Из-за сокращения выпуска бронекорпусов, вызванного сменой базовой модели лёгкого танка, лихорадит и «Красное Сормово», собирающее зенитные самоходные установки на основе шасси лёгких танков и самостоятельно производимых башенных установок ЗСУ. Они уже «раскатали губу» на возобновление производства спаренных установок с пушками Таубина-Бабурина, поскольку база Т-60 для спарки не подошла, а более прочное шасси Т-70 будет в самый раз. Но приходится ждать смежников. Вот и надо «разрулить» возникшие проблемы.
Не секрет, что время «классических» лёгких танков проходит. Немцы наладили массовый выпуск длинноствольных 50-мм противотанковых пушек, позволяющих успешно бороться даже с Т-34, а зачастую и с КВ. Кошкин показал Николаю любопытную статистику по поражению «тридцатьчетвёрок» по калибрам вражеских орудий: 51,6% опасных попаданий они «ловили» от 47-мм и 50-мм снарядов, по 7% — от снарядов 37-мм и 88-мм, 2% — от 105-мм гаубиц. При этом больше половины всех результативных попаданий по «тридцатьчетвёркам» приходилось в борт корпуса, 22% — в лобовую часть, а в башню — 19%.
Но эти машины имеющаяся броня ещё через раз спасает. А вот лёгкую «саранчу», как фрицы обозвали Т-30, Т-40 и Т-60, даже малокалиберные орудия прошивают «на счёт раз». Последняя попытка хоть как-то защитить лёгкие танки привела к увеличению наклонной лобовой брони Т-70 до 45 мм, но это действительно последняя попытка. Скоро в немецких противотанковых частях массово появятся длинноствольные 75-мм орудия, а на Панцеркампфваген-4 уже начали ставить их танковые модификации. Ещё год, и лёгкие танки можно будет использовать лишь в разведывательных подразделениях, а не в линейных танковых частях. Ну, или, как в случае с Т-70, применять в качестве шасси для зенитных самоходных установок. Или легкобронированных САУ с трёхдюймовкой ЗИС-3 на базе Т-60.
Но пока «саранча» нужна, остро нужна на фронте, и вопросы её производства требуется решать без промедления. Приказ Наркомата обороны о производстве десяти тысяч лёгких танков никто не отменял!
Когда-то очень давно, почти тридцать лет назад, во второй половине 1990-х, Демьянову довелось получать на Горьковском автозаводе новенькую «Волгу», но города он совершенно не помнил. И сравнивать его с нынешним Горьким он не мог. Да и сложно было бы сравнить, поскольку с 1942 по 1990-е город очень сильно разросся, большинство домов частного сектора заменили многоэтажки, массово строившиеся в хрущёвские и брежневские времена. Неизменными остались, пожалуй, лишь сливающиеся около него Волга и Ока, да Кремль на противоположном от Стрелки берегу Оки. Да и то — не факт.
В первый момент удивило наличие в глубоком тылу привычных по Москве и Ленинграду окон с газетными «крестами» на стёклах, но Николай тут же вспомнил, что немцы несколько раз предпринимали попытки разбомбить горьковскую промышленность. А в 1943 году им и вовсе удалось надолго остановить производство на заводе имени Молотова. Да и его приезд ознаменовался появлением высоко в небе немецкого двухмоторного разведчика.
Да, бомбили Горький. И в сорок первом, и уже в феврале 1942 года. Теперь, похоже, грядёт новая волна авианалётов. Ну, если судить о возобновлении разведывательных полётов.
Огня по самолёту зенитки не открывали: слишком высоко. К тому же, наверняка среди задач авиаразведчика значится выявление элементов системы противовоздушной обороны города. Самолёты с военного аэродрома, расположенного на правом берегу Оки, тоже не поднимали: бесполезно. «Юнкерс» плыл в небе километрах на десяти, и достать его базирующиеся на аэродроме истребители не в состоянии. Разве что, какой-нибудь Миг-3, но Демьянов не был уверен в том, что такие там имеются.
Тем не менее, обнаглевший Ю-88 всё-таки сбили! Как позже выяснилось, в момент появления разведчика в районе города совершал испытательный полёт взлетевший с аэродрома авиазавода № 21 Ла-5ФН (да, стараниями Павла Воронцова турбонаддув на АШ-82 поставили на целый год раньше, чем в иной истории). Его-то по радио и навели на германского стервятника при помощи радиолокатора.
Естественно, Уполномоченный ГКО не удержался от того, чтобы не наведаться на авиазавод и не повстречаться с Семёном Алексеевичем Лавочкиным. Он-то и рассказал все подробности перехвата.
Оказалось, что разведчик шёл на высоте 10 километров, вполне доступной для Ла-5 с форсированным наддувным мотором. Вдобавок ко всему, испытательный полёт был не просто облётом новенького истребителя, выкаченного из сборочного цеха завода. Семён Алексеевич умудрился «выдрать» из Нудельмана два экземпляра новой двуствольной пушки, чтобы попытаться установить её в крылья своей машины. Вот в присутствии представителя КБ-16 Арона Абрамовича Рихтера и проводили испытания машины, вооружённой этой новейшей авиапушкой. И так получилось, что вместо даже не планировавшихся в тот день учебных стрельб лётчик-испытатель впервые применил её против врага.
С Рихтером Николай был знаком по визитам в КБ. А сам конструктор прекрасно знал, кто «подсунул» идею устройства будущей НС-23–2 Нудельману. Так что не стал скрывать того, что одна из пушек отказала после первой очереди по «Юнкерсу». Но и её хватило для того, чтобы высотный разведчик «клюнул носом» и начал снижение. Добивал его пилот уже только из двух стволов.
