Первым был пуск Р-1 с «массово-габаритным макетом боевой части». Проще говоря, металлической болванкой, заполненной разным мусором, чтобы она соответствовала весу боеголовки. Семисоткилограммовый стальной бак ожидаемо не выдержал встречи с землёй, но оставленную им воронку и разлетевшиеся обломки отыскали быстро, определив, что ракетный снаряд отклонился от точки прицеливания на четыреста метров. Прекрасный результат, если учитывать, что ракета неуправляемая, а ракетостроители делают лишь первые шаги. Правда, пришлось повозиться с заменой катков у шасси пусковой установки: резина на них обгорела от жара вырывающегося из сопла пламени. Так что в записной книжке уполномоченного ГКО появилась запись: «добавить в конструкцию пусковой установки щитки, опускаемые перед стартом».
А со второй ракетой, уже несущей реальный фугасный заряд, получилось не вполне удачно. Двигатель отключился раньше времени, и воронка, глубиной в двенадцать метров, «украсила» осеннюю степь всего в сорока пяти километрах от старта. Анализ обломков двигателя показал, что не выдержал подшипник насоса подачи окислителя.
— Глупый вопрос, «что будем делать»! — фыркнул Демьянов на расстроенного Глушко, отвечавшего за адаптацию двигателя конструкции Исаева к данному изделию. — Продолжать испытания будем! До тех пор, пока все эти мелкие блохи не исправим.
Но, честно говоря, расстроился из-за неудачи даже он, морально готовый к тому, что абсолютно новая техника ещё подкинет немало подобных сюрпризов.
51
Командировка на Нижнюю Волгу растянулась на целых три недели. Зато удалось подстегнуть очень многие начинания. И касающиеся не только инфраструктуры ракетного полигона. Как и в Куйбышеве, Астраханский и Сталинградский обкомы ВЛКСМ объявили «комсомольские наборы» подростков-радиолюбителей на завод полупроводниковых приборов. И Демьянову пришлось из Сталинграда отправлять официальное письмо в адрес руководства Куйбышевской области с предписанием приготовиться к приёму и размещению этих ребят, а также организации для завершения ими школьного образования в вечерней школе: чрезвычайные условия требуют применения чрезвычайных мер.
Но долгое отсутствие в Москве создало иллюзию ряда прорывов в ежедневных заботах, беспокоящих Николая. Во-первых, были подписаны постановления Совнаркома и ГКО о производстве авиапушки НР-23 и боеприпасов к ней. Испытания образца этого оружия на самолёте Як-1 показали отличные результаты, и Яковлев теперь нажимал «на все педали», чтобы добиться начала поставок творения Таубина, Бабурина, Нудельмана и Рихтера. С ним его очень неплохой самолёт становился ещё лучше, разил противника ещё увереннее. И, глядя на заместителя наркома авиационной промышленности образцы НР-23 запросили для испытаний Лавочкин и Петляков (для только что построенного истребителя Пе-3).
Во-вторых, наконец-то удалось добиться приемлемой надёжности от нудельмановской «двустволки». И её то ли второй, то ли третий опытный образец тоже запросил себе Яковлев, но уже для следующей модификации, Як-7.
В-третьих, Таубин и Бабурин наконец-то «вылизали» свой гранатомёт, теперь получивший возможность установки не только на станок-треногу, но и на лёгкое бронированное шасси. Таким могли стать лёгкие тягачи «Комсомолец», «транспортные» Т-26 и даже «полуторки» с усиленной трубчатым каркасом кабиной.
В-четвёртых, прошёл полигонные испытания и был рекомендован к производству первый советский ручной противотанковый гранатомёт. Решение очень своевременное, поскольку на фронте были замечены немецкие «тройки» и «четвёрки» с дополнительной бронёй, установленной кустарными методами: так гитлеровцы пытались защитить свою технику от противотанковых ружей, вовсю выпускаемых в Коврове.
В-шестых, выпущена первая серийная партия кумулятивных снарядов к «полковушке». То есть, самое массовое артиллерийское орудие, до этого совершенно бесполезное против фашистских танков, получило возможность хотя бы защитить себя в случае выхода к его позициям немецких «роликов».
В-седьмых, Аборенков доложил о том, что коллектив НИИ-3 завершил испытания 132-мм реактивных снарядов со складывающимся оперением. Что позволит создать реактивную установку с более компактной и более «ёмкой» пусковой. То есть, «Катюша» сможет производить более мощный единовременный залп.
Снова отличился Олег Лосев, сумевший довести рабочее напряжение p-n переходов транзисторов и полупроводниковых диодов до 50 вольт, а рабочую частоту полупроводниковых элементов до 5 мегагерц. Скажете, пустяк? И очень ошибётесь! Это значит, что коротковолновые радиоприёмники для самолётов и танков уже можно делать полностью транзисторными. В радиопередатчиках пока без ламп не обойтись, но и резко уменьшить массу приёмной части авиационной радиостанции — это просто огромное дело. Ведь, как было известно Николаю из истории, на начальном этапе Войны многие лётчики демонтировали её не только из-за ненадёжности связи, но и ради того, чтобы снизить вес самолёта.
