Арлекин.
У меня у самого одышка. Не заставляйте меня бежать так скоро. Я обязан всех провожать в ненастные вечера. Разве я не кажусь вам даже фантастическим?
Прохожий.
Вы?… Вы – хулиган. Городовой!
Прохожий и Арлекин исчезают.
. . . . . . . . . .
Пустая улица.
Потом Арлекин.
Арлекин. – (Канцона)
Вот на тонких ножках пляшут огоньки.
Я срываю звездных бус корольки.
Вырастают странные на морозе мечты;
Вырастают на стеклах ледяные цветы;
На карнизе прилипли две ласточки – зябкие птицы;
Закутано соболем горло итальянской певицы.
Меня спросил раз фонарь:
– Откуда пришел ты, бледный?
Впали твои глаза, Арлекин бедный!
– Родила меня южная ночь
Под звон бубенцов,
Под шум безумных бокалов,
Под смех глупцов.
Меня, закутав в соболь, принесли
Из теплых стран, где Миньона
Апельсинные рвет цветы.
Миньоночка, потанцуй, –
Фантазия Арлекина.
Мы танцуем под барабан
Строгого Господина.
Окрестили меня вином
Под звон стакана,
И потом
Возвели с торжеством
На подмостки балагана.
Миньоночка, потанцуй,
Мечта-Коломьина,
Потанцуй, поцелуй,
Фантазия Арлекина.
Ах, веселый карнавал, блестки.
Ах, сосульки уронили слезки…
. . . . . . . . . .
И когда остался я один,
Ночь вздыхала:
– Ах, бездомное дитя, Арлекин,
Дитя нежное,
Ты пришел к нам издали
В страны снежные;
Виснут у тебя льдинки,
Насмешливые снежинки
На бровях,
Ах…
Занавес.
Ночь. Сцена представляет детскую. Штора поднята. На столе горит лампа. Ночник. Двое детей в постелях.
Первый ребенок.
Попрощаемся с ночничком, он скоро погаснет. Ведь считается, что мы уже спим.
Второй ребенок.
Сегодня не спущена штора. Видно улицу.
Замечает Арлекина, прижавшегося лицом к стеклу. Он сейчас добродушнее и толще.
Ах! Наш старый Арлекин… Смотри.
Первый ребенок.
Вот ты пришел, Арлекин. Давай играть.
Арлекин.
Давайте. Т-сссс. Я пришел, только чур.
Подносит палец к губам.
Тише, тише – жид на крыше.
Первый ребенок.
У него совсем не отломан нос.
Второй ребенок.
Боженька залечил ему нос в Царстве Небесном. Он, может быть, хочет войти в детскую. Арлекин, ты не пройдешь в форточку?
Арлекин.
А мне здесь очень хорошо. У меня тут на подоконнике целая комната. Я вам кое-что принес.
Вынимает из кармана множество бумажных петушков и расставляет на подоконнике.
Дети.
Ку-ка-ре-ку. Ку-ка-ре-ку!..
Арлекин.
Ку-ка-ре-ку-у-у-у… Я был далеко, далеко.
Дети.
А мы думали, что ты все лежал под комодом и тебя выбросили. Тебе не страшно на улице, Арлекин?
Арлекин.
Нет, мне подмигивают фонари. Газовые рожки пляшут, как мои бубенчики.
Второй ребенок.
У тебя на носу тает снежинка. А тебе не холодно?
Арлекин.
Раньше мне было зябко, но тут мне тепло.
Второй ребенок.
Ах, как хочется впустить Арлекина в окно. Не открыть ли на всякий случай форточку?
Первый ребенок.
Мне немного страшно.
Шаги матери.
Она входит.
Дети.
Мама, мама, к нам пришел наш Арлекин. Вот он стоит там, в окне. Мы бы хотели позвать его в детскую погреться.
Второй ребенок.
А вот, ему страшно.
Мать шагает с лампой в руках к окну. Бледное лицо Арлекина, прижатое к окну, выражает страдание. Он исчезает.
Дети.
Ах, он испугался и ушел. Арлекин, ты вернешься? Мамочка, ты его нечаянно испугала! Как жаль!
Мать спускает шторы.
Декорация меняется.
Улица. Толпа. Арлекин.
Арлекин.
Проводите меня, я заблудился.
Кокотка.
Заблудившиеся не танцуют матчиш среди улицы.
Арлекин.
Ломаясь.
А я, может быть, танцуя, и заблудился, моя кошечка.
Другим тоном.
Я заблудился. Очень трудно найти дорогу в темных улицах. Я вот могу показывать фокусы.
Вынимает из кармана горсть небесных звезд и бросает в воздух.
Они полетят сейчас, как ласточки, – прямо в небо.
Звезды падают камнем в лужу. Кругом смеются. Арлекин смущенно улыбается.
Голос из толпы.
Вы устарели, Арлекин.
Арлекин.
Вы едите сегодня и завтра котлеты с горошком. Мне холодно.
Обращается в другую сторону.
