…
После посещения собора направился к «Центру Искусств Иероним Босх».
В большой, симпатичной, не старинной церкви благодарные жители Хертогенбоса устроили особый памятник главному городскому магниту для туристов. Даже не памятник, а хорошо функционирующий эрзац-музей Босха. Все известные работы Босха и его школы, включая графику, можно посмотреть тут в копиях. Все репродукции – имеют размеры оригиналов. Многие их них – сделаны исключительно хорошо.
Разумеется, сразу после просмотра оригиналов – копии выглядят чуть грубоватыми, иногда мутноватыми… некоторые цвета искажены, но в целом затея удалась. Особенно приятно то, что можно трогать триптихи, раскрывать, закрывать створки. Репродукции защищены стеклами…
Кроме того, на стенах висят сильно увеличенные фрагменты картин Босха, а внутреннее пространство Центра украшено висящими на веревочках большими скульптурами из папье-маше… по мотивам Босха.
В Центре Босха я рассмотрел детали картин, к которым так и не смог близко подойти во время посещения выставки.
Плата за вход – шесть евро.
…
По дороге к рыночной площади размышлял… и сомневался. На размышление меня подвигли эти самые копии. Многие из них были изготовлены еще до того, как реставраторы Проекта отреставрировали картины Босха. Поэтому они не так «сияли свежими красками», были бурее и старше что ли. А отреставрированные картинки на выставке действительно сияли… и напоминали слегка… слегка, господа, прошу на меня с ножами не кидаться… напоминали слегка ландшафты Диснейленда.
Почти все работы на выставке выглядели так, как будто их вчера нарисовали. С одной стороны – это вроде бы замечательно. С другой – непонятно, а правильно ли восстановили специалисты старые цвета… Или они невольно вложили в его работы свои представления о Босхе и его технике. Свои представления о живописи. Свой менталитет. И предрассудки Нового времени.
Что же в этом плохого? А то, что с картин Босха вместе с пожелтевшими лаками-олифами исчезла патина времени. Исчез возраст. Само время исчезло. И пришло искусственно поддерживаемое, как у мумии Ленина – бессмертие. Коммерческое, фальшивое бессмертие. Пришла новая юность… в Диснейленде…
Стена
Дошел до Рыночной площади. Тут Босх жил. Тут и работал – в мастерской отца, дяди и братьев. Тут стоит ему бронзовый памятник в полный рост. Цель паломничества.
Первое, что я ощутил на Рыночной площади… был аромат копченой рыбы, идущий от мобильного киоска, стоящего прямо рядом с памятником мастеру. Воняло так крепко, что захотелось поскорее оттуда уйти. Но я конечно не ушел, а начал искать глазами дом, где Босх жил с женой-домовладелкой – Алейт Гойардс ван дер Меервене.
Дом этот, имеющий даже имя «Inden Salvatoer», позже переименованный в «Het root Cruijs», можно хорошо разглядеть на картине маслом анонимного художника, датированной 1530 годом. Картина эта была экспонирована на выставке.
Как я не вертел мысленно эту картину, как ни пытался нахлобучить ее на современную Рыночную площадь, ничего у меня не выходило. Так я и не понял, где жил Босх. Но я знал, что памятник стоит за тем домом, в котором он работал и жил до женитьбы на богатой невесте. За памятником однако ничего не было. Только строительная яма. Черт побери!
В отеле мне объяснили, что… по непонятным причинам, во время подготовки световых эффектов – подсветки на фасадах – два старых дома за памятником Босха рухнули. А их убогий сосед, маленький трехэтажный домишко шириной в два окна, с сувенирной лавкой на первом этаже и был домом, где когда-то жила семья Ван Акенов и где Босх создавал свои шедевры…
На следующий день я подошел к этому домику поближе, посмотрел на него с той стороны, где еще три недели назад стоял соседний дом. Увидел стену. Эта старая, побитая, неустойчивая, плохо побеленная, с большими дырками от обвалившихся балок, с торчащими в ней проводами, с грязноватыми следами жизни многих поколений, кирпичная стена – осталась в моей памяти единственной реликвией Босха… подлинным, неприукрашенным памятником его жизни.
В Мадриде
Булгаковский Чарнота говорил: «Ни газырей, ни денег… В Мадрид меня чего-то кидает… Снился мне всю ночь Мадрид…»
Вот и меня кинуло в Мадрид.
После того, как я приехал из Голландии домой в Берлин и узнал, что оказывается и в Мадриде художественные власти решили отметить 500-летие смерти Босха грандиозной выставкой. В Прадо. На которой будут показаны ВСЕ работы Босха, кроме венского «Страшного суда», знакомого мне по великолепной берлинской копии работы Кранаха. Искушение было слишком велико, и я тут же направился в знакомое туристическое бюро. Гостиницу мы с агентом нашли – в сотне метров от входа в Прадо, билет на самолет поражал своей дешевизной.
И вот… рано утром 31-го мая я уже сидел на железном, травмирующем зад и неприятно холодящем почки стуле недалеко от выходных ворот номер 66 во все еще работающем, к вящей досаде берлинцев, аэропорту Тегель.
Сидел я там уже полтора часа, самолет наш должен был взлететь полчаса назад…
Влип… как обычно.
