Адари. Но нам известно, что в Адари нельзя явиться без приглашения. За таким приглашением надо обратиться в мэрию – так заведено, чтобы у ворот не собирались большие толпы и чтобы не страдала безопасность.
Черт побери. Нет, мы этого не знали.
– Переселиться в Адари может любой… но ходатайства об иммиграции туда рассматриваются шестьдесят дней. А надо думать, у вас, человеческих существ, нет такого количества времени?
– У человека и вампира, – поправляет ее Грейс.
– Ах, вот оно что. – Она окидывает меня таким сальным взглядом, что мне становится немного неловко. – Надо полагать, вампир – это ты.
– Да, это он, – отвечает Грейс, и в ее голосе слышатся грозные и недовольные нотки, которых я от нее не ожидал. Не ожидал я также и того, что она сделает два шага ко мне, так что наши руки окажутся так близко, что будут почти соприкасаться. Но так оно и есть.
Когда Кауамхи смотрит на нас в этот раз, на ее лице появляется понимающая ухмылка. Я не поправляю ее, и Грейс тоже. Да и с какой стати Грейс разубеждать ее, если она сама постаралась создать у Кауамхи именно такое впечатление?
– Немного погодя я смогу посмотреть на твои зубы? – спрашивает меня Кауамхи и тут же проводит языком по своим собственным зубам.
– Ты можешь посмотреть на мои зубы, – медовым голосом говорит ей Грейс, и мне приходится призвать на помощь всю мою выдержку, чтобы не рассмеяться.
Похоже, Оребон и Луми не обладают такой выдержкой, как я, поскольку они оба глупо хихикают. За что Кауамхи показывает им средний палец.
– Я не против. – Кауамхи пробует свою обольстительную улыбку на Грейс, но та только картинно закатывает глаза. Похоже, она тоже видит эту певичку насквозь.
– Так в чем же состоит эта ваша сделка? – спрашивает Грейс.
– Ах да, сделка. – Видимо, придя к выводу, что ее чары не действуют ни на меня, ни на Грейс и она не сможет нами повелевать, Кауамхи снова переходит на деловой тон: – Как я и говорила, существа из другого мира, то бишь вы… – Она указывает на меня и Грейс, как будто нам невдомек, что речь идет о нас, – ни за что не смогут пройти через городские ворота достаточно быстро.
– Зато у нас как раз имеется приглашение, позволяющее нам войти – в целях прослушивания для отбора на Фестиваль Звездопада. Мы очень известная группа трубадуров, – поясняет Луми.
– И что? – спрашиваю я, не понимая, к чему они клонят.
– Очень известная группа из пяти трубадуров, – уточняет Оребон.
– Вы намекаете, что мы можем сказать, что мы часть вашей группы, чтобы стражники пропустили нас в ворота по вашему приглашению? – спрашивает Грейс.
Кауамхи улыбается снова – улыбкой, которая, как мне кажется, не предвещает ничего хорошего и однозначно не внушает мне доверия к их предложению.
– Ну, разумеется.
– А чего вы в обмен на это хотите от нас? – Я складываю руки на груди и делаю вид, будто этот разговор вызывает у меня скуку.
– Ну, вы, разумеется, присоединитесь к нашей труппе, – отвечает она, затем, когда брови Грейс взлетают вверх, добавляет: – Только на прослушивании.
– Нет, – говорю я, а Грейс присовокупляет: – Неинтересно. – Просто на тот случай, если они еще не уверены в нашем отказе.
– Послушайте, – в голосе Луми слышатся умоляющие нотки, – в нашей группе есть еще два члена – но дело в том, что они не успеют добраться до Адари вовремя и не смогут попасть на прослушивание.
– А когда состоится этот фестиваль? – спрашиваю я, подумав о том, что, возможно, мы смогли бы пройти через ворота вместе с толпами гостей.
Но Оребон качает головой:
– Сам Фестиваль Звездопада состоится только через два месяца, но прослушивание будет проводиться на этой неделе. Этот фестиваль приурочен к трем дням темноты, которые случаются в Норомаре раз в квартал – и на него являются все. Того, что мы заработаем на этом фестивале, нам может хватить на целый год. Согласившись, вы бы очень помогли бедным путникам.
– Причем таким, которым надо кормить новорожденного ребенка, – добавляет Луми, качая бедрами для пущего эффекта.
Черт побери. Я засовываю руки в карманы и опять начинаю подумывать о том, как перемахнуть через двадцатифутовую стену так, чтобы меня никто не заметил. Но затем перевожу взгляд на Грейс – и у меня падает сердце.
Потому что Грейс смотрит на крошечные фиолетовые кудряшки на головке маленькой девочки, выражение ее лица смягчается, и я тяжело вздыхаю. Этот пиар-ход действует на нее, и еще как. Должно быть, эта девушка самое наивное – и самое нежное – существо на всей планете.
Я опять вздыхаю:
– И что же нам надо будет делать?
Глава 70Слишком скрытые таланты
Глаза Кауамхи загораются, как будто она с самого начала знала, что мы скажем да. Похоже, эта женщина здорово привыкла к тому, что все всегда пляшут под ее дудку, и от этой мысли я немного придвигаюсь к Грейс, которая опять внимательно смотрит на меня – на этот раз облизывая губы.
– Ты же наверняка умеешь петь, да? – спрашивает ее Луми.
– Я пою в душе, – отвечает она и пожимает плечами.
– Любой может петь в душе. – Оребон закатывает глаза: – Вопрос в другом – хорошо ли ты поешь?
– Не знаю. – Грейс поворачивается ко мне, подняв брови: – Я хорошо пою?
Я вдруг с интересом начинаю разглядывать россыпь камешков на земле.
– Боже. – На лице Луми отражается досада: – Так плохо?
Я перехожу от пересчитывания камешков к поискам силуэтов животных в облаках.
Оребон вскидывает бровь:
– А как насчет фокусов?
Грейс качает головой.
– А как насчет художественного свиста? – с надеждой спрашивает Луми.
Но я знаю ответ на этот вопрос.
– Нет, из этого тоже ничего не выйдет.
– Может, ты умеешь жонглировать? – не унимается Оребон, я фыркаю, и Грейс сердито зыркает на меня.
– А танцевать? – осведомляется Кауамхи.
– Я могу попробовать… – Она делает несколько па, что, на мой взгляд, смотрится прелестно.
– Боже, – повторяет Луми. Девочка шевелится, и он достает из рюкзака пластиковую бутылочку какого-то сливочного фиолетового напитка. Он сует соску в рот малышки, и она начинает энергично сосать. Покончив с кормлением, он бросает на Оребона унылый взгляд. – Нам ни за что не дадут выступить на этом фестивале, – тихо бормочет он.