Однако это навело меня на одну мысль. По возвращении домой мы начали модифицировать пчел с использованием генных технологий. Возможно, это явилось самым первым примером генного моделирования. Результаты первых нескольких лет были мизерными, поскольку во всем мире молекулярная биология тогда находилась еще в зачаточном состоянии, а в Советском Союзе в особенности, вследствие долгих политических преследований генетики в этой области наблюдалось значительное отставание. К началу восьмидесятых нам наконец удалось совершить прорыв и вывести очень токсичных, крайне агрессивных пчел. Маршал Дмитрий Язов лично наблюдал за тем, как на испытательном полигоне пчелы закусали до смерти быка. На него это произвело большое впечатление, и я как руководитель работ была награждена орденом Красной Звезды. В проект рекой потекли деньги, дальнейшие работы были направлены на изучение возможности боевого применения атакующих пчел. Следующий прорыв был совершен в области распознания целей. Новая выведенная порода пчел оказалась крайне чувствительна к определенным химическим препаратам, которые в небольших количествах могли наносить на свое тело наши солдаты, чтобы избежать случайных укусов. Следующим шагом было изменение токсичности пчелиного яда: вслед за первым подвидом пчел, чей высокотоксичный яд убивал мгновенно, был выведен новый, яд которых, такой же смертельный, растягивал свое действие на промежуток от пяти до десяти дней, чтобы увеличить нагрузку на неприятельскую армию… В этом резервуаре хранятся сто тысяч личинок атакующих пчел».
Тут Линь Юнь остановилась. Она вздохнула, и голос у нее дрогнул.
– Можете себе представить, что я почувствовала, услышав такое. У меня потемнело в глазах, и я едва не свалилась в обморок, но у меня еще оставалась последняя надежда. Я собиралась спросить, имело ли место боевое применение атакующих пчел, хотя я уже предвидела ответ. Не обращая внимания на выражение моего лица, русская возбужденно рассказала о том, что в ходе войны в Камбодже и пограничных конфликтов с Китаем Вьетнам постоянно просил у Советского Союза оружие, вызывая головную боль у Политбюро, отвечавшего лишь туманными обещаниями. Во время визита Ле Зуана генеральный секретарь пообещал ему самую современную систему вооружения, подразумевая не что иное, как атакующих пчел. Во Вьетнам отправили сто тысяч атакующих пчел, и можете себе представить, в какую ярость пришли вьетнамцы, обнаружив, что заветная новейшая система вооружения на поверку оказалась обыкновенными ульями. Они заявили, что Советский Союз бессовестно предал своих товарищей, сражающихся на передовой в кровавой войне с империализмом. И хотя советское правительство действительно просто отмахнулось от вьетнамцев, русская считала, что никто никого не обманывал. Хотя вьетнамцы первое время не верили в эффективность нового оружия, они применили атакующих пчел в деле, передав их специальному подразделению в составе Главного управления военной разведки. Перед отправкой на передовую подразделение прошло недельный курс интенсивной подготовки. Русская поехала вместе с ними. «На какой фронт? – дрожащим голосом спросила я, по-прежнему отчаянно хватаясь за тонкую ниточку надежды. – В Камбоджу?» «Нет, не в Камбоджу, – ответила русская. – Там вьетнамская армия к тому времени уже обладала абсолютным превосходством. Мы отправились на северный фронт. Воевать с вами». «Вы… вы отправились на китайско-вьетнамскую границу?!» – в ужасе посмотрела на нее я. Русская подтвердила, добавив, что сама она не попала на передовую, а осталась в Лангшоне. Она наблюдала за тем, как крепкие молодые солдаты наносили на форму специальный пахучий реагент, после чего отправлялись на фронт группами по пять человек, с двумя тысячами атакующих пчел…
Наконец, заметив мое состояние, русская спросила: «В чем дело? Мы проводили только опыты и практически никого из ваших не зацепили». Она произнесла это так небрежно, словно речь шла о футболе. Если бы мы с ней просто болтали как солдат с солдатом, я бы сдержалась, поскольку нам удавалось сохранять спокойствие, даже обсуждая инцидент на Чжэньбао[26]. Но я не хотела раскрывать русской обстоятельства гибели моей матери, поэтому я просто выбежала из квартиры, оставив ее в шоке. Она бросилась за мной, умоляя объяснить, что случилось, но я вырвалась от нее и бесцельно бродила по замерзшим улицам. В ту ночь шел сильный снег, и я воочию увидела угрюмое лицо мира. Наконец меня подобрал милицейский патруль и отвез в гостиницу…
Вернувшись домой, я получила от русской письмо по электронной почте, в котором говорилось: «Юнь, не знаю, чем я тебя обидела. После твоего отъезда я провела много бессонных ночей, но так ничего и не придумала. Однако я убеждена, что это как-то связано с моими боевыми пчелами. Если бы речь шла о ком угодно другом, я бы не обмолвилась ни словом, но мы с тобой во многом схожи. Обе мы солдаты, создающие новое концептуальное оружие, у нас общие цели – вот почему я рассказала тебе всё. Когда ты в тот вечер выбежала от меня вся в слезах, у меня было такое чувство, будто мне вонзили нож в сердце. Вернувшись домой, я открыла крышку контейнера и смотрела, как жидкий азот испаряется, превращаясь в белый туман, таящий в воздухе. Из-за неразберихи, царившей во время расформирования института, вследствие ненадлежащего ухода погибло больше миллиона личинок атакующих пчел, и в контейнере, который ты видела, содержалось все то, что осталось. Я собиралась просидеть всю ночь напролет, глядя на то, как жидкость испаряется досуха; даже при морозах суровой московской зимы личинки должны были быстро погибнуть. Я уничтожала два десятилетия напряженной работы, уничтожала мечты моей молодости, и все потому, что какая-то молодая китаянка, еще более очаровательная, чем моя родная дочь, нашла это отвратительным. По мере того как пары́ азота рассеивались, у меня в квартире становилось еще холоднее. Холод прочистил мои мысли, и внезапно я осознала, что содержимое контейнера не принадлежит лично мне. Оно было создано ценой миллиардов рублей, заработанных напряженным трудом советских людей, и как только я это поняла, я плотно закупорила крышку. После чего я наконец передала контейнер тому, кому нужно.