Грозы, терзавшие весь май Германию, прошлись как бригада сварливых уборщиц по школьному коридору и по Берлину. В воздухе висел желтоватый туман… Как я потом выяснил, в то время, когда меня после регистрации отправляли к воротам 66, наш аэробус 320 с красным хвостом еще не вылетел из Мадрида.
Опоздание росло как рак.
Час… два часа… три.
Наконец наша машина приземлилась и ее начали готовить к обратному рейсу. Объявили посадку. Я влез в самолет и занял свое место в третьем ряду. Как и просил регистраторшу – у прохода. Хотя бы одну ногу можно вытянуть…
Вы когда-нибудь летали на аэробусе? Если летали, то комментарий излишен. А если не летали, то вы все равно не поверите, если я начну рассказывать, как в этом алюминиевом гробу узко, неудобно, душно, жутко… Иллюминаторы крохотные. Не кормят. Не дай Бог что случится – все друга друга передавят в панике. Ни террористов, ни бомб не надо.
И все из-за того, что в этот долбаный аэробус инженеры засунули слишком много сидений. Из-за жадности. И презрения к пассажиру. Мол… хочешь за двести евро слетать из Берлина в Мадрид и еще и вернуться – то и корячься… два с половиной часа. Закинь ноги за спину… локти спрячь в грудной клетке… и дыши задницей.
Резко набрав высоту, аэробус наш очутился в каком-то светящемся мареве…
Ни земли, ни облаков, ни синего неба видно не было…
Только белый лоб мертвеца в маленьком круглом окошке.
В конце мучительного полета белизна в иллюминаторах вдруг стала прозрачной. Показалась земля. Коричнево-фиолетовая, выжженная, как будто ножом изрезанная, гористая испанская земля…
Мы приземлились в аэропорту Барахас.
Самолет прикатил нас к четвертому терминалу. Длиной в километр. С футуристической волнистой крышей. И брутальными косыми опорами.
Огромное здание казалось пустым. Кроме нескольких пассажиров моего рейса вокруг никого не было.
Пространство тут не скукожено, как в самолете, наоборот… максимально раздвинуто… но враждебно человеку. Железобетонные конструкции терминала походят на зубы гигантского крокодила, а зала выдачи багажа – на его пасть. Если смотреть на нее изнутри, разумеется.
…
Через четверть часа я уже ехал на такси через новые, добротные районы Мадрида по направлению к Прадо. Высокие многоквартирные дома в этих местах были цвета терракоты, а такси – белые!
На следующий день, в паузу между музеями, я понял, почему. Когда вышел на балкон моего номера на шестом этаже и потрогал пыльные перила. На испепеляющем солнце они были раскалены так, что на них действительно можно было жарить яичницу или пытать партизана. Хотя это и неудобно и неприятно…
Хирургически белые кузова мадридского такси отражают свет как лед. Также как и светлые фасады роскошных отелей и административных зданий в центре города.
В отеле «Лопе де Вега» встретили меня приветливо.
Миловидная узколицая испаночка, сносно говорящая по-немецки, только искоса взглянула на мой аусвайс и сразу же вручила мне магнитную карточку-ключ. Показала закуток, в котором мне придется завтракать следующие четыре дня. Вручила мне карту торговых центров Мадрида, маленькую рекламу близлежащего публичного дома «Девочки Сервантеса» («в котором вас обслужат так, что вы не захотите возвращаться домой») и крохотную шоколадку сердечком. В огненно-красной фольге.
За эту шоколадку, впрочем, при отъезде мне пришлось заплатить два евро.
В номере было божественно прохладно.
Я принял душ и разлегся на широченной постели. Десять минут расслаблялся и блаженствовал, как Одиссей в саду Цирцеи. Шевелил по совету йогов ушами и затекшими в самолете лодыжками. Потом вспомнил, что где-то в чреве Прадо всего в ста метрах от меня находится «Сад земных наслаждений» Босха, посмотреть который мне страстно хотелось с тех далеких советских времен, когда увидел случайно на книжной полке моего школьного приятеля, счастливого обладателя родителей-дипломатов, небольшую книжечку с репродукциями работ хертогенбосского мастера. На ее обложке был изображен нагнувшийся молодой человек, в приподнятый зад которого его сосед вставил два цветка – синий и бордовый. И явно собирался вставить еще один, красный. Еще один юноша, с завитыми волосами, нежно обнимал крупную рыбу, а на золотоволосую голову молодой женщины был надет полупрозрачный конус. Все эти нагие люди явно пребывали в длящемся любовном экстазе, который мне сразу же захотелось испытать.
Потому вскочил, быстро напялил на себя шорты и свежую льняную рубашку цвета хаки с короткими рукавами, и поскакал кузнечиком к Прадо.
По дороге заметил, что аборигены в шортах не ходят, а парятся в джинсах, рубашках с длинными рукавами и пиджаках… что на улице дивно пахнут цветущие акации… что у многих испанских леди на ногтях жгучий красный лак… что несколько грязных нищенок лежат прямо на асфальте, а люди обходят их как лужи… что многие носят черные очки… что тут и там попадаются полицейские с автоматами… что цены на жареных омаров в соседнем ресторанчике не так уж велики… что не только такси, но и большинство других легковых автомобилей в Мадриде – белые… что в торце огромного здания Прадо стои