Если хотите, я потанцую.
Прохожий.
Некогда, некогда, любезный.
Грубые голоса.
Танцуй. Раз Арлекин, то давай представление.
Арлекин.
Подпрыгивает раза два, но шатается и бледнеет.
Смущенно.
Я не могу. Я озяб.
Кругом хохочут
Голоса.
Это канатный плясун, бежавший из цирка. Бродячая собака. Любопытная фигура. Довольно жалкая.
Арлекин.
Вы делаете мне больно.
Голос.
Его бледность прямо развратна. Такой бледности стыдятся.
Арлекин.
Покажите дорогу, – я иззяб, я болен.
Кругом смеются.
Извините, почтеннейшая публика. Я потерял, танцуя, сапог с ноги; я сознаю, что это очень неприлично. Извините, пожалуйста.
Голос женщины.
Визгливо.
Нахал. Он нас морочит: оба сапога у него целы.
Арлекин.
Помогите, пожалуйста, мне найти мой сапог. Униженно вас прошу.
Декламирует забывшись.
Я все грезил Миньоной: она – картина.
Она не сойдет на зов Арлекина.
Тогда один из сидящих в передних рядах партера не выдерживает, лезет на сцену, берет Арлекина за плечо и говорит с сожалением.
Солидный господин из публики.
Позвольте, послушайте, любезный, перестаньте; поймите же, наконец, что вы с вашей пестротой здесь, в самый обыкновенный вечер, на главной улице, что вы – неуместны.
Арлекин конфузится и исчезает окончательно.
Занавес.
В закрытой чаше
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА.
Звездокопатель. – Напоминает высокого старого гнома, а когда сидит – кошку. У него кошачий хвост.
Огуречник. – Он в зеленом трико, с влажными, черными, немного шалыми глазами. С черными или зелеными кудрями. Бледный, но с вишневыми губами.
Гимназист восьмого класса.
Дама. – Блондинка лет сорока.
Господин. – Лет тридцати, одет по-заграничному.
Ночь. Звездокопатель сидит на горе, в руках держит букет из тонких, совсем бледных звезд белой ночи. Декорация написана так, что дачные домики по горе кажутся несоразмерно маленькими относительно фигур актеров. Огуречник показывается по временам, отдергивая бледнозвездное небо, как занавес.
Звездокопатель.
Засматривая вниз.
У-у-у, как хорошо пахнет дождик! Глубоко во всех вещичках притаились их таинственные душонки – и подслушивают мысли: крылечки, столбики, перильца… Глубоко в зеленых листьях притаилась душа старой дранковой крыши, прежняя, старая душа, а под самой крышей смеется чердак; – интересно, – что он поделывает днем. – У него должно быть шаловливый глазок. Глубоко-о в маминой кладовой сидят на полках кувшинчики и горшочки и ведут таинственный разговор. Они собрались в кружок. Я сказал раз мальчику: «Мальчик, ты хочешь к гостям?» – «Нет, я не хочу, я хочу послушать, что говорят кувшинчики» А наверху подъезжали экипажи, блестя колесами.
Огуречник.
Выглядывает поспешно.
Иногда «он» или «она» подъезжают в экипажах…
Звездокопатель замахивается на него звездной копалкой. Огуречник исчезает.
Звездокопатель.
Но потому, что кувшинчики ведут разговор, экипажи становятся красивыми, и мальчики и девочки пишут стихи.
Встает.
Ты выходишь на бодрый берег озера и кричишь: «Сосны! Сосны!» И ты видишь на другом берегу девушку…
Огуречник.
Поспешно высовываясь.
Эту-то девушку и я всегда вижу!
Звездокопатель бросается на него с яростью и вышвыривает его пинком ноги.
Звездокопатель.
И я видел девушку! И она пела! Глубоко в зеленых листьях притаилась дождевая душа. И мне милы намокшие маркизы балкона и шум дождя.
Огуречник.
Томно, с любовью и несколько экзальтированно.
Вот, вот именно! Так милы намокшие маркизы и шум дождя…
Замечает движение звездокопателя и срывается.
Звездокопатель.
А меня самого нет, потому что сам я – девушка, шум дождя, вереск и улыбки кружек на полке
Звездокопатель.
Слышится рояль: звуки страстной и пошлой музыки.
Мальчик, может быть, хочешь к ним? Свечи горят на столе, и клены просятся в окна. – «Нет, меня волнует вечер и голоса издали, как вино…» Мальчик говорит: «Они там смеются, такие интересные, и никто не знает дома, что я стану великим…»
Огуречник.
Эге!
Звездокопатель.
Передразнивая.
Нет, не «эге». Из всего этого выйдет вечная песня про синие кувшинчики и дождик.
Огуречник.
В упор звонким голосом.
Там сидит одна дама и ее любовник. От горячего дыхания их запрещенной, осужденной, полной прошлого жизни – стали теперь так терпки и свежи дождевые листья.
Звездокопатель.
Его слова точно затихают, уносимые ветром.