Юнь, ради своих идеалов и своей веры, ради своей родины мы с тобой, две женщины, шли в одиночку по пустынной дороге, по которой не должна ходить ни одна женщина. Я шла по ней дольше тебя, поэтому мне лучше известны те опасности, которые могут подстерегать на ней. Все силы природы, в том числе те, которые считаются самыми мягкими и безобидными, могут быть превращены в оружие, отнимающее жизнь. Невозможно представить себе ужас и безжалостность некоторых видов этого оружия, если только не увидеть их воочию. Но я, женщина, как тебе кажется, похожая на твою мать, уверенно заявляю: мы на правильном пути. Страшные вещи могут выпасть на долю твоих соотечественников, твоих родных, поразить нежную плоть ребенка у тебя на руках, но лучший способ предотвратить такое заключается в том, чтобы создать подобное оружие самим, прежде чем эта возможность появится у врага или потенциального врага! Так что я не сожалею о том, как прожила свою жизнь, и надеюсь, что и ты, дожив до моих лет, не будешь сожалеть о своей жизни. Дитя мое, я переехала на другое место, и больше мы с тобой не будем общаться. Перед тем как попрощаться, я не стану тебя благословлять, ты – солдат, а солдату нет от благословения никакого прока. Я просто предостерегу тебя: опасайся атакующих пчел! Чутье подсказывает мне, что они снова появятся над полем боя, и теперь это будет не одинокий рой из одной-двух тысяч, а огромная грозовая туча из десятков и сотен миллионов, которая затянет все небо и заслонит солнце, способная, возможно, уничтожить целую армию. Опасайся их. Желаю тебе никогда не встретиться с ними на поле боя. Это единственное благословение, дитя мое, какое я могу тебе дать».
Раскрыв глубоко погребенные тайны своего психологического мира, Линь Юнь испытала облегчение, в то время как ее потрясенные слушатели молчали. Солнце клонилось к горизонту. Над Гоби сгущались сумерки. Отраженное от зеркала сияние окрашивало всех присутствующих золотистым цветом.
– Что было, то было, дочка. Теперь мы должны взять на себя ответственность за свои поступки, – медленно произнес генерал Линь. – А теперь сними кокарду и погоны. Ты теперь не солдат, а преступница.
Солнце нырнуло за горизонт, и поверхность зеркала потемнела, как и глаза Линь Юнь. Несомненно, горе и отчаяние молодой женщины были такими же бескрайними, как и ночная пустыня. Глядя на нее, Динг Йи словно снова услышал ее слова, произнесенные на могиле Чжан Биня: «Я выросла в армии. Вряд ли я смогу полностью принадлежать чему-либо другому. Или кому-либо другому». Линь Юнь медленно подняла руку к погону на левом плече, но не чтобы его сорвать, а чтобы потереть.
Динг Йи заметил, что ее палец оставляет за собой след в воздухе.
Когда Линь Юнь прикоснулась к погону, время словно остановилось. Это был последний образ, оставленный ею в мире, после чего ее тело стало прозрачным, быстро превращаясь в хрустальную тень. Полностью перейдя в квантовое состояние, Линь Юнь исчезла.
Стоял у развилки я двух дорог
В лесу пожелтевшем, и сразу обе
Меня привлекали…
…я выбрал чуть меньше исхоженный путь,
И дело всё, видимо, в этом.
Глава 33Победа
Когда Динг Йи закончил свой рассказ, за окном уже рассвело. Истерзанный войной город встречал утро нового дня.
– Твой рассказ получился хорошим, – сказал я. – Если ты хотел утешить меня, ты своего добился.
– Ты думаешь, я смог бы придумать все это?
– Почему Линь Юнь так долго оставалась в квантовом состоянии, раз вы все ее наблюдали?
– На самом деле над этим самым вопросом я ломал голову с тех самых пор, как дошел до существования макроквантового состояния: есть большая разница между квантовым мыслящим индивидуумом и обычной квантовой частицей, лишенной чувств и сознания, и, рассматривая волновую функцию, описывающую первый объект, мы упускали один важный параметр. А именно, мы упускали наблюдателя.