ал Гермогену сделать тоже самое. Гермоген разгневался и околдовал Филета так, что тот не мог и пошевельнуться, и сказал: «Ну а теперь посмотрим, как твой Иаков тебя освободит».
Филет смог через своего слугу сообщить Иакову о случившемся; Апостол послал ему свое полотенце и наказал взять его в руки и сказать: «Господь поддерживает падающих и освобождает связанных».
Как только Филет дотронулся до полотенца, заклятье сошло с него, он вскочил и поспешил к Иакову, понося магическое искусство Гермогена. Еще больший гнев объял Гермогена, и он призвал подчиненных ему [нечистых] духов и повелел им принести ему и Иакова и Филета связанными, для того, чтобы он мог им отомстить и для того, чтобы его ученики не вздумали больше его поносить. Нечистые духи явились к Иакову и начали, повиснув перед ним в воздухе, плакаться: «О Иаков, святой Апостол, помилуй нас, посмотри, мы сгораем раньше уготованного нам часа!»
Иаков спросил: «Зачем явились ко мне?»
Они отвечали: «Гермоген послал нас, мы должны были доставить ему тебя и Филета, но как только мы подлетели к твоему дому, ангел Господень связал нас огненными цепями и много мучил».
Иаков сказал: «Ангел Господень отпустит вас, возвратитесь к Гермогену и доставьте его самого связанного сюда, но не делайте ему слишком больно!»
И они отправились туда, схватили Гермогена, заломили ему руки за спину, связали его так и отнесли к Иакову и поставили перед Иаковом и сказали Гермогену: «Ты прислал нас сюда, для того, чтобы мы мучимы были и сгорели».
И они попросили Иакова: «Дай нам власть над ним, чтобы мы могли отомстить ему за зло, которое он хотел причинить тебе и за огонь, который жёг нас».
Иаков сказал духам: «Посмотрите, вот Филет стоит перед вами, почему не нападаете на него?»
Они отвечали: «Мы не могли бы в твоей келье и муравья обидеть».
Иаков сказал Филету: «Ответим добром на зло, как завещал нам Господь, Гермоген заколдовал тебя, а ты освободи его».
И Гермоген был освобожден от пут и стоял перед Иаковом и стыдился сильно.
И сказал ему Иаков: «Иди восвояси, не в наших обычаях обращать [в христианство] насильно».
Гермоген ответил: «Злые духи убьют меня. Дай мне что-нибудь твое, тогда они не тронут меня».
И Иаков дал ему свой посох. Гермоген взял посох и ушел к себе, собрал свои бесовские книги и принес назад к Апостолу и положил их перед ним, чтобы тот сжег их. Но Иаков не хотел, чтобы кто-то пострадал от смрада и повелел бросить их в море. Гермоген сделал это, вернулся к Апостолу, [встал перед ним на колени] обнял его ноги и попросил: «Спаситель душ, прими раскаяние того, чьи зависть и злоба преследовали тебя!»
Итак, он обратился [в христианство] и был так полон страха Божия, что сотворил многие [добрые] знамения…
Далее в «Золотой легенде» рассказывается о том, как Иакова за проповедь учения Христа обезглавил Ирод Агриппа, внук Ирода Великого, как тело апостола само собой приплыло в Испанию и какие Иаков сотворил чудеса после смерти.
В геометрическом центре гравюры – таз или круглое корыто, в котором ведьмы варят из человеческих костей и прочих несимпатичных продуктов свое колдовское варево. Таз этот покоится на своеобразной жаровне – стоящем скелете козла, в котором бушует пламя. Внутри таза – котел с ручками. Из него валит пар. С мухами, шершнями и слепнями. Пар этот уносится в небеса.
Чуть левее котла стоит Иаков. Правой рукой он благословляет, в левой держит посох. Вокруг его головы – нимб святого.
«Церемониймейстер», неприятный демон с птичьим лицом и большим животом, держащий в четырехпалой руке что-то вроде скипетра или письменного прибора, повернул в сторону апостола свою морду в капюшоне. Церемониймейстер напоминает демона с берлинской картины Иеронима Босха «Святой Иоанн на Патмосе», только этот бес, надо признать, как и все брейгелевские бесы – не так фантастичен, как его босховский оригинал; нечистые духи Брейгеля – это что-то органическое, почти естественное, босховские же зачастую – не от мира сего, нечто гротескно биомеханическое. Почти вся остальная нечистая рать как бы и не замечает Иакова.
Странно то, что на Иакова не обращает внимания и вызвавший его своими чарами колдун Гермоген, бородатый старичок, похожий на апостола, в шапке-колпаке, сидящий в кресле и читающий колдовскую книгу. Перед Гермогеном – деревянный треножник, на нем еще один котел. В треножнике, как в клетке лежит пузом кверху нечистый дух. Тело его конвульсивно изогнуто, голова запрокинута, пасть открыта. Похоже, этот треножник – место его мучения. Или экстаза. Из котла как из трубы валит пар или дым, или огонь. Чуть выше головы святого, в этом пару образовалась звезда или вихрь, или светящийся диск, бросающий в четыре стороны магические лучи. Иаков смотрит на это чудо. Возможно, этот вихрь и перенес его сюда, на чёртову кухню.
Третье действующее лицо легенды – ученик чародея Филет – сидит скорчившись, босой, в монашеской одежде, опустив голову, почти спиной к зрителю на небольшой табуретке. Вокруг него очерчен круг, слева на него дует убийственным паром с ядовитого супчика ведьма, справа и сверху – компания нечистых духов с птичьими клювами забавляется какими-то дурацкими щитами или тарелками, один из них замахивается на Филета палкой, похожей на московскую милицейскую дубинку прошлых лет.
