– Скажи ему, что он идиот.
– Тебе-то откуда знать, каково это? Ты ведь не был женат!
– Хочешь, я сам скажу ему, что он идиот?
– Не надо, – говорит Марта, и ты чувствуешь ее руку на своем плече. – Скажи лучше, что скучал по мне.
– Я скучал по тебе, – врешь ты, но это лучше, чем возвращаться в густую одинокую ночь. Намного лучше…
Горький кофе приводит в чувство.
– Ты не ночевал дома? – спрашивает тебя сестра.
Ты киваешь. Прикуриваешь сигарету. Подруга сестры сидит в кресле напротив, скрестив ноги, и просто смотрит на тебя.
– Нравится? – спрашивает сестра.
Ты пожимаешь плечами.
– Мужикам обычно нравятся блондинки, – она пропускает тонкие волосы подруги меж пальцев. – Ее зовут Диана, но ты, если хочешь, можешь дать ей другое имя, – сестра улыбается.
Ты затягиваешься сигаретой, разглядывая сквозь пелену синего дыма лицо блондинки: никаких эмоций, никаких чувств.
– Это что, робот? – спрашиваешь ты.
– Биологический организм, если быть точным, – говорит сестра. – Правительство разрешило выпустить ограниченную серию, чтобы проверить реакцию рынка.
Ты киваешь, но кофе уже интересует тебя больше, чем эта ненастоящая женщина напротив.
– А ты знаешь, что физически они такие же, как мы? – не унимается Кэт. – Их выращивают в искусственных матках, изменяя структуру мозга таким образом, чтобы единственным их желанием было служить нормальным людям.
– Мне это не нравится.
– У тебя нет воображения! – смеется сестра. – Только представь общество, в котором всю черновую работу выполняют такие как Диана. Они убирают улицы, готовят, воюют за нас, в конце концов, если надо, – Кэт мечтательно прикрыла глаза. – Знаешь, если бы Шмидт не пообещал мне подарить Диану, я бы, наверное, никогда не легла с ним в постель.
– Ты спала с ним ради этого робота?
– Что в этом плохого? Разве ты не убивал ради своих идеалов?
– Не было никаких идеалов.
Отец возвращается в полдень. Вы разговариваете о политике и экономическом росте.
– Ты останешься на годовщину? – спрашивает он как-то между делом.
– Наверное, нет, – говоришь ты. – Это же была твоя жена.
– Но ведь Кэт ее дочь, а вы с ней… – отец замолкает.
Ты вспоминаешь Шмидта. Может быть, его шарманка была права и нет у тебя никакой сестры? И все знают об этом, кроме тебя. Но ты любишь ее как сестру. И это истина. Твоя истина.
– Когда ты уезжаешь? – спрашивает отец.
– Может быть, завтра, – говоришь ты. Он кивает…
Во дворе проткнувшего небо дома Марта гуляет с детьми. Кто-то зовет тебя по имени. Ты оборачиваешься. Единственный друг в этом городе машет тебе рукой. Ты смотришь на него. Смотришь на его сына, закутанного в синенькую шубку и длинный кремовый шарф.
– А где мать? – спрашиваешь ты.
Федор улыбается и говорит:
– А нет матери. Сейчас такое время… Свободная любовь и все такое… Сам понимаешь…
– Все относительно, – говоришь ты.
– Да! – смеется Федор.
Желтый аэрокэб останавливается рядом с вами.
– Это за нами, – говорит Федор.
Они скрываются в сером небе. Становятся черной точкой…
Ты идешь мимо транкобаров и стараешься даже не смотреть в их сторону. Безумие не снаружи. Оно внутри нас. И правительство знает об этом. Знает и позволяет сходить с ума. Но только по их правилам. И никакого хаоса. Передозировка вседозволенности исключается. Все под контролем. И ты уже не знаешь, куда идешь, ты просто не можешь быть здесь. А искрящаяся реклама нового ремингтона вбивает в сознание картинки самоубийства рок-звезды, который застрелился из этой винтовки. И голос в твоей голове: «Ты можешь стать таким же, как он, если закажешь новый ремингтон прямо сейчас, по совершенно новой низкой цене…» «Идите к черту!» – говоришь ты, и транкобары снова улыбаются тебе. И ты идешь, стараясь даже не смотреть в их сторону. А песня из рекламного ролика все звучит и звучит в твоей голове:
Изнасилуй меня.
Изнасилуй меня, мой друг.
Изнасилуй меня.
Изнасилуй меня снова.
Я не единственный…
Ненавидь меня.
Ненавидь снова и снова.
Опустоши меня.
Изнасилуй меня, мой друг.
Мой любимый внутренний источник,
Я буду целовать твои открытые раны.
Ценю твою заботу.
Ты всегда будешь вонять и гореть…
Ночь. Ты лежишь в кровати. Глаза закрыты, но ты чувствуешь, что Майк смотрит на тебя.
– Знаешь, Ян, – говорит он, – в религии персов есть мост Чинват, по которому должен пройти каждый грешник. И чем больше грехов, тем уже становится мост. Как думаешь, кто из нас мог бы дойти хотя бы до середины?
Ты открываешь глаза, но в комнате никого нет. Только ты и ночь. Встань с кровати. Выйди в гостиную. Видишь, там, на диване, сидит подруга твоей сестры, ее игрушка? Подойди к ней. Загляни в небесно-голубые глаза.
– Диана?
– Да, Ян?