— Пиропатронами для перезарядки не укомплектовали, — пояснил Арон Абрамович причину того, что одна из пушек больше не стреляла в воздухе. — Мы же только проверяли поведение самолёта с установленными «машинками» и полным боекомплектом.
— Это просто какой-то пожиратель патронов, — улыбаясь, «пожаловался» Лавочкин. — Шесть секунд, и боезапас кончился.
Правда, по нему было видно, что он очень доволен: с парой этих орудий секундный залп самолёта достигал просто фантастических 20 килограммов. Конечно, главный конкурент Семёна Алексеевича, Яковлев, тоже собирался поставить НС-23–2 на разрабатываемый Як-9, но из-за борьбы за массу машины (а значит, за её скорость) намеревался ограничиться использованием только одной авиапушки.
Впрочем, столь перспективное орудие показало себя и с не совсем положительной стороны: лётчик-испытатель отметил, что залп «из всех стволов» ведёт к потере самолётом скорости: пресловутое «эм вэ в квадрате пополам» никто не отменял. Но все замеры ещё только предстоит сделать, и уже по их результатам КБ Лавочкина придёт к выводу, сколько спаренных авиапушек будет стоять на машине, когда в серию пойдут и изделие Нудельмана и Суранова, и модификация самолёта с ним.
Фрагмент 14
27
Неделя в Горьком пролетела в трудах. Да что там рассказывать? На автозаводе удалось-таки «расшить» проблему с разделением потоков производства шасси Т-60, которые скоро будут использоваться только для постройки «вокруг него» Су-76 и пушечных ЗСУ, и нового лёгкого танка Т-70. Проблему очень непростую, поскольку дело касалось поставок смежников, «зашившихся» из-за срывов поступления сырья. Соответственно, заработало и «Красное Сормово». Пока не в полную силу, но после наращивания объёмов производства Т-70 на заводе имени Молотова выпуск 37-мм зенитных самоходных установок тоже вырастет.
Вообще у «Красного Сормово» или, иначе, завода № 112, это не единственная проблема. С трудом удаётся наращивать выпуск Т-34. И опять всё дело упирается в ритмичность поставок. А ещё — в недостаток квалифицированных кадров, поскольку часть специалистов ушла на фронт. Предприятие очень многопрофильное, делает и бронетехнику, и ЗСУ, и бронекатера и даже подводные лодки. Но в военно-морские проблемы Демьянов не лез: он просто «дуб» в этих вопросах.
Оставалась надежда на то, что после Горького удастся проехать и в Куйбышев, где на заводе полупроводниковых приборов наверняка найдётся, чем заняться. Но вместо этого пришлось срочно возвращаться в Москву. Срочно!
Всё началось с того, что, посещая цех сборки ЗСУ, Демьянов услышал, как горланит паренёк лет семнадцати, проверяющий вращение от ручного привода уже установленной башни боевой машины. Услышал и остолбенел. Парень закончил проверку и соскочил на бетонный пол.
— Слушай, что за песню ты только что пел?
— Не знаю, я только две строчки запомнил: больно уж мне понравилось, как они звучат. Вдохновляюще! Кажется, это песня украинских партизан.
«Партизан», мляха! Только тех, которые воевали против Красной Армии с сорок третьего аж по пятьдесят четвёртый год.
— Пойдём-ка со мной, поговорить надо.
— Да вы что, товарищ майор госбезопасности? Мне же работать нужно.
— Ничего. Сейчас кликнем мастера, он и распорядится, кто тебя подменит.
Мастер был крайне удивлён тем, что у чекиста возникли какие-то претензии (по лицу Демьянова было видно, насколько он потемнел лицом) к мальцу. А пока тот «вкуривал» чем это парень так не угодил московскому гостю, выяснились и подробности биографии рабочего.
— Да я Олежку вот с таких лет знаю, — опустил руку старый рабочий, чтобы показать рост подчинённого, когда он того увидел. — Его отец тут, у нас работал, пока на фронт не ушёл. Комсомолец, передовик, план постоянно перевыполняет. Моя дочка в школе, где он учился, математику преподаёт, говорит, что парень звёзд с неба не хватает, но и последних не пасёт.
— Родители откуда родом?
— Да испокон века наши, нижегородские. Почти соседи мои: в двух кварталах живём. И их родители здешние. Из крестьян, правда, а не из рабочих. Нижегородской, Пензенской и Казанской губерний.
Явились в кабинет заводского особиста, которого Николай выставил, приказав оставить ключ от дверей. А пока он беседует с парнем, поднять все документы на того и его отца, до ухода на фронт работавшего на заводе.
— Что я такого сделал-то? — недоумевал Олег.
— У меня к тебе ровно один вопрос: откуда ты знаешь эту песню?
— Да что в ней такого-то? Хорошие ведь слова: лента за лентой, патроны подавай, украинские повстанцы, в бою не отступай. Я специально у эвакуированных спрашивал, что значит слово «набои».
Хорошие? Для кого-то, может быть, и хорошие. Да только относится песенка к так называемым «повстанческим песням Украинской повстанческой армии», которая совсем в другой истории начала создаваться в марте 1943 года (а не 14 октября 1942, как врут националистические пропагандисты). А в этой, может быть, и вовсе не появится, поскольку вся верхушка ОУН уничтожена два года назад: Андрей Мельник, глава «консервативного» крыла организации был застрелен (предположительно, бандеровцами) в Италии, а вся верхушка «революционного» (или бандеровского) крыла погибла при взрыве начинённого взрывчаткой грузовика в Кракове. Предположительно — в результате мести «мельниковцев». Возможно, её пели на Западной Украине и до Майдана, но особую популярность она завоевала, звуча с его сцены в 2004 году.