Заколдованный бесовщиной, сидящий внутри магического круга в окружении нечистых духов Филет – напоминает Хому Брута из «Вия» в церкви с мертвой панночкой и гномами. Я давно подозреваю, что черти, чудовища и колдуны Гоголя пришли в его прозу не из малороссийского фольклора, а ничтоже сумняшеся заимствованы им из западноевропейской графики и живописи, которые он любил и хорошо знал, но прямых доказательств у меня не много…
Правее Филета – огромный булгаковский камин, у которого греются обезьянки. На крышу камина ведет лестница из ниоткуда. Поверхность камина украшают таинственные рисунки и восковая колдовская рука. Внутри камина – еще один чародейский котел. Из него тоже валит пар и пар этот вылетает в небо и явно портит погоду. Вместе с паром сквозь камин вылетают и ведьмы на мётлах. А в небесах и без них творится лихо. Три нагие ведьмы-маргариты, с развевающимися волосами (одна на козле, вокруг нее – летают подозрительные шары-планеты, две другие – на драконах с длинными хвостами, у одной из них в руке – пучок живых змей) атакуют фурию, летящую им навстречу на чудовище, похожем на свинью. Драконы и летучая свинья изрыгают друг на друга потоки огня. На землю падает град, убивающий лошадок. Деревья гнутся из-за страшного напора небес. Церковь затопило, ее шпиль повалило ураганным ветром и сейчас он упадет в водную пучину, вместе с вцепившимся в него человеком-чертиком.
Пол каменной площадки-руины пробит и сквозь большую полукруглую дыру видно то, что находится уровнем ниже: какой-то колдун – то ли лижет, то ли ест чародейскую книгу, два демона терзают бесчувственного (или мертвого) человека, лежащего на спине. За ними наблюдает черный рогатый чёрт.
Адская рать, скопившаяся вокруг углубившегося в чтение Гермогена, ведет себя непонятно. Один нечистый дух, с овечьей головой, замахнулся на мага дубинкой. Другой, с утиной мордой, напоминающей противогаз, не позволяет магу влить в колдовской горшок какую-то жидкость, и она льется из кружки на пол. Гадкий круглоголовый, заросший волосами, и еще один, брюхатый, с собачьей головой, воздели к небу руки-лапы.
Неизвестно, что забыл на этой гравюре слон. Кто его притащил сюда из Африки и зачем? Похоже, он тут играет роль свадебного генерала от графики, одним своим присутствием придавая происходящему особую важность.
Правее треножника Гермогена – ослиная голова, на затылке у которой – голая задница. Левая ее нога заканчивается не пальцами, а корнями, правая – в протезе или в кувшине. К этому кувшину прикреплены поводья. За ослом – демон-черепушка, которому мастер забыл пририсовать туловище и ноги.
Позади Иакова – два головоногих чудовища, явно послуживших прототипами для персонажей фильмов ужаса.
Перед Гермогеном – вполне монструозный «дельфин». Он демонстрирует публике неприкрытый анус-клоаку и ранит сам себя кинжалом, который держит в руке-ноге. Во рту у него – какая-то бумага, разобрать, что на ней написано, я не смог…
Слева от него – толстая «голова». Из лба ее растут, как рога, две короткие человеческие ноги. Стоит она на руках. На причинном месте у головы – вторая, маленькая, кажется жабья головка. Под головой лежит монетка (выпала изо рта?). Голова укоризненно, насупленно смотрит на зрителя, как бы спрашивая: «А тебе-то что тут надо? Видишь, как тут у нас, погоди, и тебя разнесет, скрючит и перевернет».
…
Голова эта напоминает зрителю то, что он, разглядывая гравюру, может быть и позабыл – демоны, черти, монстры это перевернутые добродетели, части ПЕРЕВЕРНУТОГО мира. А сама гравюра – зеркало вывернутого наизнанку все еще средневекового сознания-подсознания западноевропейского человека.
Все нечистые духи из свиты Гермогена – это воплощения, образы, материализации его грехов и пороков. Бесы вышли, согласно евангельской бесогонской традиции, из него самого, а не упали с неба как падшие ангелы. Каких именно грехов, точно определить затрудняюсь, но ранящий сам себя дельфин и птицеголовый с дубиной – это, скорее всего, гнев, толстая голова на ручках – жадность, собачеголовый, демонстрирующий нам свой уд, – это бесстыдство, утконос-противогаз – это обман, голопопая ослиная голова – глупость.
Один только персонаж на этом листе с трудом поддается идентификации – это странная сгорбленная фигура в правом нижнем углу.
Когда искусствоведы что-то не понимают, они обычно используют слова «аллегорический» и «амбивалентный». Ну вот и мы назовем эту фигуру аллегорической и амбивалентной. Исключительно для красоты слога. Потому что помочь нам эти слова тут не могут.
Стоит эта фигура на блюде, напоминающем католическую патену, на которую во время литургии кладется гостия. На патене лежит меч, который положен тут может быть в воспоминание слов Спасителя «не мир, но меч принес вам». Фигура держит за глотку змею и – сцеживает ее яд, собирает его в лежащую рядом баночку. Собирает «змеиную мудрость», о которой тоже упомянуто в Евангелии, или напоминает о победе над Змеем, совратившем Еву? Через хребет фигуры переброшен паллий, знак власти Папы или епископа над паствой, над овцами-верующими.