Были и плохие новости. Немцам удалось перерезать коридор, связывающий Таллин с «большой землёй». Теперь дни его обороны были сочтены. Их продвижением к Ленинграду удалось остановить на рубеже реки Нарва, Чудского и Псковского озёр, а также реки Великая. Контрударом 22-й армии удалось отбить Великие Луки, но после переброски фон Леебом танков Гёпнера фронт снова отодвинулся назад, и линия обороны города проходит по его окраине.
Южнее танки Гота сумели продвинуться почти до Белого и Ярцево, так что над Смоленском, где, говорят, уже не осталось ни одного целого дома, с севера нависла угроза охвата. Ещё южнее линия фронта проходит через Рославль, Клетню и Стародуб, приблизившись к Брянску всего на семьдесят километров. Но сил для прорыва к городу или, как было в другом 1941-м, на юг, отрезая Юго-Западный фронт, у Гудериана нет. Да и двигаться навстречу его «роликам» некому.
6-я армия Паулюса вышла к Киевскому укреплённому району. Его старые оборонительные сооружения принялись восстанавливать и повышать глубину обороны ещё с мая, так что есть надежда задержать гитлеровцев под стенами украинской столицы надолго. Тревожило Николая лишь то, что остатки танковых дивизий Клейста, усиленные взятыми во Франции трофеями, также, как и в известной ему истории, пытаются отрезать советские 6-ю и 12-ю армии от Днепра. Уже оттеснили от сданной с боями Винницы в район Умани. Одна надежда на то, что 19-й механизированный корпус Рокоссовского, выводившийся на пополнение, и теперь переброшенный в район Черкасс, сможет дать Клейсту достойный отпор. Ведь Константин Константинович, заезжавший в Москву, рассказывал полковнику Филиппову, что теперь у него основную массу бронетехники составляют сталинградские Т-34 и челябинские КВ-1С, «скоростные», более надёжные, чем машины 1940 года выпуска.
Дунайский плацдарм пришлось оставить. Как и Молдавию в целом. Так что на самом юге фронт проходит по Днестру, и на нём затишье: румынская 4-я армия понесла за два с половиной месяца боёв такие потери, что пока не помышляет о наступлении на Одессу. Зато 3-я совместно с немецкой 11-й переправилась на левый берег в верховьях этой реки и уже вышла к Южному Бугу. Армии Черевиченко и Смирнова пока сдерживают их натиск, но силы явно не равны, и отступать им ещё придётся, если часть войск Шоберта не развернут в сторону Умани.
Отужинал Константин Константинович и с домочадцами Николая. Не один, вместе с женой Галиной и дочерью-школьницей Юлией, чем сделал очень толстый намёк Анастасии Кирилловне на то, что в семейной жизни генерала всё в порядке. Это, конечно, впоследствии не помешает Рокоссовскому закрутить роман с военврачом полевого госпиталя, но случится сие уже под конец войны. Так что придётся матери Киры оставаться лишь почитательницей военного таланта будущего маршала…
Кстати, об адюльтерах. Вернувшись в Москву, Николай разыскал место работы и место жительства Галины Финберг. Про главк она соврала. На самом деле, работала инженером-конструктором в артели, освоившей выпуск аппаратов переливания крови (ещё один «привет» от сети запущенных с подачи Демьянова патентных бюро на Западе). Но поскольку с началом боевых действий спрос на продукцию артели возрос, действительно не бедствовала. Но крупный денежный перевод на её имя Николай отправил: по дочке Валечке и предыдущим детям знает, насколько быстро на детях «горят» одежда и обувь.
Сказалось приближение фронта и на жизни москвичей. После первых авианалётов на столицу, начавшихся сразу после его отъезда на ракетный полигон, была введена обязательная светомаскировка, и теперь ночная Москва освещалась только фарами редких автомобилей. Да и вообще город разительно изменился за счёт того, что многие здания обросли фальшивыми надстройками, сделанными из фанерами. А булыжники Красной площади разрисовали так, что с воздуха она выглядела кварталом с жилой застройкой. Получили фанерную «обшивку» и многие памятники, другие просто обложили мешками с песком для защиты от осколков бомб. В городе стало ещё больше военных, на крышах домов появились зенитные точки и прожекторные установки, в небо по ночам поднимались аэростаты заграждения. А иногда и бухали взрывы бомб, сброшенных с единичных прорывающихся к городу немецких бомбардировщиков: первые два массированных налёта на Москву, как и «в прошлый раз», привели к огромным потерям авиакорпуса Рихтгоффена, и теперь бомбить советскую столицу посылали не сотни самолётов, а один-два штаффеля.
В один из таких вечеров, когда по небу рыскали лучи прожекторов, на домашний телефон квартиры Демьяновых позвонил Аркадий Шварц. Его фронтовая концертная бригада вернулась в город, и он решил связаться с «идейным вдохновителем» создания их оркестра.
Встретиться с ребятами удалось лишь через два дня, и Николая поразило, насколько изменился Аркаша. И он, и Клава были в «полувоенной» форме. То есть, в гимнастёрках, галифе и сапогах, но без знаков различия.
— Сгорели наши концертные костюмы, — пояснила Клавдия. — Грузовик, в котором ехали, поджёг «мессер». Так всё и сгорело: и костюмы, и часть инструментов. Мой аккордеон тоже. Вот и пришлось возвращаться в Москву.