– Ты что, никогда не спишь?
– Сплю. Биологически я такой же организм, как и ты, – она смотрит на тебя. Такая человечная. Такая безразличная.
Сядь в кресло напротив нее. Достань пачку сигарет. Спроси Диану, может ли она курить.
– Могу.
– Но не куришь.
– Нет.
– Почему?
– Потому что Кэт не хочет, чтобы я это делала.
– А Шмидт? С ним ты курила?
– Да. Ему нравилось смотреть, как я это делаю.
– Значит, ты успела привыкнуть.
– Наверное.
– Что значит «наверное»? Тебе хочется курить или нет?
– Кэт не хочет…
– К черту Кэт! Скажи мне, что чувствуешь ты?
– Я ничего не чувствую. Мне хорошо, когда хорошо моему хозяину.
– Черт, – вздыхаешь ты, смотришь на нее и понимаешь, что она не врет. – Я, пожалуй, выпью.
– Я могу принести. Чего ты хочешь? Шмидт научил меня неплохо смешивать напитки.
– А на заводе, или где там вас собирают, тебя не могли научить этому?
– Нас не собирают. Мы развиваемся точно так же, как и вы, только наши клетки делятся в несколько раз быстрее.
– Сколько же тебе сейчас лет?
– Биологически четыре, но согласно поправке о копирах почти шестнадцать.
– Это тебе тоже Шмидт рассказал?
– Да.
– Представляю, чему еще он тебя научил.
– Ты хочешь, чтобы я рассказала об этом?
– Нет.
– Кэт сказала, что тебе такие штучки придутся по вкусу.
– Так это она послала тебя сюда?
– Да. Хочешь, я станцую? Шмидт говорил…
– К черту Шмидта! Иди лучше сделай мне выпить.
Затуши сигарету и прикури новую. Скажи:
– Это еще хуже, чем азиатка без глаз!
А Диана стоит рядом и говорит, что не знает, как сделать этот напиток. И мост Чинват становится все уже и уже. Все уже и уже…
– Тебе не понравился мой подарок? – спрашивает утром Кэт.
– Избавь меня от таких подарков, – говоришь ты, наливая себе кофе.
– Копиры такие же люди, как мы, Ян.
– Да. Только с мозгами как у курицы.
– Они такие, какими их сделаем мы. Тебе никогда не хотелось создать кого-нибудь по своему образу и подобию?
– Хочешь сказать, она похожа на тебя?
– Нет. У нее было слишком много хозяев, поэтому она такая. Но если бы она принадлежала только мне, то я, наверное, сделала бы из нее лесбиянку.
– Ты не лесбиянка.
– Зато представь, как было бы забавно! – смеется Кэт, а ты смотришь на нее, и тебе не смешно. Совсем не смешно.
Ты выходишь из дома, и желтый аэрокэб уже дожидается внизу. Заберись на заднее сиденье. Слышишь, по радио крутят забытый хит:
Боли нет, ты отступаешь в прошлое.
Далекий корабль, туман на горизонте.
Ты всего лишь преодолеваешь волны,
Твои губы шевелятся, но я не слышу, что ты говоришь.
Когда я был ребенком, я болел лихорадкой,
Собственные руки казались двумя воздушными шариками.
Теперь, когда я снова испытываю это,
Я не могу объяснить, ты не поймешь.
Это не я,
Я онемел, и мне это нравится…
Аэрокэб взмывает в небо, и тебе уже на все наплевать. Ты хочешь, чтобы тебе было на все наплевать. А сестра звонит и говорит, что ты должен вернуться. И прощай тишина и горы…
Легкий, как воздух, розовый шарф из чистейшего шелка – вот все, что осталось от Дианы. Кэт плачет, закрывая руками лицо.
– Она была моим единственным другом, Ян! Моим единственным другом! – черная тушь течет по щекам. – Почему она ушла? Почему?
– Выпей, – говоришь ты, наливаешь в стакан водку и разбавляешь водой.
– Я не хочу!
– Просто сделай это! – кричишь ты, устав от стенаний.
Кэт смотрит на тебя и бессильно протягивает руку за стаканом.
– Это не поможет, – говорит она, шмыгая носом, но пьет. – Помоги мне найти ее, Ян!
Ты молчишь.
– Скажи, что поможешь! – и снова слезы, но на этот раз не в ладони. Они пачкают розовый шарф, оставляют на нем следы туши, крема и губной помады.
– Я ничего не знаю о копирах, – говоришь ты. – Куда она могла пойти?
– Откуда мне знать! – кричит Кэт.
– Могла она вернуться к Шмидту?
– Не знаю!
– Так позвони ему и спроси.
– Я не могу.
– Что значит не можешь?
– Мы же с ним расстались! Забыл?! Если я позвоню ему, то он может подумать черт знает что!
– Ты хочешь найти Диану или нет?
– Да, но не такой ценой.
– Тогда я ухожу, – говоришь ты.
– Нет! – кричит Кэт и тянет к тебе руки, словно ты единственная надежда, которая у нее осталась в этом мире. – Не уходи. Я сделаю, все, что ты скажешь, только, пожалуйста, не уходи!
Частному транспорту запрещено использовать аэродвигатели в пределах города, но вам некуда торопиться. Вы с Кэт колесите по бесконечным улицам Акрида в поисках светловолосой девушки в легком осеннем плаще кремового цвета. Сестра слушает «Где ты спала прошлую ночь?» и плачет.